Чтение 34–й страницы книги ~Слепой Орфей~

Черная "ауди" медленно перекатилась через деревянный мостик и остановилась. Вынужденно. Улица была перегорожена мотоциклами.

Ласковин и Фрупов выбрались из машины.

- Какой выбор металлолома. - Фрупов усмехнулся.

Андрей на шутку не прореагировал, наоборот, стал еще более мрачен.

- Как чуял, - проговорил он. И переложил пистолет из кобуры в карман куртки.

Фрупов собрался было возразить, но передумал, а вместо этого вернулся в машину и вынул из самолично оборудованного тайника пистолет-пулемет "клин", среди прочих достоинств которого числилась способность пробивать с двадцати метров трехмиллиметровый стальной лист.

Миновав выставку двухколесных коней, Ласковин и Фрупов оказались перед плотной стеной из спин разной мощности. Чуть дальше виднелась черепичная крыша Стежнева дома.

- Ну-ка! - произнес Андрей, раздвинул стену и втиснулся внутрь. Фрупов - следом. Им особо не препятствовали, поскольку все внимание разнообразно вооруженной толпы было обращено вперед.

Минуты полторы энергичных усилий - и друзья пробились на открытое пространство перед воротами.

Харлей и пара его приятелей поднялись на крыльцо.

- Что вам надо? - строго спросил Стежень.

- Кто еще в доме? - вместо ответа поинтересовался Харлей.

- Никого.

Харлей изучил Стежня поросячьими глазками, кивнул.

- Верю, - согласился он. - А теперь... - он быстрым движением упер в живот Стежня ствол автомата, - быстро задрал лапы и топай на выход.

- Стреляй, - спокойно произнес Стежень. - Только сразу, не то я отберу у тебя эту игрушку. Веришь?

- Верю, - после паузы отозвался Харлей. - Мне говорили. Но отбирать у всех... - он мотнул головой в сторону сгрудившихся байкеров, - притомишься!

- Верно, - пробасил рядом Игоев. - Но стрелять все равно не стоит. Иначе потом, попозже, у вас будут большие проблемы.

- А вот в это я не верю! - ухмыльнулся Харлей.

- А зря!

Голос раздался у Харлея за спиной так неожиданно, что он вздрогнул. Продолжая давить Стежня стволом, вожак байкеров обернулся...

- Спортсмен!

Двое ближайших приятелей Харлея перестали вальяжно поигрывать оружием, тоже оглянулись. В этот момент Стежень мог бы положить всех троих, но воздержался.

По толпе байкеров прокатился ротопок. Многие вытягивали шеи с явным интересом. Надо же, сам Спортсмен!

- Надо же, - без улыбки произнес Ласковин. - Ты меня узнал. Это хорошо. Плохо, что ты не узнаешь моих друзей. Плохо, Харлей. Очень плохо.

Вожак байкеров убрал наконец автомат от живота Стежня, тяжело соскочил с крыльца. Несмотря на могучую поддержку и оружие в руках Харлей почувствовал себя очень неуютно.

- Да ладно, брат, ну обознались. - Он перекинул автомат в левую руку, а правую с напряженной улыбкой протянул Ласковину. В глазах байкера плескался страх.

"Ну, козел! - с яростью подумал он о Сатане-Морри. - Ну, подставил!"

- Забирай свою кодлу и вали! - металлическим голосом процедил Ласковин.

- Да ты чё, Спортсмен! - уже всерьез испугался Харлей. - Ну кинули нам слева, ну ладно тебе, ну никого ж не обидели даже. Ну, я возмещу... - протянутая рука сиротливо висела в воздухе.

- Ладно, - сухо, но уже без угрозы сказал Ласковин. - Катитесь. Только быстро.

- Мигом. - Харлей слегка повеселел. Уже от ворот крикнул:

- Спортсмен, ты это... Абреку не говори, лады? За мной не заржавеет!

- Посмотрим.

Через несколько минут, когда рев мотоциклов растворился вдали, Ласковин озабоченно произнес:

- Ни хрена не понимаю. Харлей всегда четко знал свое место...

