початком, и отпил прямо из горлышка.
Кнобльмайер. - Я подам рапорт его превосходительству!
початком и снова спрятал бутылку под стол.
непринужденно. - Вы также, оберст. Не желаете? Тогда не откажите в
любезности встать и сделать поворот налево кругом. И если вякнете еще одно
слово - я вам разнесу череп из моего винчестера, не успеете вы сделать по
двору и десяти шагов. Марш отсюда, жирный ублюдок!
* ЧАСТЬ ВТОРАЯ *
ГЛАВА ПЕРВАЯ
красные и бело-голубые флаги, была плотно запружена народом, и им пришлось
прождать не менее часа, прежде чем медленное движение людского потока
всосало их внутрь. У самого входа Дуняшу так притиснули, что она чуть не
обмерла, но на ее счастье давка кончилась - внутри павильона стало
свободнее, посетителей пускали сюда группами.
на пороге рая. Между прочим, княгиня, моя так называемая тетка,
предсказывала тут всякие ужасы... Большевики, говорит, вечно похищают людей
на этих своих выставках, хотелось бы знать - зачем?
вокруг и думая, к какому отделу выставки двинуться. - Она, вероятно, в курсе
дела, если так хорошо осведомлена...
Гран-Гиньоль*... Подберутся, говорит, в толпе, сделают укол незаметно - ты
даже ничего и почувствовать не успеешь. Продержат до конца выставки
взаперти, а потом вывезут потихоньку в ящике из-под экспоната. И не думай,
говорит, что твой Мишель тебя защитит... Послушай, я думаю, вместе нам тут
будет не очень интересно - ты, наверное, пойдешь смотреть что-нибудь
техническое, а для меня все это ужасная борода. Я вон вижу там стенд с
мехами, это уже интереснее. Договоримся встретиться у выхода - ну что, через
час?
договоримся, как быть дальше.
не так уж и пугает - быть покраденной. Такая захватывающая авантюра, что ты!
Вообрази только - просыпаешься где-нибудь в подвале на Лубянке, вокруг
чекисты...
"украденной". Запиши себе в книжечку, если еще есть место...
пожалуй, первый раз следовало все-таки прийти без нее. Сейчас он был рад
тому, что они осматривали павильон не вместе. Дуняша мешала бы ему сейчас
своей болтовней, своими наивными расспросами; сейчас ему хотелось быть
одному.
много лет. Газеты, доходившие сюда с месячным опозданием, сухо информировали
о событиях дома, но о главном приходилось только догадываться, пытаясь
разглядеть живой быт за стереотипными, шаблонными словами, не меняющимися
уже который год. Он давно уже не видел людей "оттуда", несколько раз
собирался побывать на каком-нибудь советском пароходе, но всегда что-то
останавливало...
же бывали - "Ушаков", "Сухона", в прошлом году довольно долго стоял лесовоз
из Мурманска. Посетителей пускали беспрепятственно, и по воскресеньям
начиналось настоящее паломничество. "Визитанты" толпились на мостике и
выглядывали из иллюминаторов, по судовой трансляционной сети гремело "Широка
страна моя родная", "Землянка", "Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат"; на
палубе отплясывали с моряками девчата из аргентино-советского клуба. Полунин
тоже приходил на пирс - сидел поодаль на чугунном кнехте, смотрел,
покуривал, слушал. Музыка из громкоговорителей на полную мощность, этого
ведь нигде больше не услышишь. Когда врубали что-нибудь довоенное, можно
было закрыть глаза и оказаться в сороковом году, где-нибудь на Кировских
островах. В ЦПКиО жаркими летними вечерами, когда ветерок дует с "Маркизовой
лужи", тоже пахнет так вот своеобразно - морем не морем, рекой не рекой...
просто его дурацкая мнительность, но избавиться от нее он не мог. Почем
знать, как там теперь относятся к перемещенным? Еще не так давно в каждой
повести о кознях американской разведки непременно фигурировал какой-нибудь
завербованный подонок из "дипи"*, как правило - с мутными глазами убийцы.
Чем нарваться на недоверие (или в лучшем случае прочитать во взгляде
соотечественника снисходительную жалость), лучше уж поглядеть со стороны...
вдвоем, однажды они даже поссорились из-за этого. "Но ты просто совершенно
ненормальный, - кричала она, - понавыдумывал себе разные идиотические
комплексы и носишься с ними, как один Иванушка-дурачок со своей расписной
торбой!" Возможно, она была права. Но сводить все к этим пресловутым
"комплексам" тоже значило бы упрощать проблему. Идти на пароход с Дуняшей
ему не хотелось еще и потому, что он очень живо представлял себе, как
неуместно и нелепо выглядела бы она там - со своими французскими словечками
и своей манерой выбалтывать вслух все, что ни придет в голову...
предательство, Полунин понимал это и чувствовал себя виноватым перед нею.
слушал пояснения гидов, разглядывал станки и приборы, придирчиво обращая
внимание на любую мелочь, позволяющую судить об уровне технологии. Некоторые
экспонаты вызывали досаду: один станок был явно устаревшей конструкции, да
еще и покрасили его, как нарочно, в какой-то дикий ядовито-зеленый цвет. Не
очень благополучно по части дизайна обстояло дело с бытовой
радиоаппаратурой, приемники классом повыше были громоздки, отделаны с
купеческой аляповатостью. Но это ерунда, мелочь, сказал себе Полунин, в
целом этот отдел выставки был на высоте. Неплохая оптика, современные
металлорежущие станки, измерительная аппаратура - нет, в самом деле, такое
не стыдно было бы показать и в Штатах, не говоря уж об Аргентине...
сама разыскала его в толпе возле макета шагающего экскаватора и подергала за
рукав. Полунин очень удивился.
Тебя, я вижу, не похитили.
худшему. Вот так всегда бывает, когда слишком много о себе воображаешь. Отец
Николай вообще считает, что я преисполнена гордыни. Вам, говорит, недостает
христианского смирения, - но, боже мой, посмотрела бы я, какое смирение было
у него самого, если бы к нему приставали на улицах так, как пристают ко мне!
Ты же знаешь этих безумных аргентинцев. А вот большевики не оценили. Может
быть, в следующий раз?
впечатления?
Дуняша. - Мне даже сейчас трудно что-нибудь сказать, впечатлений
действительно слишком много... Меха великолепные, хотя мутон здесь
обрабатывают лучше, есть неплохие ткани... А моды - как бы это сказать -
немножко в прошлом, хотя это не удивительно, Россия всегда была un peu
demodee*, не зря наши бабушки ездили одеваться в Париж...
Оставайся, а я тебя покину, у меня голова уже разболелась от всей этой
brouhaha* - нет-нет, ты оставайся, я ведь вижу, что тебе не хочется уходить!
Я бы сама еще посмотрела, но боюсь, начнется мигрень. Жаль, что не
экспонировали ювелирную промышленность, - кстати, ты думаешь, она там вообще
есть?
любезная, я ее спросила, откуда она знает испанский, и она сказала, что
учила в юниверситэ, - кто бы мог подумать, что большевики учат кастельяно!
Так я побежала, милый. Ты когда будешь дома?