Чтение 34–й страницы книги ~Все оттенки черного~

пуританское.

- Я хотел увидеть тебя. - Он подбежал, провел ладонью по ее щеке, взял за
руку. - Ты пришла.

В глазах не было лихорадочного блеска. Счастье.

- Почему ты не хочешь забыть меня, Аркадий? - Грудной, с легкой хрипотцой
голос полон грусти.

- Я не могу.

- Ты должен. Забудь. Выбрось меня из памяти.

- Из памяти, может быть. Но из сердца не получится. - Он поцеловал тонкую
смуглую кисть. - Пока мое сердце бьется, я буду помнить тебя. Я буду помнить
твои глаза и твои волосы, твои ресницы и губы. Я закрываю глаза и вижу
только тебя. Я открываю глаза и вижу только тебя.

- Аркадий... - Чарующий голос задрожал. - Ты не должен... Мне больно.

- Я должен показать тебе кое-что. - Ивов покопался и вытащил из кучи
бумаг набросок. Единственный рисунок, на котором была изображена не Анна. -
Я написал его вчера. Заснул днем, но что-то разбудило меня. Я проснулся, и
рука потянулась к карандашу.

Анна пристально посмотрела на набросок. Мягкие линии, точные тени, даже в
этой, сделанной наспех работе Аркадий блестяще передал образы. Два лица.
Ничем не выделяющийся молодой мужчина с короткой стрижкой и холодным
взглядом и юная девушка с гладкими волосами до плеч, тонкими губами и нежной
линией шеи.

- Кто они?

- Не знаю, - художник снова взял ее за руку, - не знаю. В последнее время
я писал только тебя и вдруг - этот набросок. Я чувствую, это что-то очень
важное. Что-то опасное и связанное с тобой. Поэтому я решил позвать тебя. -
Аркадий помолчал, улыбнулся, поцеловал ей руку, счастье в его глазах жгло
Анну каленым железом. - И ты меня услышала.

- Я услышала, - эхом повторила девушка.

Она медленно свернула рисунок, положила его в сумочку, подняла черные
глаза на Аркадия.

Каленое железо счастья...

- Ты по-прежнему рисуешь только меня?

- Только тебя, - подтвердил художник. - Я больше ничего не вижу. После
того как я познакомился с тобой, я больше не вижу образов, достойных моей
кисти. Я не вижу звезд, горящих ярче твоих глаз. Я не знаю, что может быть
прекраснее твоей улыбки. Ты мой свет и моя тьма. Ты вознесла меня на
чарующие высоты, а потом безжалостно бросила вниз, во мрак. Я познал рай, а
теперь ты убиваешь меня.

- Я не хотела, я... - Анна провела пальчиком по холсту на мольберте. - И
снова я.

Она не видела, насколько похожи были все работы Ивова, не видела то, что
видел он и видела Вера. Или не хотела видеть. Аркадий не просто передавал
разные эмоции: грусть и веселье, тревогу и беззаботность, он сумел отразить
тысячи оттенков ее улыбки, ее глаз. Запертый в четырех стенах клиники, он не
находил другого способа увидеть свою любимую. Свою музу. Свою богиню. Свою
убийцу.

- Я приказал, чтобы после моей смерти все эти работы доставили тебе, -
тихо произнес Аркадий. - Если, конечно, они тебе нужны.

- Мне будет очень приятно... - глаза Анны удивленно расширились:

- После твоей смерти?

- Это случится скоро, - просто сказал Аркадий. - Я чувствую.

- Ты болен?

- Я умираю.

- Но от чего?

- Ты действительно не понимаешь?

- Я? - Анна беспомощно смотрела на художника.

Аркадий нежно взял ее руки, поцеловал горячие ладони.

- Миллион лет назад ты сказала, что мы никогда не будем вместе. Разве это
не причина для смерти?

- Аркадий, я...

- Жизнь кончилась. Все, что ты видишь сейчас, - это агония.

- Не говори так. - Ее полные губы дрогнули. - Скоро ты поймешь, что
жизнь...

- Я уже все понял и все решил. - Художник отпустил руки черноволосой
красавицы и повернулся к мольберту. - Уходи. Я хочу закончить эту работу.

Современный особняк клиники профессора Талдомского еле угадывался за
плотным строем деревьев. Он был тих и умиротворен, как была тиха и
умиротворенна вся эта сонная улочка, вырванная чьей-то неведомой волей из
московской суеты.

