Чтение 34–й страницы книги ~Занимательная механика~

– Едем!

– А по дороге давай подумаем, почему Собиратель тебя продал?

– Разве это важно?

Женщина вздохнула, всем своим видом показывая, как это трудно: быть умнее всех.

– Волков только что узнал об искусниках, он нейтрален. Подумай сам, чем Механикус мог его купить? Какие аргументы привести?

– Не знаю, – сдался Гончар. – Какие?

– Я думаю – никакие, – несколько свысока произнесла Проказа. – Я думаю, Собиратель узнал очередную тайну, узнал некий связанный с Механикусом факт. Например, чем тот сейчас занимается. И именно поэтому решил тебя продать. Понимаешь?

Гончар нахмурился:

– В любом случае, у нас будет возможность задать Волкову этот вопрос.

* * *

Смерть – событие индивидуальное, глубоко личное.

Даже если встречаешь ее в компании коллег по несчастью, например, во время массовой казни или в бою, ты все равно переживаешь смерть самостоятельно, ни с кем не делясь ощущениями. Одних выворачивает наизнанку, другие спокойны и сосредоточенны. Одни страдают, другие терпят. Третьи даже не понимают, что перешли черту.

Волков, как это иногда бывает, боли не почувствовал. Вторая пуля Проказы влетела ему точно в сердце, лишив организм возможности агонизировать, а Федора – спорной радости предсмертных мук. Во время которых ты понимаешь – конец, но, как последний идиот, надеешься – а вдруг?

Боли не было. Лишь тело превратилось в вату. Безвольно рухнуло на пол и даже сил закрыть глаза не осталось.

Все ушло.

«Это смерть?»

Не было огромного подвала и мельницы, плеска воды и бетонного пола, не было тела и не было времени. Не было ничего, но, черт побери, почему он понимает, что ничего этого нет?

«Почему я понимаю?»

Это смерть?

Не было света, и не было тьмы.

Волков стал невероятно огромен, больше планет и светил. Он летел между ними, шутя прикасаясь бесплотными пальцами к звездным скоплениям. Резвился среди галактик и нырял в черные дыры. Он стал Вселенной.

Он стал маленькой частичкой Вселенной. Крошечной, незаметной. Пылинкой, что затерялась на бетонном полу.

Это смерть?

Он видел себя, окровавленного, мертвого. Он прощался с собой.

И вдруг услышал:

«Плата принята!»

Это смерть?

А потом ему стало очень-очень больно.

– А-а!

Не в силах справиться с горящим внутри огнем, Федор покатился по полу, рыдая, и царапая ногтями бетон, ругаясь, плюясь и вопя.

– А-а!!

Рефлекторно поднялся на четвереньки, его стошнило, выгнуло дугой, а потом руки ослабли, и он упал лицом в вонючую жижу.

– А-а!!!

Отвратительный запах вызвал очередные спазмы. Очкарик закашлялся, откатился в сторону, не сразу понял, что вспышка дикой боли миновала, а когда понял – сел на пол и огляделся мутным, едва осмысленным взглядом.

– Со стороны это выглядит забавно.

Волков повернулся на голос. Расплывчатое пятно. Потер глаза, проморгался, вгляделся: Оружейник. Полулежит, опираясь спиной о стену мельницы, и поглаживает скулящего Серафима.

– Я…

– С возвращением, Собиратель Тайн. «С возвращением?»

И сразу же вспомнилось: перекошенное лицо падающей набок Проказы, харкающий огнем автомат, отсутствие боли, отсутствие тела и… «Плата принята!»

Волков сплюнул, криво усмехнулся, увидев, что слюна смешана с кровью, опустил голову и посмотрел на грудь. На мокрой от красного рубашке два круглых отверстия. Под ними – целая, здоровая на вид кожа. Никаких шрамов. Никаких знаков.

«Плата принята!»

– Я знал, что ты не уйдешь от Карпова без монеты Второго Шанса. Ты ведь Собиратель Тайн, ты должен был выведать у Чеканщика все. – Старик кашлянул.

– Я не ошибся.

«Второй шанс! Мне дали второй шанс!» Удивленный Сан Саныч. Черный с золотом кругляш с вечно меняющимся узором. Плата, за которую можно купить жизнь.

