что я пролезал туда, скрючившись в три погибели. Похоже, это делалось
специально, из соображений безопасности;
настроенных старосты, которые отобрали все наше оружие. Даже мой ножик был
изъят и брошен в специальный ящик, поставленный у входа. Подорожник,
чувствовалось, с трудом терпел эти порядки, но не забывал подбадривать меня
взглядом: привыкай, мол.
классическому полководцу, он был крупным, голосистым и прямым в выражениях.
Простая солдатская одежда украшала его куда больше, чем, например, расшитый
халат красил нашего Лучистого.
поглядывая на меня. Погонщик крутил у него перед носом моими часами,
демонстрировал их волшебные возможности и болтал без умолку, убеждая в
необычайной ценности своего товара. Я с независимым видом стоял у стены. За
те минуты, пока шел разговор, в помещение заглянули человек, наверное,
пятнадцать, и у всех были неотложные дела, все пытались отвлечь начальника
на что-то очень важное. Тот почти не реагировал. Я давно заметил, что люди,
которые умеют организовать свою жизнь и время, никогда не отвлекаются даже
от самого пустякового дела, пока не закончат его.
- Он отправил нас к своему кладовщику, а уж его-то я уболтать смогу.
сразу уставился в противоположный угол, где из утоптанной земли поднималась
потемневшая металлическая полусфера размером с хороший одноэтажный дом.
Большая часть ее, очевидно, скрывалась под землей. На круглом боку выделялся
проход, сделанный силами местных мастеров - кривая рваная дыра, загороженная
деревянным щитом.
наверно, не пустят. Но я постараюсь уговорить кладовщика, тебе же интересно
смотреть на разное старье?
был гулким и глубоким, как от колокола.
пришли.
Внутри что-то брякнуло, деревянный щит дрогнул, заскрипел и отвалился в
сторону. Из темноты на нас уставились два больших желтых глаза. - А это кто
еще с тобой?
задвинул за ним дверь.
почти не на что. У стены тихо умирали, рассыхаясь под солнцем, две древние
повозки. Полнощекий мальчишка, одетый в одну лишь короткую рубаху, подметал
площадку вдоль стены дома. Между двумя сарайчиками раскачивались веревки, на
которых сушилась рыба. Больше остановить взгляд было не на чем. И даже
слушать было нечего - двор казался тихим, словно кто-то объявил выходной.
на меня равнодушные взгляды. На его месте я сейчас скинул бы кожаную куртку
и позагорал.
уговорил.
свете масляных ламп большой круглый зал, заваленный грудами каких-то вещей.
землю сфера - только вход в главное подземелье. В стенах темнели проходы.
Хранилище расходилось и вширь, и вглубь.
пугало. Казалось, его собрали из тряпочек, ремешков, подвязок и прочего
вторсырья. Даже его лицо, закопченное лампами, казалось тряпочным. Одни лишь
желтые глаза оживляли унылый вид вечного подземного жителя. "Типичный
Плюшкин!" - подумал я.
штативы.
один наш, второй - Лучистого.
сердечно поздравить с этой коммерческой победой. Однако я унял иронию.
Возможно, вещь окажется полезной. Да и посмотреть ее было любопытно.
считал, что его бессовестно обманывают в этой сделке. Он положил часы в
поясную сумку, похлопал по ней ладонью. Но остался недоволен и переложил в
другую сумку. Затем снова вынул.
штучкой на своей грязной морщинистой руке и потер часы какой-то тряпкой,
чтоб блестели лучше.
отправились в путешествие по лабиринту между грудами вещей. Большинство из
них были аккуратно прикрыты от постороннего взгляда кусками кожи, тряпками,
деревянными щитами. Все кладовщики одинаковы. Не любят показывать чужим свои
сокровища.
бочки с десятком поперечных ребер из светлого металла. Я не успел ничего
понять, и в голове не вспыхнуло очередного воспоминания. Пока. Просто екнуло
сердце, и я остановился.
металлу и осматривать со всех сторон темный цилиндр в полтора человеческих
роста.
почему-то очень интересно смотреть на ненужное старое железо.
я остался наедине со своей находкой.
коробок. В другой раз я обязательно нагнулся бы за ними, но сейчас коробки
меня не интересовали. Все внимание поглощал цилиндр. Большой, темный,
наверно, очень тяжелый. Я сунул под него руку и убедился, что он не
прикреплен к полу, хотя в нижней части имелись ржавые кронштейны. И когда я
начал ощупывать его прохладное дно, я вдруг ощутил легкую вибрацию.
почудилась. Я зажмурил глаза, постарался стать глухим, изгнал из себя все
чувства, кроме одного. Во всем моем окаменевшем теле осталось единственное
живое место - ладонь. Ладонь, которая прижималась к внезапно для меня
ожившему железу.
где-то в глубине цилиндра, под толстым слоем металла очень медленно билось
одинокое сердце.
колоссального открытия. В этом можно даже не сомневаться. Нет, я еще не
разобрался, что это за ржавая бочка и что означает ее дрожание. Но вещь
чем-то знакома мне. Нет, не мне, а моим рукам - они не исследовали, они
вспоминали ее! Еще немного - и они станут хозяевами, обретут уверенность
движений. В какой-то другой жизни мои руки работали с подобными предметами,
и сейчас они знали куда больше меня.
доносились. Я не мог разобрать ни слова. Оставалось надеяться, что они не
вернутся слишком быстро и не успеют помешать мне.
попытался парализовать собственное сознание, предоставив волю только
рефлексам и воспоминаниям. Сделать так, чтобы в подземном зале не осталось
никого, кроме моих живых, самостоятельных рук. Пусть они сами ищут путь, не
сбиваемые случайными догадками и обрывками мыслей.
углубления, ничего для меня не означающие, но для чего-то сделанные.
Прямоугольный щиток, едва заметная щель, забитая ржавчиной. Рука машинально
потянулась к поясу, но ничего не нашла - нож остался у ворот. Я пошарил под
ногами, нащупал острый кусочек металла, которых валялось здесь достаточно, и
принялся чистить щель. Грязь, перемешанная со ржавчиной, была твердой, но я
старался изо всех сил. Я торопился. Через минуту щиток уже начал шататься.
пропадаешь? Ты не заблудился?
работал на пределе.
свой импровизированный инструмент. Он тут же погнулся, застряв в щели. Я
обмотал его рукавом куртки и дернул на себя.
Березин Федор
Посняков Андрей
Орлов Алекс
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Посняков Андрей