Анна медленно пересекла пустынную мостовую, села за руль своего
"Мустанга", привычно включила зажигание, сильно надавила на газ и резко
вывела автомобиль на проезжую часть. Она любила так стартовать: быстро,
стремительно, чтобы сразу почувствовать силу и напор мощного двигателя,
поэтому все ее жесты и движения были бездумны, доведены до автоматизма. Руки
знали, как вывернуть руль, ноги не путали педали, глаза машинально проверили
зеркальце заднего вида. Анна была спокойна и холодна.

И только одна, совсем маленькая слезинка предательски блеснула на ее
пышных ресницах и скатилась по щеке. Только одна слезинка.

***

Его нашли вечером.

Сестра, делавшая обход, обратила внимание на неподвижную фигуру у
мольберта и вошла в палату. Аркадий, закутанный в халат, сидел в мягком
кресле, глядя невидящими глазами на тонкий набросок красивой темноволосой
девушки с необычайно длинными ресницами - свою последнюю работу.

Часть 2
ОБЛОМКИ ПРИЗРАЧНЫХ ЗАМКОВ

Артем

Спина продолжала болеть. Собственно, она и не переставала, но сейчас не
это было главным. Главным было то, что он умирал от жажды.

Артем распахнул холодильник, жадно схватил вскрытый пакет апельсинового
сока и поднес его ко рту. Холодный сок! Спасен!

Удовлетворивший первый приступ жажды, подобревший, Артем поставил пакет
на стол, поймал свое отражение в полированном металле холодильника,
повернулся к нему спиной. Цокнул языком. Красные линии глубоких царапин
равномерно покрывали мышцы. Свежие, яркие, некоторые даже с капельками
засохшей крови, переплетались со старыми, почти зажившими ранами, вызывая в
памяти забавные абстрактные картины, которые они разглядывали вчера на
вернисаже.

"Сколько раз просил не рвать меня на части? - подумал Артем, с грустью
обозревая повреждения. - Может, надевать ей на руки варежки?"

Но спина была не единственной пострадавшей. Молодой человек оглядел
кухню.

Так. Можно сказать, что ураган прошел стороной. Дверца шкафчика треснула,
ну, это давно, чайник разбит - тоже старо. Он даже купил новый, но все время
забывал вытащить его из багажника. А вот сломанный табурет - это что-то
новенькое.

Артем попытался вспомнить, были ли они вчера на кухне.

"Кажется, были. Да, точно, были! А на табурете? Гм... я сидел на нем, или
она упиралась? А мы падали? Вроде нет. Тогда почему он сломан?"

Впрочем, это была не самая большая потеря - в комнате, на полу валялся
разбитый вдребезги монитор. Обычно Артем убирал компьютер, но вчера не
успел, и она спихнула его со стола.

"Надо позвонить, чтобы привезли новый".

Да стоит ли забивать голову этой чепухой? Разбили и разбили, зато было
здорово!

Артем сладко потянулся, снова взялся за пакет, сделал большой глоток
ледяного сока.

- Тема, разве мы разбили все бокалы?

Он поставил пакет на стол, улыбнулся. Инга, его Инга, сонная, нежная,
стояла в коридоре, соблазнительно закутанная в махровое полотенце.
Маленькая, тоненькая, с гладкими рыжими волосами и темными глазами, она
вошла в жизнь Артема с элегантностью бульдозера. Не спеша, но уверенно.
Отчетливо дав понять, что сделала свой выбор, и предоставив ему возможность
сделать свой. И Артем сделал.

- Я думал, ты спишь.

- Какой там "спишь", - фыркнула девушка. - У меня экзамен через два часа.

В этом вся Инга: весь день шататься по вернисажу, затем колобродить до
четырех утра, а проснувшись - торопиться на очередную сдачу.

"Хотя нет, - вспомнил Артем, - днем она вроде бы листала какие-то
книжки".

Из-за ее сессии он и остался в душной, растаявшей под жарким солнцем
Москве. Делать было особо нечего: в это время почти никто не думал о
бизнесе. Кортес и Яна, компаньоны Артема, отправились на далекие песчаные
пляжи, а он ждет, когда его студентка перейдет на следующий курс.

- Я иду в ванную, - сообщила Инга. Игриво склонила голову:

- А ты?

Будем громить ванную.

Артем подошел к девушке, обнял, притянул к себе, нашел теплые тонкие
губы.

- Ты приглашаешь?

Чуть позже, когда они, напившись кофе, летели на "Круизере" в институт -
Артем маневрировал в плотном потоке, а Инга торопливо накладывала макияж, -
девушка вспомнила еще одну маленькую деталь:

- Тема, совсем забыла тебя предупредить!