Чтение 34–й страницы книги ~ИСТИНА~

жизни. Первая медаль на красно-зеленой ленте получена еще на
действительной службе, остальные за работу в милиции.

И знак <Отличник милиции>, привинченный с правой стороны, рядом с
институтским. Не простой белый, а желтый. Или как его называют в милиции -
золотой. Им награждаются только за особые заслуги приказом министра
внутренних дел.

Подтянуто-парадный поднялся Олег в приемную руководства. За столом
секретаря сидела все та же Нина. Она посмотрела на Олега заинтересованно.
Молодые женщины всегда смотрят так на холостых мужчин.

- Хорошо, что пришли. Владимир Петрович еще вчера просил вас найти.

- А чего меня искать? Я всегда с вами.

Нина нажала на кнопку селектора.

- Владимир Петрович, Наумов в приемной.

Искаженный динамиком голос Никитина был начальственно строг.

- Пусть войдет.

И Олег вошел. Ему приходилось бывать в этом кабинете и раньше. Не
первый раз заходил он сюда. Наумов помнил, как здесь сидел человек,
писавший... песни. По сей день поют его песни. А вот о работе в милиции
воспоминания стерлись. В уголовном розыске, как и во всякой службе,
связанной с постоянным риском, живут свои предания. Изустно, от поколения
к поколению оперативников передаются легенды о начальнике МУРа комиссаре
Парфентьеве, о его преемнике Волкове, о таких сыщиках, как Тыльнер и
Осипов, о полковнике Скорине... Много людей оставили память в истории
уголовного розыска. Но были и такие, которые просто служили. Честно,
преданно.

Никитин пока не очень уверенно чувствовал себя в этом громадном
кабинете. В углу на столе была сложена куча книг, вымпелов и каких-то
коробок и моделей, сувениров, полученных его предшественником.

Есть такой милый обычай - дарить на официальных встречах сувениры.
Так появляются в кабинетах никелированные шахтерские лампы, специально
исполненные каски строителей, пухлые цветные альбомы с видами городов и
заводов. Эти ненужные вещи выливаются в большую копейку, а потом человек,
получивший трехкилограммовую никелированную шестерню из дорогого металла,
не знает, куда ее деть. Выкинуть жалко, подарок, тем более с гравировкой,
с именем, фамилией, должностью. Так и стоят эти знаки гостеприимства за
стеклами шкафов в кабинетах.

Один только сувенир всегда стоял в кабинете полковника Никитина.
Модель СУ-76, самоходно-артиллерийской установки, на которой младший
лейтенант Никитин начал в сорок четвертом войну и закончил ее в сорок
пятом. В Берлине после Победы сделал ему на память умелец точную копию
самоходки, и увез ее домой Никитин вместе с подарком от командования -
перламутровым аккордеоном.

Наумов очень удивился однажды, когда они с полковником раскрывали
запутанное дело и ночевали в деревенском клубе, услышав, как его суровый
шеф мастерски играет на аккордеоне. Инструмент стоял на столе в комнате,
отведенной им для ночлега. Никитин взял его и заиграл мелодии, знакомые по
радио и телепередачам. Но в его интерпретации они звучали душевнее и
мягче.

- Товарищ полковник, майор Наумов...

- Вижу, - сказал Никитин, - вижу, что майор, и знаю, что Наумов.
Садись. Строевой смотр в октябре, побереги силы для него. Докладывай.

Олег положил на стол рапорт.

Никитин взял бумагу, начал читать. Он не пользовался очками. Гордился
этим, считая признаком молодости.

Он читал долго и внимательно. Некоторые места просматривал заново и
подчеркивал красным карандашом. Потом он положил рапорт, достал сигарету,
закурил.

- Уверен? - спросил полковник.

- Да.

- Тогда пошли к руководству.

Никитин поднял трубку одного из телефонов. Подождал ответа и
по-военному четко доложил:

- Товарищ генерал, по вновь открывшимся обстоятельствам в деле
убийства Бурмина прошу принять меня и майора Наумова... Есть... Идем.

Начальник Главного управления в генеральской рубашке, отутюженных
брюках, в начищенных до зеркального блеска ботинках встретил их у входа в
кабинет. Генерал умел носить форму и требовал от подчиненных такой же
аккуратности.

- Когда вы в штатском, никто не знает, где вы работаете. Но
неопрятность в форменной одежде позорит всю милицию сразу, - любил
говорить он.

Поэтому начальник придирчиво оглядел Никитина и Наумова и остался,
видимо, доволен.