- Времена меняются, - заметил Игоев. - И не без помощи нашего черного приятеля.

- Да уж, - мрачно отозвался Андрей. - Будем ждать крупных пакостей.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Попасть на территорию военной части для Морри не представляло проблем. Он просто появился у КПП и велел вызвать главного. Главным для караула был дежурный офицер, а для дежурного офицера - командир полка. И так далее, по цепочке. Каждый последующий "главный" неизменно проникался к Морри симпатией с оттенком почтения, поскольку данные качества у кадровых военных идут рука об руку с готовностью подчиняться. Общеизвестно: в армии командуют только те, кем в свое время успешно командовали другие. Так, пересаживаясь из машины в машину, Морри перемещался в пространстве и одновременно - вверх по чиновной лестнице Ленинградского военного округа. До самого верха ему добраться не удалось, поскольку "верх" оказался в Москве, но для Морри вполне хватало и замов. Цель же у Морри была предельно проста. Вокняжиться в городе. Вечером, примерно в то время, когда команда Харлея осадила дом Стежня, Морри-разум через посредство подмятых Морри-алчущим генералов (к его немалой удаче, ни один из них не принадлежал Силам, разве что формально) собрал вместе более пятисот старших офицеров. Далее устами заместителя командующего сообщил им, что терпеть больше невозможно. Пора навести порядок. Сказал он и многое другое, но только то, что желали услышать товарищи офицеры. А желания их были просты и материальны. Легко и приятно верить тому, что жаждешь услышать.

Усомнившихся было не много, и их Морри "успокоил" без труда. Теперь он был достаточно силен для этого. После агитационной речи генерал довел до сведения офицеров, что каждому из них надлежит делать. Устно. Но каждый получил и письменный официальный приказ. После этого сомневающихся не осталось совсем. Все понимали, что значит подписание такого приказа для подписавшего в случае неудачи. И каждый, мало-мальски знавший заместителя командующего, не сомневался: по собственной инициативе он на такое никогда не решился бы.

Никто, ни один из полутысячи офицеров, не "учуял" Морри.

Ранним утром следующего дня, как и положено, под прикрытием авиации, одновременно с четырех направлений в город вошли танковые колонны. Первым из власть предержащих узнал об этом, как ни странно, начальник петербургской ГАИ. Вояки, доложили ему, потребовали сопровождения для безопасного прохождения колонн. Начальник чертыхнулся, но, уверенный, что происходящее санкционировано свыше, отдал нужное распоряжение.

В пять часов сорок минут петербуржцы были разбужены ревом пронесшихся над городом боевых самолетов. После этого многие вновь благополучно уснули, но часть из уснувших была опять разбужена. Рычанием танковых двигателей. Теперь уже надолго, поскольку танки двигались значительно медленнее самолетов. Но достаточно быстро, чтобы безвозвратно испортить недавно отремонтированные дороги и к назначенному времени блокировать всё, что следовало блокировать. Охрана административных учреждений армии не препятствовала. Слишком очевидно было силовое превосходство последней. Впрочем, милицию никто не разоружал. Что таить, очень многие из служителей правопорядка отнеслись к происходящему одобрительно. Поскольку нынешняя власть относилась к ним ничуть не лучше, чем к армейцам.

Еще пару лет назад кое-кто, возможно, и попытался бы сопротивляться... Но все - к лучшему. Никто из носящих форму в это утро не пострадал. Пострадавшие были - только среди гражданского населения. А гражданское население в промежутках между выборами никто не принимает в расчет.

В шесть часов сорок минут воины Морри заняли Смольный, а в шесть сорок пять в доме Стежня пробудился телефон. Звонила Людмила, одна из сотрудниц Игоева.

В шесть пятьдесят пять четверо находившихся в доме мужчин уже знали о том, что произошло в городе. И почти не сомневались, кто это сделал. Потому что ждали чего-то подобного. Не ждали только, что все произойдет так быстро.

- Что теперь делать? - спросил Ласковин. Стежень впервые видел Андрея таким растерянным.

