Менетрие, Клер, отказывающаяся "разъединять то, что соединил Кристиан". Ведь
не все ли равно, из чего "получилась" Миррина, если под пером Менетрие черты
ее воплотили нечто жизненное, действительное? Став художественным образом,
она обрела жизнь, независимую от первоначальных соображений Лорана и от
судьбы своего автора. Менетрие просили "выдумать" роль для красивой актрисы,
он согласился--и написал глубоко правдивый характер.
преобразующей силе творчества есть и в новелле "Ариадна, сестра...". Это не
только еще один убедительный пример, Моруа утверждает здесь свою мысль,
подкрепляя ее доказательством от противного.
переписка' зтгаэденитого писателя Жерома Ванса с его первой женой Терезой, и
затем -- переписка Терезы со второй женой умершего писателя. Содержание
первой части -- столкновение двух людей, воплощающих два типа отношения к
искусству и к жизни. Борьба расчетливо-корыстного начала (Тереза Берже) и
начала творческого (Жером) разыгрывается вокруг оценки личности и творчества
самого Жерома. У Терезы свое, трезвое и в общем верное понимание характера
ее бывшего мужа. Складывающийся в ее письмах образ Жерома -- образ слабого,
тщеславного, неискреннего, неуверенного в себе человека, по-видимому,
правдив. Но рассудочность, помогающая Терезе "разобрать Жерома на части" и
доказать его человеческую посредственность, ведет ее дальше, к попытке
объяснить, как удалось Жерому-художнику привлечь к себе читателей, хотя в
действительном Жероме Вансе нет того, что он старался выразить своим
творчеством.
это -- сознательный обман, ловкий фокус. Ведь он-то знал, рассуждает Тереза,
что герой, завоевавший ему признание, не имеет с ним ничего общего. "Бедные
юноши! С наивным восторгом упиваясь твоими "Посланиями", они и представить
себе не могли, насколько притворен пыл их автора...",-- пишет Тереза. В
сроем ответном письме Жером спорит с ней о том, что для него, художника,
всего важней -- о действительном содержании своего творчества. "Поверь мне,
Тереза, то, что молодежь видит в моих
"могучие творения", обладающие огромной силой воздействия, опираются на
правду, открытую им, Жеромом, силой его таланта в самой реальной
действительности. Между правдой жизни и правдой искусства нет различия по
существу, но может и не быть того поверхностного соответствия, буквального
совпадения, которого ищет Тереза.
расчетливо-практического отношения к искусству и жизни. Жером умирает.
Тереза принимает решение написать о нем книгу. Это же решение принимает и
вторая жена Жерома, Надин. И в самом деле, кто же, как не они, знают о
покойном художнике "всю правду"? Они хотят взять это дело в свои руки,
оттесняя профессионалов-биографов.
стремится опередить другую на книжном рынке и уязвить конкурентку. Другими
словами, хотя речь еще идет о правде, рассказ о ней уже служит предметом
интенсивной купли-продажи. Весьма примечательно, однако, что между Терезой и
Надин в конце концов все же устанавливается доброе согласие. Основой для
этого согласия является предложенный Голливудом миллион -- цена сознательной
лжи, фальсификации жизни Жерома. Конкурентки становятся компаньонками и
сближаются настолько, что уже говорят о Жероме "наш муж"... то есть "наш
товар". Совершенно ясно, что сочиненная по голливудскому заказу биография не
будет иметь ничего общего с реальностью.
коллизия Тереза -- Жером; в парадоксальном разрешении этой коллизии "от
противного" доказывается правота Жерома как писателя, правота истинного
таланта.
будто сердечная Надин -- обе схожи в главном, в том, что, в конечном счете,
определяет человеческую личность. "Неправда" Жерома, рожденная правдой
жизни, уловленной творчеством большого художника, и ложь "правдолюбивых"
Терезы и Надин, разоблачающая легенду и легко переходящая в сознательное
искажение действительности,-- вот две стороны изображенного в новелле
конфликта.
знаменитости". Стиль этого рассказа ближе к фельетону; это острое,
памфлетное разоблачение некоторых черт, присущих буржуазным модернистским
течениям в современной живописи. Умозрительный, меркантильно-рассудочный
характер этих
сущность. В "идеоаналитической" школе, как и в других подобных школах,
"вначале был манифест": к сознательно сфабрикованной пустой теории ловкому
человеку не так уж трудно подогнать и "художественную практику". Моруа прав
и в другом своем наблюдении: ложная многозначительность главы
"идеоаналитнче-ской" школы Пьера Душа -- фокус, необходимый ему для того,
чтобы прикрыть убогость своих представлений об искусстве. Любопытно и то,
как Пьер Душ, сперва согласившийся разыграть фарс, подшутить над
легковерными "знатоками", постепенно вживается в придуманный для него его
веселым приятелем образ, начинает всерьез принимать и себя самого, и свою
псевдохудожественную продукцию.