Федор посмотрел на старика:

– А твоя монета? Или ты ждешь, когда…

– Потратил я ее. Давно уже потратил… – Оружейник перевел взгляд на Серафима. – Если бы не он, я бы уже тогда… Надоело все. Честное слово, надоело…

Очкарик поднялся на ноги. Он знал, что издает отвратительный запах, ему был неприятен привкус во рту, однако в первую очередь следовало оглядеться.

По-настоящему. Внимательно.

К картине, которую помнил Федор, добавились четыре трупа: два у основания лестницы, один на ступенях, один наверху, у двери. Черная форма, черные маски, короткие автоматы. Люди Шипилова? А кто же еще?

– Стреляли по нам из вентиляции, – сообщил старик. – Их тоже убили. И еще тех, кто все это затеял. Они никого не щадят.

– Гончар? Проказа?

– Три Палача, – ответил Оружейник. – Самые плохие обитатели этого города.

– Что за твари? Искусники?

– Призраки. Гончар умеет их вызывать.

Старик снова закашлял, застонал. Серафим тоскливо взвыл. Судя по всему, Оружейнику оставалось недолго.

– Хочешь воды?

– Ну ее к черту!

– Как скажешь. – Волков уселся рядом, подумал и признался: – Я знал о засаде.

– Ты ведь Собиратель Тайн, – слабо улыбнулся старик.

– Это я вас подставил.

– Надеюсь, у тебя был повод.

Он умирал, а потому имел право знать правду.

– Механикус помогает моему другу, и я не хочу, чтобы Гончар добрался до них, – произнес Федор, глядя старику в глаза. – Надеялся свести Механикуса и Гончара здесь, чтобы они выяснили отношения вдали от посторонних, но не получилось.

– Не оправдывайся. Оправдания придумали бездельники и трусы. А мы делаем то, что считаем нужным. И отвечаем за это.

– Я не оправдываюсь. Просто говорю, что еще ничего не закончилось.

– А-а… – Оружейник вновь погладил Серафима. Жест показался Волкову слабее предыдущих. Рука едва поднялась.

– Знаешь, Собиратель, ты мне никогда не нравился.

– Почему?

– Тайны… Иногда их лучше оставлять обладателям. Не лезть в душу.

– Я ловлю преступников.

– Не всегда, Собиратель, не всегда. Бывает, ты ломаешь жизни.

– Я делаю то, что считаю нужным. И отвечаю за это.

– Молодец, – с издевкой похвалил Волкова старик. – Быстро учишься.

– Стараюсь.

– Так вот… ты мне не нравился и не нравишься. И вряд ли мы успеем подружиться.

– Это точно.

Оружейник, недовольный тем, что его перебили, тяжело вздохнул:

– Нет, не нравишься.

– Ну и ладно. Не нравлюсь и не нравлюсь. Все равно на ту сторону мне тебя провожать.

Очкарик не собирался уходить, считал, что бросать Оружейника в этот момент неправильно, не по-человечески. А старик, в свою очередь, не настаивал. Не прогонял. И следующая его фраза объяснила почему.

– Собиратель, позаботься о Серафиме, а? Один он пропадет.

Тойтерьер перевел взгляд на Волкова. Не жалобный взгляд, не умоляющий. Взгляд существа, которое вынуждено делать нечто неприятное.

– Хорошо, – буркнул Федор. – Согласен.

– Никогда не спеши соглашаться, – заметил Оружейник. – Я еще не заплатил.

– Да я и так его возьму. Не бросать же?

– Но плату мою прими. – Старик пристально посмотрел Волкову в глаза. – Запоминай. Собиратель, повторить я вряд ли успею…

* * *

– Надо же, у него есть сын и жена. – Проказа посмотрела на взятую с книжной полки фотографию. – А он спит с соседкой. Молодец.

– Жена умерла, – буркнул Гончар.

– А… – Девушка прошлась по комнате. – Все равно молодец.

И бросила фотографию на пол.

– Переспала с ним?

– Ревнуешь?

– Интересуюсь.

– Ну, раз интересуешься – да, переспала.