- Ничего, - хмурясь, ответил Игоев. - Теперь - ничего. Через пару часов за нами приедут. И думаю, уже не байкеры. Ему нужно это.

- Может, вывезти и спрятать? - предложил Фрупов.

- Спрятать? От него?

- Тогда - уничтожить.

- Бессмысленно. Это уже ничего не изменит. Для нас. И для всех.

- Я одного не понимаю... - медленно проговорил Ласковин. - Почему - в Питере? Почему не в Москве?

- Хороший вопрос, - произнес Фрупов. - В самое яблочко. Теперь заварится красная каша! Может, ему это и надо?

- Не знаю, - ответил он.

Стежень слушал их как бы сквозь пелену. Омерзительная пустота в груди. И куча вопросов, на которые нет ответа. И самое скверное, полное отсутствие будущего. А будущее отсутствует только тогда, когда впереди - смерть.

Но когда исчезает будущее, вместе с ним исчезает страх.

Незаметно он выскользнул из гостиной, спустился вниз по лестнице, открыл стальную, покрытую вмятинами дверь, вошел и запер ее за собой.

Затем, без каких-либо эмоций, действуя, словно автомат, вынул из морозильника коричневые останки, взял небольшой кусочек и поместил в шаровую мельницу. Сев на стул, он молча и бездумно глядел перед собой, пока твердые шары истирали в порошок вечную плоть. Громко и бездумно...

- Глеб!

- Марина!

"Я же запер дверь!" - мелькнула лихорадочная мысль.

- Маринка! Как ты...

Она прижала палец к его губам:

- Здесь. Я ждала. Глебушка...

- Не отговаривай меня. - Стежень погладил мягкие светлые волосы (может быть, в последний раз), вдохнул их запах...

- Я понимаю... Я только побуду с тобой...

- Нет!

- Да... - почти шепотом.

Стежень нежно отстранил ее от себя. Исхудавшее осунувшееся лицо, тени вокруг глаз, отчего глаза кажутся еще больше, царапина на круглом подбородке...

- Я не могу жить без тебя, - тихо сказала Марина.

Спокойствие и решимость.

- Ты понимаешь.

- Да, - ответил Стежень, - понимаю. Хорошо. Оставайся.

Марина, привстав на носочки, коснулась его губ, быстро, почти мимолетно, выскользнула из его объятий и пристроилась у стола. Ни звуком, ни жестом она не напомнила о себе, пока Стежень ссыпал в чашку радиоактивный порошок, размешивал его, настраивал себя, отрешаясь от всего, кроме грядущей схватки.

Так же тихо и неподвижно сидела она, когда Стежень в три глотка влил в себя яд. Молча, не шелохнувшись. Только смотрела, как...

... мостовая, вертясь, стремительно летела навстречу. Стежень выбросил руки, успел осознать: слишком высоко, слишком быстро...

"Стой!"

Мгновенное осознание - и он стоит на выпуклых булыжниках, ощущая, как медленно уходит из тела испуг, вызванный стремительным падением.

Замок не изменился. Те же грубые бурые камни, те же стены, расчерченные полосами серого мха. Запах тлена и сырости и мутная взвесь вместо неба. Ничего не изменилось.

И не могло измениться. Это ведь только твое представление, Стежень!

Да! Да! Да!

Стежень "увидел" Ласковина. Андрей стоял боком к нему. В правой руке - пистолет, левая - под правой. Но дело было не в пистолете, а в том, как он стоял.

Мохнатое всклокоченное существо скатилось вниз со ступеней замка. Оно надвигалось с невероятной быстротой и вырастало тоже с невероятной быстротой, вырастало, накатывалось, как огромный шар. Глеб не успевал, не успел ничего сделать, единственное - повторить позу Ласковина, хотя бы и без пистолета. Стежень вскинул сомкнутые руки... И существо, уже вздыбившееся, нависшее над ним, - подалось назад...