творчески одарен, чтобы быть правдивым художником, подобно Жерому или
Менетрие. Такому художнику, не обладающему ни большим талантом, ни глубиной
мысли, легко внушить любую эстетическую чепуху. Отсутствие подлинной
творческой индивидуальности -- вот что дает Пьеру Душу внутреннюю
возможность столь легко стать шарлатаном. Но при этом Пьер Душ -- достаточно
умелый ремесленник, чтобы преуспеть в модном подделывании под творчество.
героя другого рассказа, публикуемого в этом сборнике. Литератор Шалон
("История одной карьеры") -- человек с несомненным художественным вкусом. Он
точно судит об искусстве, это знаток, ценитель чужого творчества. Богатый
человек, живущий спокойно и комфортабельно, он непременный участник
парижской литературной жизни. Друзья Шалона высоко ценят его суждения;
дружбой, но и потому, что Шалон нужен им как критик и как судья. Моруа
констатирует следующий парадокс: Шалон, человек пустой и бесплодный, имеет
большую силу влияния "в свете", чем его талантливые друзья. Однако процесс
творчества сводится у него к сочинению бесчисленных литературных "планов" и
"замыслов". Ему достаточно ничего не создавать, чтобы сделать блистательную
литературную карьеру. Она рушится, как только он выходит из своего обычного
амплуа и в самом деле принимается писать. Теперь он как бы меняет профессию:
от жанра "разговорного", от изящной светской болтовни об искусстве переходит
к непосредственной писательской деятельности,-- и терпит полное поражение,
откровенно-фарсовый характер конфликта связан с темой денег, как
благодушный рай буржуазного семейного очага куплен ценой завещания,
скрепляющего любовь и дающего супругам счастливую уверенность в завтрашнем
дне ("Завещание").
историю двух "чудаков", беда которых состояла не только в нелепой,
всепоглощающей страсти к деньгам, но и в весьма несовременном отношении к
ним ("Проклятье Золотого тельца"). Герой--промышленник, капиталист Борак,
накопивший кругленькую сумму в несколько миллионов, боясь потерять свое
состояние, изымает деньги из оборота и, желая надежнее сохранить их,
обращается со своим капиталом, как Гобсек XX века. Маниакальная
привязанность к золоту стоит Бораку и его жене жизни. После смерти супругов,
не имеющих наследников, деньги переходят в казну и возвращают себе свои
современные функции. "Прекрасный конец!" -- замечает рассказчик и добавляет,
что имеет в виду судьбу денег, а не людей...
то же время весьма характерную роль. Тема добровольного ухода человека из
жизни получает здесь у Моруа несколько ироническое и своеобразное
преломление. Герой новеллы считает, что ему нечего ждать от жизни лишь
поюму, что акции, которыми он владел, катастрофически упали в цене. Однако
типичному буржуа, даже принявшему решение умереть, трудно перестать быть
самим собой и в этом положении. Это понимает администрация загадочного отеля
"Танатос", предлагая потерпевшим крах людям, привыкшим к жизни
комфортабельной и легкой, комфортабельную и легкую смерть. Оказывается, и
самоубийство может стать основой бизнеса, источником неплохого дохода для
дельцов предприимчивых и "гуманных". Смерть в отеле "Танатос" стоит недешево
(плати, если хочешь умереть без забот и с удобствами, не обременяя своих
близких). Любопытно, что в сервис, обеспечиваемый отелем за деньги клиента,
входит еще и создание иллюзии надежды и счастья и что "гуманный"
администратор не дает этой иллюзии разрушиться, а просто обрывает ее
удушающим газом. Правда, не столько из сочувствия, сколько для того, чтобы
не возвращать человеку, вновь пожелавшему жить, даже части внесенной им
суммы...
нравственных ценностей, тема правды и фальши в жизни чувств. Неожиданные
сюжетные повороты в новеллах, посвященных этой теме, разоблачительны.
Вторгаясь в повседневную жизнь людей, случайность обнажает все лицемерие,
всю жалкую фальшь семейных, любовных, дружеских отношении ("Добрый вечер,
Конюшевский Владислав
Конюшевский Владислав
Сертаков Виталий
Березин Федор
Муркок Майкл
Шилова Юлия