- Чем порадуете? - спросил он.

- Товарищ генерал, я прошу вас ознакомиться с рапортом по делу.

Начальник взял рапорт, достал из кармана рубашки очки, начал читать.

Олег в памяти восстанавливал рапорт, стараясь найти слабо
аргументированные места, но не мог. Видимо, это было авторское чувство.

- Вы, Наумов, - начальник снял очки, - никогда не пробовали писать?

- Никак нет, товарищ генерал.

- А жаль, у вас слог хороший, да и написано с некоторой долей
публицистичности. Но тем не менее все ясно и аргументированно. Со дня
убийства Бурмина прошло, кажется, пять дней?

- Так точно.

- Поработали вы неплохо. Значит, на версии своей настаиваете?

- Да, товарищ генерал.

- Хорошо. Летите в Гродно.

- Прошу разрешения взять с собой капитана Прохорова.

- Если считаете необходимым, берите.

Начальник нажал кнопку селектора.

- Сергеев, немедленно, слышите, немедленно оформить командировочное
предписание и проездные документы майору Наумову и капитану Прохорову.
Что?.. Да, я недоволен. Некоторые наши сопутствующие службы долго
раскачиваются. Запомните, товарищ полковник, не уголовный розыск для хозу,
а хозу для уголовного розыска. У меня все. Летите, Наумов. Не простое дело
вы подняли. Слушайте, как интересно обозначена квартира в Гродно! Город
небольшой, найдете. И помните, что приезд такого человека, как писатель
Бурмин, не остался незамеченным. Он там наверняка и в обкоме партии был, и
с ветеранами встречался, и с коллегами. Заразил меня, Наумов, этим делом.
Прямо сейчас позвоню начальнику Гродненского УВД, благо знаю его лично.
Все свободны. А вы, товарищ полковник, останьтесь.

Наумов вышел из кабинета, несколько минут постоял в приемной, потом
достал платок, вытер лицо. Секретарь начальника сочувственно посмотрела на
него. Она искренне жалела всех, особенно молодых, кого генерал вызывал для
не совсем приятной беседы.

В коридоре Наумова окликнул начальник политотдела.

- Майор Наумов!

- Слушаю, товарищ полковник.

Олег очень уважал этого невысокого, подвижного человека. Все
управление ценило его за энергию, удивительное умение помочь в трудную
минуту, за оперативные знания. Прежде чем стать политработником, полковник
Шишканов много лет работал следователем в районе.

- Мне тут из Союза писателей звонили по делу Бурмина. Тебе не нужна
помощь?

- Товарищ полковник, пока все идет по плану.

- Хорошо, если что, заходи, не стесняйся.

А Наумов и не постеснялся бы зайти. Для него начальник политотдела
был не просто полковником, а старшим товарищем.

Они попрощались, и Олег понял, что дело теперь взято на особый
контроль.

Прохоров ждал его в комнате. Он тоже был в форме, на стуле лежал
кейс.

- Тут, знаешь, просто парад, - сказал он, - финансисты прямо сюда все
документы принесли. Пошли деньги получать.

И началось то, что именуется обычно предотъездной суматохой. За час,
сделав все дела, выяснили, что прямой самолет на Гродно ходит через день.
Сегодня рейса не было. Решили лететь с пересадкой через Минск. Но тут
вошел Леня Сытин и со свойственным молодости рационализмом подсчитал, что
лучше ехать поездом, все равно приедешь раньше.

Предложение было принято с восторгом. Позвонили на Белорусский вокзал
коллегам, те твердо обещали помочь. Только сели, закурили, как позвонил
дежурный по управлению и потребовал Наумова к телефону. Олег взял трубку.
Прислушался к далекому шороху.

- Наумов.

- Олег Сергеевич, это подполковник Масельский из Гродно. Мне поручили
оказать вам помощь.

- Спасибо.

- У меня к вам вот какой вопрос: пока придет сообщение, не могли бы
вы мне продиктовать приметы квартиры?

Олег по памяти пересказал абзац из повести Бурмина.

- Я думаю, к вашему приезду мы все уточним. Наши ребята отрабатывают
контакты Бурмина. Жду, буду встречать. Вы, наверно, поездом?

- Да.

- Вот и хорошо. Встречу с новостями.

Вот что значит звонок начальника ГУВД. В Гродно сразу поняли - дело
непростое, если генерал позвонил. А дело-то действительно непростое.

Леша подвез их к вокзалу, вынул из портфеля большой промасленный
сверток.