Морри-разум наконец увидел врага у ворот своего терема. Тот все-таки рискнул и явился. Наконец-то. Морри-разум устал ждать. Он ждал долго и больше ждать не собирался. Ничтожная фигурка в круге ржавой, враз пересохшей травы. Это его враг? Это - враг?! Морри-разум гулко расхохотался и неспешно двинулся вниз. Врата сами распахнулись перед ним и сами закрылись за его спиной. Морри-разум медленно и торжественно спустился вниз, ступень за ступенью. И с каждой ступенью в облике Морри-разума проступал Бурый. Человечишка растерялся. Он выглядел жалко. Он не пытался напасть. Не пытался защищаться. Морри-разуму даже стало немного обидно. Он жаждал победить в схватке, а не раздавить червяка. Он перестал быть Морри. Он стал Бурым!

Когда враг остановился, Стежень наконец-то сумел его разглядеть. Тварь напоминала кадьякского медведя. Медведя-оборотня посреди превращения. Полузверь-получеловек. Стежень посмотрел на свои поднятые руки и усомнился. Разве эти руки можно сравнить с когтистыми лапами полуметровой ширины? Этакую громадину даже пистолетом не остановишь. Господи, да тут базука нужна, а не пистолет! Базука...

Только твое представление, Стежень!

Вряд ли это была базука, но нечто похожее. Длинная труба лежала на плече Глеба. Длинная и тяжелая. Но спуск оказался совсем легким, а промахнуться с десяти шагов - невозможно. Грянул гром, за плечом Стежня злобно взревело пламя, и человекозверь покачнулся от страшного удара.

Бурый понял: он предан. Еще он понял: время волшбы прошло. Пришло время мертвой смерти. Не его время. Больше Бурый ничего понять не успел.

Человек-зверь покачнулся, наклонил огромную кудлатую башку, поглядел на свой живот... А живота не было. Была огромная кровавая яма. Человек-зверь хрюкнул, уставил взгляд на Стежня с дымящимся стволом на плече, плеснул на человека собственной болью, булькнул горлом и рухнул на мостовую.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Человекозверь бесформенной тушей громоздился на камнях. Могучие мускулы обмякли, бурая шерсть потускнела. Из-под живота медленно вытекала густая темно-красная кровь и расползалась узором по впадинам между булыжинами.

Стежень отвел взгляд, посмотрел на массивные стены, на тяжелые черные ворота. Следовало что-то сделать, может быть - разрушить проклятый замок. Но как?

Пока Глеб размышлял, мостовая пришла в движение. Камни вокруг места, где лежала бурая туша, подернулись пленкой, "поплыли", и труп очень медленно, без единого звука начал погружаться вниз. Как камень - в горячую смолу. И тут же створки замковых ворот, тоже совершенно бесшумно, повернулись на бронзовых стреловидных петлях, и из арки-пасти вытек серебристый дым. Поначалу бесформенный, он под взглядом Стежня (Глеб точно знал: именно под его взглядом) постепенно обрел форму. Человеческую форму. Стежень вздрогнул: перед ним стоял Сермаль.

- Ну вот, сын земли, - глухим голосом произнес Сермаль, - вот мы, и свиделись.

Стежень молчал.

- Не веришь? - Сермаль усмехнулся. - Это правильно. Не забыл, значит. Возьми, твое.

Сермаль бросил Глебу кожаный мешок. Упав, мешок громко звякнул. Причем сам мешок, а не его содержимое.

Стежень отступил на шаг.

- Боишься, воин? - насмешливо произнес Сермалъ. - Хоть глянь, что внутри!

- Я не воин! - резко ответил Стежень. "Ты сам так сказал".

Теперь Глеб почти уверился: перед ним оборотень.

- Развяжи, не бойся, - сказал оборотень. И добавил с усмешкой: - Разве ты не победил?

"Он прав, - подумал Глеб. - Я победил".

Взглянул мельком туда, где лежала бурая туша. Нет, уже не лежала. Только гладкая проплешина на мостовой.

Наклонившись, он неторопливо расшнуровал мешок. В мешке лежала корона. Шапка Мономаха.

Теперь усмехнулся Стежень. Положил корону обратно в мешок, поднял глаза...

- Я ошибся, - сказал оборотень (или Сермаль?). - Ты и впрямь не воин, сын земли. Ты не изменился. Жаль.

