также и мое счастье в долину искать себе пристанища:
тогда обрело оно эти открытия, гостеприимные души.
чтобы иметь одно: живое насаждение моих мыслей и утренний
рассвет моей высшей надежды!
своей надежды -- и вот оказалось, что он не может найти
их иначе, как сам впервые создав их.
возвращаясь от них: ради своих детей должен Заратустра
довершить самою себя.
где есть великая любовь к самому себе, там служит она признаком
беременности, -- так замечал я.
к другу, вместе колеблемые ветром деревья моего сада и лучшей
земли.
там находятся блаженные острова!
чтобы научилось оно одиночеству, упорству и осторожности.
оно у моря, живым маяком непобедимой жизни.
там должно стоять каждое из них, днем и ночью, на страже, чтобы
испытать и познать себя.
оно рода и происхождения, -- господин ли оно упорной воли,
молчаливо ли, даже когда говорит, и делает ли вид, что
берет, отдавая:
празднующим вместе с Заратустрой -- таким, что пишет мою волю
на моих скрижалях: для более полного довершения всех вещей.
себя, поэтому бегу я теперь своего счастья и отдаю себя
в жертву всем несчастьям -- чтобы испытать и познать
себя в последний раз.
поздняя пора, и самый тихий час -- все говорило мне: "Давно
пора!"
лукаво распахивалась и говорила: "Уходи!"
любви наложило на меня эти узы, так что я сделался жертвою
своих детей и из-за них потерял себя.
меня есть вы, мои дети! В этом обладании все должно быть
уверенностью и ничто не должно быть желанием.
варился Заратустра, -- тогда пронеслись тень и сомнение надо
мной.
заставили меня снова дрожать от стужи и щелкать зубами!" --
вздыхал я, -- тогда поднялись от меня ледяные туманы.
страдания, заживо погребенного: оно лишь дремало, сокрытое в
саване.
пока наконец не зашевелилась моя бездна и моя мысль не укусила
меня.
я силу слышать, как ты роешь, и не дрожать более?
роешь! Даже твое молчание душит меня, ты, бездонная
молчальница!
довольно того уже, что носил я тебя -- с собою! Еще не был я
достаточно силен для последней смелости льва и дерзости его.
но когда-нибудь я должен найти силу и голос льва, который
вызовет тебя наружу!
нечто большее; и победа должна быть печатью моего
довершения!
льстит мне и ласкает меня; я смотрю вперед и назад -- и не вижу
конца.
что настает? Поистине, с коварной прелестью смотрят на меня
кругом море и жизнь!
вечера! О пристань в открытом море! О мир в неизвестности! Как
не доверяю я вам всем!
влюбленного, который не доверяет слишком бархатной улыбке.
оставаясь нежным даже в своей суровости, -- так и я отталкиваю
от себя этот блаженный час.
блаженство против воли! Готовый к своему самому глубокому
страданию, стою я здесь: не вовремя пришел ты!
там -- у моих детей! Спеши и благослови их еще до вечера
моим счастьем!
счастье! --
ночь -- но ждал напрасно. Ночь оставалась ясной и тихой, и
счастье само приближалось к нему все ближе и ближе. А к утру
засмеялся Заратустра в сердце своем и сказал насмешливо:
"Счастье бегает за мной. Это потому, что я не бегаю за
женщинами. А счастье -- женщина".
на тебя, я трепещу от божественных порывов.
Укрыться в твоей чистоте -- в этом моя невинность!
звезды. Ты безмолвствуешь -- так вещаешь ты мне свою
мудрость.
любовь и твоя стыдливость открываются моей бушующей душе.
красоте, что безмолвно говоришь ты мне, открываясь в своей
мудрости:
Перед восходом солнца пришло ты ко мне, самому
одинокому.
дно; даже солнце у нас общее.
безмолвствуем, мы улыбками сообщаем друг другу наше знание.
сестричка моего понимания?
собою к себе самим и безоблачно улыбаться: безоблачно улыбаться
вниз, светлыми очами и из огромной дали, в то время как под
нами струятся, как дождь, насилие, и цель, и вина.
ночам и на тропинках заблуждения? И если поднимался я на горы,
кого, как не тебя, искал я на горах?
были они лишь необходимостью, чтобы помочь неумелому;
лететь только хочет вся воля моя, лететь до тебя!
что пятнает тебя? И даже свою собственную ненависть ненавидел
я, потому что она пятнала тебя!
они отнимают у тебя и у меня, что есть у нас общего, --
огромное, безграничное Да и Аминь!
смесителей -- этих половинчатых, которые не научились ни
благословлять, ни проклинать от всего сердца.
бездне без неба, чем видеть тебя, ясное небо, запятнанным
ползущими облаками!
проволоками молний, чтобы мог я, подобно грому, барабанить по