Чтение 34–й страницы книги ~Эшафот забвения~

- Вы очень талантливый молодой человек. Об этом все говорят... Скажу вам
по секрету, многие считают, что вы гений. - Фаина Францевна даже приложила
руки к груди - Когда я прочла сценарий... И еще кое-что, что о вас
написано... Я мечтала о работе с вами.

- Спасибо. Я польщен.

- Я мечтала... Я должна была получить эту роль, я не могла умереть, не
получив ее... У меня даже есть собственное видение роли..

- Это излишне. Хватит и моего.

- Почему вы не отдали эту роль мне с самого начала? Многих трудностей
удалось бы избежать, вы не потеряли бы время... О, я отлично знаю, что
значит время в кино.

- Ну, хорошо, Фаина Францевна, теперь роль ваша, готовьтесь. Завтра ваш
первый рабочий день, съемки будут довольно утомительными, они потребуют
много сил, - прервал Бергман Анджей. - Вам скорее всего будет неудобно
ездить на студию из э-э... - Ему страшно не хотелось произносить вслух
невинное словосочетание ?дом престарелых?, это могло задеть отчаянно
цепляющуюся за время старую кокетку. Но Бергман сама пришла ему на помощь:

- Не очень удобно, вы правы.

- Наш директор снял вам квартиру рядом с ?Мосфильмом?, все удобства.

- Главное, чтобы были тепло и горячая вода. У нас, знаете, бывают перебои
с горячей водой...

- С этим все в порядке, уверяю вас. - Братны был сама любезность. -
Директор группы отвезет вас туда прямо сейчас...

Странно, что он поручил старуху Кравчуку, у которого и без того было
множество дел. Обычно актерами занималась я, но теперь Братны и Кравчук
решили мягко оградить меня от близких контактов с кем бы то ни было.
Интересно, насколько хватит их терпения? Насколько хватит моего терпения?..

- Ну, как ты, Ева? - спросил у меня Братны, как только вострая старушонка
удалилась.

- Могло быть и лучше. Я только хотела... Анджей предупредительно повел
подбородком не начинай разговора на темы, которые мне не нравятся - Как тебе
новая актриса?

- Никак. По-моему, это не совсем удачный выбор.

- Ты не понимаешь, это самый удачный выбор из всех возможных. Ты знаешь,
что они ненавидели друг друга лютой ненавистью? И всю жизнь соперничали, это
был бой не на жизнь, а на смерть. Никаких правил. Эта псевдо-Нора в конечном
счете победила. А победитель получает все, ты, я надеюсь, не будешь против
этого возражать? Теперь она из себя жилы вытянет.

- Но она... Она же совсем другая. В ней другое начало...

- Ты ненависть имеешь в виду? Есть ненависть, очищающая, как любовь, это
еще у классиков сказано.

- Не очень-то это вяжется с твоей концепцией.

- Концепцию можно немного изменить, это же гибкая конструкция... Теперь я
вижу фильм чуть-чуть по-другому. А это ?чуть-чуть? и есть наша новая
актриса. Потрясающий психофизический тип... Хрестоматийное проявление
низменных инстинктов, энциклопедия мелких подлостей. Герой и героиня
меняются местами, и жертва сама становится палачом. Палач и жертва - самый
занимательный сюжет, особенно если их перепутали в родильном доме... Все
просто: героиня не будет покорно угасать, она уйдет только тогда, когда
расставит дурачку-герою все ловушки, когда направит его прямой дорожкой в
ад. И ни один суд не признает ее виновной. Смерть - это лучшее алиби,
правда, Ева?

Его бессвязные реплики соблазняли меня, затягивали меня в сердцевину
бессвязных и порочных мыслей: я почувствовала слабость в коленях - обычный
фанатизм Братны, сейчас он заразит им и меня...

- Да, черт возьми! - Братны тряхнул спутавшимися, моментально взмокшими
от напряжения волосами. - Именно так. Почему я не видел этого раньше,
дурак... Я мог бы пройти мимо этого, так ничего и не понять, так ничего и не
заметить.... Если бы Александрова...

- Что - если бы? - Я с трудом вырвалась из плена его спутанных волос, из
элегантного людоедства его построений.

- Если бы не произошло то, что произошло... Ее все равно нужно было бы
менять. Может быть, все к лучшему.

- Ты соображаешь, что ты говоришь?! Братны осекся и с яростью посмотрел
на меня:

- По-моему, ты позволяешь себе много лишнего, Ева.

Не забывай, что именно я взял тебя на работу. И на работе ты должна
заниматься тем, чем должна. Ты - одна из сотрудников.

- Нет. Теперь нет. После того, что случилось.

- Уж не шантажировать ли ты меня собираешься?

- Я просто хочу знать...

- Я сам ничего не знаю. Я заменил одну не справившуюся с ролью актрису
другой, только и всего. И прошу тебя больше к этому не возвращаться, займись
подбором массовки для эпизода в ночном клубе.