– И как?

– Ничего особенного.

Гончар плюхнулся на диван, положил ногу на ногу и с улыбкой посмотрел на Проказу.

– Ты все больше и больше становишься похожей на мужчину.

– Чем же?

– Какая беда в том, что он тебе отказал? Может, он испугался? В любом случае, тебя это ничуть не унижает.

– Неужели? – угрюмо спросила Проказа.

Судя по всему, у нее был собственный взгляд на подобные вещи.

– Тебя хотят все, – убежденно произнес Гончар. – А не хотят слабаки и козлы. Вот так.

– Ты не слабак?

– Я?

Девушка плавно опустилась на колени Гончара, положила руки на его плечи. В черных глазах вспыхнули озорные огоньки.

– Ты.

Он провел ладонями по бедрам Проказы.

– Не думаю, что сейчас подходящий момент…

– Ты слабак или козел?

– Я сижу в засаде и жду, когда Собиратель Тайн явится домой. Я должен быть готов в любой момент…

– Я чувствую, что ты готов, – тихо рассмеялась Проказа. Ее губы оказались совсем рядом с губами Гончара. – Неужели мы так и будем сидеть, скучая в ожидании?

Он запустил пальцы в ее волосы, на пару миллиметров приблизил лицо девушки к себе.

– Мы…

И вздрогнул от неожиданности: в дверь позвонили.

Звонить Очкарику Яша не стал. Честно признался себе, что не сможет попросить друга о встрече, не наберется смелости, промямлит что-нибудь невразумительное, может, даже извинится за резкость, но о встрече не договорится.

А она должна состояться!

Он должен извиниться, глядя Федьке в глаза. Извиниться за все. Должен показать, что тот выпендрежный урод, каким он был последние годы, умер, и скоро его образ сотрется из памяти. Навсегда сотрется. Должен показать, что Яша Рыжков вернулся. Тот самый Яша, которого друзья спасали все это время.

И еще он должен сказать спасибо. Сначала Федьке, а потом всем остальным.

Он должен. Лично.

И поэтому Рыжков не стал звонить Очкарику. Купил в магазине четыре бутылки пива, два пакетика соленых орешков и пришел к Волкову домой. По расчетам Яши, Федор как раз должен был вернуться со службы, но если его нет, то ничего страшного – можно зайти позже. Или подождать на лестничных ступеньках, как в детстве. Подождать друга из этого самого детства и извиниться перед ним.

Главное – он решился.

– Ты кто такой?

– А вы?

Черноволосая женщина, гибкая, сильная, грубо надавила локтем, и Яша скривился от боли.

– Твое дело отвечать, заморыш, понял?

– Это волковский приятель, – сообщил копающийся в пакете Рыжкова Гончар. – Пиво принес.

– Я…

– Ты мне не ответил, заморыш! Ты понял свою задачу?

– Да, – прохрипел Яша.

– Назови ее!

– Я должен отвечать вам.

– Правильно!

Проказа ослабила хватку, позволяя Рыжкову распрямиться, но тут же втолкнула его в гостиную и резко ударила в грудь, буквально швырнув на диван. И тут же – когда успела, ведь мгновение назад в ее руках ничего не было! – в подбородок Яши уперся ствол пистолета.

– Пасть не разевай, придурок, понял? Орать не вздумай! Пристрелю, как щенка, понял?

– Понял.

– У меня пушка с глушителем, никто и не чухнетея, понял? Мы спокойно уйдем, а ты останешься. Понял?

– Да!

Девушка сделала шаг в сторону, и ее место тут же занял Гончар.

– Ты его друг?

Отпираться глупо.

– Да, – вздохнул Рыжков.

– Вы договаривались встретиться сегодня?

– Нет.

– Врет, – уверенно бросила Проказа. – Дай я ему врежу.

Но Гончар покачал головой:

– Он не врет. Он говорит правду. – Наклонился чуть ниже. – Он уже понял, что я отличаю правду от лжи. Так?

Рыжков мог только кивать. Глаза неизвестного мужчины гипнотизировали, повелительный взгляд вцепился мертвой хваткой, вгрызся, подобно клешу, и проникал все глубже и глубже.