- Глеб!

Стежень повернулся на окрик. Резко, всем телом.

- Марина?!

Сермалъ возник рядом с ней, обнял длинной костлявой рукой.

- Я заберу ее, - сказал он грустно. - Ей нужен воин, а не... ты.

Ярость заполнила грудь Стежня. Замок, стены, тусклое небо - все подернулось рябью. Бездумный выхлест - сам воздух загудел от удара. Но Сермаль (или оборотень) даже не шелохнулся. Более того, Стеженъ (пустой, как проколотый мяч) осознал: его искусителю удар доставил наслаждение. Тем не менее тот повернулся и, увлекая за собой Марину, двинулся обратно, в арку ворот. Они уже входили в тень, когда Стеженъ опомнился и крикнул:

- Стойте! Я согласен!

Мрачный замок истаял. Прямо из него, из воздуха, из булыжников мостовой, из грубо отесанных плит нависающей стены - проступили очертания и цвета совершенно других вещей. Мостовая обратилась ковром, из серого воздуха проявилась хрустальная многоярусная люстра. Чуть позже проявился потолок, стены...

Стежень с некоторым удивлением обнаружил себя в просторной комнате, скорее даже зале, а не комнате, у края длинного стола под тяжелой скатертью, а рядом - двух мужчин в военной форме. Причем на погонах обоих красовались большие генеральские звезды. И сам Стежень тоже был в такой же форме и с генеральскими погонами (Стежень не видел, но знал) на плечах. Один из военных что-то сказал.

- Что? - переспросил Стежень. Военный повторил. Голос его казался неестественно монотонным, как бы обесцвеченным.

- Приказом министра вооруженных сил вы отстранены от должности. Новый командующий будет здесь через три часа.

- Хорошо, - кивнул Стежень и тут же понял, что эта реплика возникла еще до его появления в этом зале.

- Хорошо. Не препятствуйте ему.

- Вы обещали мне... - тем же монотонным голосом начал генерал.

- Да, - перебил его кто-то внутри Стежня. - Ни о чем не беспокойтесь. Можете идти.

Оба генерала синхронно козырнули, повернулись и покинули зал.

Но Стежень продолжал видеть и чувствовать их, даже когда они оказались за дверью. Их и еще множество людей. Он...

- Глеб!

Зал растворился. Сквозь него вновь проступили серые стены и угловатая громада замка. И тот, что увел Марину, оборотень, - с лицом, закаменевшим в усмешке. А между Стежнем и Неизвестным - некое существо, гибрид живого тела, камня и металла. Маленькое, не более метра в высоту, но ужасающее и невероятно смертоносное. Оно напоминало... пулю. Драться с ним было бессмысленно.

- Глеб!

Справа, в шаге от Стежня, стояла Елена.

Обнаженная, с распущенными волосами, карминной помадой на губах, блестящей загорелой кожей - она казалась неуместно живой в этом тусклом мире. Живой и прекрасной.

Стежень невольно взглянул на Марину, все еще опиравшуюся на руку Неизвестного, и возлюбленная показалась Глебу бесплотной и невыразительной тенью. Стежень почувствовал, как в груди вновь поднимается ярость.

Он снова повернулся к Елене, но ничего не успел сделать.

- Возьми его, - произнесли карминные губы.

Маленькое существо вскинуло ручки цвета расплавленного золота. Стежень сжался...

Но удар был направлен не на него. Смертоносная крошка метнулась к Неизвестному, тот с почти неуловимой глазом быстротой отшатнулся, заслонился Мариной.

Стежень даже не успел испугаться за нее. Существо стремительной осой обогнуло девушку, подпрыгнуло и вцепилось в грудь Неизвестного, чье сходство с Сермалем сразу исчезло. Теперь он более походил на черный бесформенный вихрь, вздувающийся и опадающий так быстро, что глаза Стежня начали слезиться. Он поспешно отвернулся... и не узнал Елену.

Лицо превратилось в уродливую маску боли. Стежень увидел, как она медленно откидывается назад... Глеб успел подхватить ее, легкую, почти невесомую.