Разговаривать с ним было бесполезно. Татьяны Петровны Александровой, 1925
года рождения, для него больше не существовало, ему даже не пришлось долго
убеждать себя в этом.

- Хорошо, Анджей, я займусь этим.

- Только этим, и ничем больше. Только своими прямыми обязанностями. Ты
поняла меня?

- Да.

...В коридоре нас с Митяем, который, следуя инструкциям Кравчука, ни с
кем не оставлял меня наедине (исключение составляли лишь Братны и сам
Кравчук), перехватила Муза, выполнявшая при Братны роль секретаря,
табельщицы, завотдела кадрами и всех учеников Христа, вместе взятых.

- Ева, завтра у нас грандиозная попойка по случаю первого съемочного дня.
Сбрасываемся.

- У нас уже была попойка по поводу первого съемочного дня, - сухо
заметила я.

- Теперь же заново начинаем. С другой актрисой. Если не обмыть это дело,
удачи не будет.

Я выразительно посмотрела на Митяя, и он, вздохнув, полез за бумажником.

- Сколько? - спросил он.

- Сколько можешь. За двоих. Бойфренды наших очаровательных дам тоже
приглашаются. Митяй вытащил сто рублей.

- Не скупись, милый, это тебе не идет, - поддела его я. Митяй добавил еще
сто.

- Вот и умница. - Я с трудом подавила желание потрепать его по холке.

- Хороший мальчик, - добавила Муза и развязно хихикнула:

- Ты представляешь, Ева, эта идиотка Ирэн обвинила меня в том, что я
украла какую-то ее кассету, все настроение испортила, дура!

- Тебя? - Я похолодела.

- Не только. Она ко всем с этим дерьмом пристает, кассету, видите ли, у
нее стибрили. Да кому он нужен, Вуди Аллен, если у нас есть Анджей Братны.
Она и тебя донимать будет, готовься. Ну все, голубки, я побежала...

- Ты бы хоть раз обнял меня для приличия, - сказала я Митяю, провожая
глазами упорхнувшую Музу. - Хотя бы в целях конспирации нужно изредка
приближаться к моим губам. В противном случае ты выглядишь банальным
телохранителем, а все знают, что на телохранителей у меня денег нет. И на
альфонсиков тоже. Это подозрительно. Разве тебе не давали инструкций на этот
счет?

- Нет.

- А жаль. Нужно же просчитывать варианты. Всюду таскаться за женщиной и
даже не делать вид, что влюблен, - это извращение.

- Извращение - целоваться с тобой, - с наслаждением сказал Митяй,
наконец-то он позволил своей ненависти ко мне прорваться, наконец-то он
объявил мне войну. Ну что ж, до этого момента я соблюдала вооруженный
нейтралитет, он напал на меня первым, теперь можно с легким сердцем начинать
боевые действия.

- Не стоит так безапелляционно судить о том, чего не знаешь.

- Да пошла ты к черту!

- Очень хорошо. Уже иду.

Я резво затрусила по коридору, прибавляя шаг, и несчастный Митяй,
несмотря на всю свою неприязнь ко мне, был вынужден сделать то же самое.

...Подходя к гримерке, я молила Бога только об одном: чтобы никого там не
оказалось. Гримерка всегда была открыта - Ирэн славилась тем, что постоянно
теряла ключи от нее. Впрочем, ?теряла? было не совсем точным словом: ключи
просто исчезали - из закрытых сумок Ирэн, из открытых пакетов, из
знаменитого баула с гримом, из целехоньких, без намека на дырку, карманов.
Ирэн считала это происками полтергейста, а студийным плотникам в конце
концов надоело вскрывать двери и врезать новые замки. Гримерку просто
перестали закрывать, и замком можно было воспользоваться только изнутри.

Перед самой дверью у меня упало сердце - я воочию увидела то, что
произошло здесь несколько дней назад. Но ты должна войти. Ты должна.

...Включив свет, я осмотрелась: никакого намека на преступление,
запущенная идиллия, Кравчук сделал даже больше, чем я предполагала: он
оставил все как было. За исключением трупа актрисы. Теперь кресло было
пустым.

На столике возле зеркала по-прежнему стояли стаканы, те же, что и в ночь
убийства, я хорошо их запомнила: два граненых и один тонкого стекла,
унесенный кем-то из студийного буфета. На одном из стаканов - так же, как и
тогда, - были явственно видны следы помады, за это время никому и в голову
не пришло убраться. Тара, из которой в ночь убийства Братны и Кравчук лакали
шампанское, была предусмотрительно убрана, а пустая бутылка из-под дорогого
коллекционного шампанского все еще стояла под столом.

Ничто не напоминало о трагедии, которая произошла здесь Сумочка
Александровой исчезла вместе с телом. Больше здесь делать нечего. Я
направилась было к двери, чтобы выключить свет и навсегда закрыть за собой
дверь гримерки (почему-то я была уверена, что больше никогда не появлюсь
здесь), но что-то остановило меня.