Чтение 34–й страницы книги ~Гадюка в сиропе~

с алкоголиками. Отец, правда, выпивал по праздникам рюмку-другую хорошего
коньяка. Мама иногда наливала в чай пару ложек "Рижского бальзама" или
ликера, но, как вы понимаете, пьяными я их никогда не видела. Нет, вру, был
один раз случай.

Память услужливо подсунула картину. Вот открывается входная дверь, и отец
тяжело садится на стул у входа.

- Папочка пришел! - с радостным криком кидаюсь я ему на шею и сразу
понимаю, что с ним произошла беда.

Пальто отчего-то грязное, шляпа висит на одном ухе, глаза бессмысленно
бегают из стороны в сторону, на пороге с виноватым видом молчит его шофер
Иосиф Петрович.

- Папа заболел, - сообщает он мне. - Позови маму. Но она уже бежит по
коридору. Меня моментально уводят в детскую и велят не выходить. Я очень
послушная девочка, поэтому покорно сижу за закрытой дверью и внимательно
слушаю, что происходит в квартире. А там царит суматоха: льется вода в
ванной, доносятся непонятные и от этого жуткие звуки, затем приезжает
"Скорая".

Где-то около одиннадцати мама наконец вспоминает про меня и входит в
детскую. Ее лицо заплакано, а всегда причесанные волосы стоят дыбом.

- Папу увезли в больницу, у него инфаркт, - поясняет она и добавляет:

- Ложись спать, детка. Завтра поедем к нему.

Но назавтра смущенно улыбающийся папа появляется дома. Радостная мама
затевает праздничные пироги. Вечером мы получаем подарки. Я нахожу на
кровати громадного, слегка косорылого розового зайца, а мать маленькую
коробочку с золотым кольцом. И только спустя много лет, уже после папиной
смерти, она рассказала мне, что произошло в тот день.

Отец был на похоронах своего товарища, тоже крупного ученого, работавшего
на военно-промышленный комплекс. Замерз, устал и проголодался. На поминках
его посадили возле миски с незнакомым салатом - белый овощ, наструганный на
терке, был заправлен подсолнечным маслом. Папа попробовал и пришел в полный
восторг - острое, необыкновенно вкусное блюдо.

- Что это? - поинтересовался он у хозяйки.

- Черная редька, - ответила та и удивилась:

- Разве ваша супруга такую не делает? Лучшая закуска под водку.

Но мама никогда не готовила ничего подобного. Отец увлекся и съел всю
миску. Впрочем, хозяйка оказалась права - выпитой водки он не ощущал и смело
опрокидывал стопку за стопкой, надеясь побыстрей согреться.

Плохо ему стало в машине. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота,
сердце билось так, что, казалось, оно сейчас выскочит из груди... Приехавшая
"Скорая" моментально заподозрила инфаркт. Но в больнице опытный кардиолог
велел промыть больному желудок и, мрачно посмотрев в таз, поинтересовался:

- Сколько же вы редьки слопали? Килограмм? Два? Никогда больше так не
поступайте. Этот овощ изменяет сердечную деятельность, он крайне опасен в
больших количествах.

Утром сконфуженного отца отправили домой. И это был единственный случай в
моей жизни, когда я видела его подшофе.

Мой бывший супруг тоже не злоупотреблял горячительными напитками. Он в
основном увлекался бабами. А Катин старший сын Сережка любой выпивке
предпочитает мороженое. Поэтому как вести себя с женщиной, сильно страдающей
от похмелья, я просто не знала.

- Ой, ой, ой, - раскачивалась из стороны в сторону хозяйка, держась за
голову. - Ой, ой, как болит, спасу нет!

- Вы Рита? - попробовала я вступить с ней в контакт.

- Ох, не знаю, - пробормотала она.

- Как? Вы не знаете свое имя?

- Ничего не знаю, - нудила тетка, держась за виски. - Ничего.

Честно говоря, я ее пожалела. Сама только один раз в жизни напилась и
помню, как мне было плохо, пока заботливый Андрюша не поднес стаканчик
"Балтики". Пиво! Вот что должно помочь. Я выскочила на улицу и в ближайшем
ларьке схватила две бутылки. Пиво и впрямь оказалось живой водой. Хозяйка
прекратила стонать, натренированной рукой вскрыла бутылку и выхлебала
содержимое прямо из горлышка. Я уставилась на нее во все глаза, ожидая
действия "лекарства". Минут через пять алкоголичка удовлетворенно рыгнула и
пробормотала:

- Хорошо пошла, давай вторую!

- Э, нет, сначала скажи, ты Рита?

- Я Марго, - ответила пьянчужка. Ну уж на королеву она явно не тянула. Но
если ей так хочется, пусть будет Марго.

- Знаешь, где Степан?

- Кто это такой? - удивилась она.

- Брат твой родной, Степан Разин.

- Ах Степка, - протянула собеседница. - А хрен его знает.

- Ну попробуй сообразить.

Рита попыталась встать, но ноги не слушались, подламывались в коленях и
явно не собирались никуда идти.

- Там, - мотнула она головой в сторону коридора, - на стене телефон.

Я вышла из кухни, сняла с полочки телефон и принесла Маргарите.

- Нет, - икнула та. - На обоях телефоны записаны, глянь, может, и есть
нужный...

Щелкнув выключателем, я принялась изучать клочья, висевшие вокруг
полочки. Среди них и впрямь нашлось несколько бумажек с цифрами. Женя, Леша,
Галка и почему-то парикмахерская. Вот уж никогда бы не подумала, что
подобный экземпляр ходит делать прически. Вернувшись на кухню, я увидела,
что Марго добралась до второй бутылки, выхлебала ее до дна и теперь спит,
уронив грязную голову между вонючей тряпкой и газетой, на которой
громоздятся остатки копченого леща.

Переписав на всякий случай телефончики, я несолоно хлебавши отправилась
домой.

ГЛАВА 18

В понедельник ровно в десять утра я позвонила в издательство и сообщила
Михаилу, что дискета с рукописью готова.

- Душенька! - воскликнул главный редактор. - Сейчас пришлю машину.

Не успела я привести себя в порядок, как запищал домофон.

- Дорогая моя, - защебетал Галин, увидав, как я с гордо поднятой головой
вхожу в кабинет, - вы умница, давайте.

- Сначала деньги!

Редактор рассмеялся и бросил на стол пачку сторублевок, но я не успела
спрятать ее в сумочку. Дверь распахнулась, и в кабинет, весело улыбаясь,
вошел Юра Грызлов.

- Миша, - начал он и осекся.

Взгляд писателя скользнул по письменному столу, Галин быстрым движением
бросил на стопку купюр газету, но Юра заметил его жест и хмыкнул. Потом он
перевел на меня взор и удивленно протянул:

- Лампа?

- Юра, - Обрадовалась я, - звоню, звоню, а тебя все нет.

- В Петербург ездил, - пояснил литератор.

- Вы знакомы? - удивился Галин.

- Что же тут странного? - парировал Юра и уселся в кресло.

Он явно понимал, что помешал деловому разговору, но не собирался уходить.
Галин с честью вышел из создавшего положения. Пощелкав рычажком селекторной
связи он велел:

- Люсенька, зайди.

Тут же впорхнула прехорошенькая девчонка в синем брючном костюме.

- Господин Грызлов, - защебетала она, - пойдемте, там ваши авторские
экземпляры лежат. Пришлось Юре нехотя встать, на пороге он обернулся и
сказал:

- Лампа, подожди меня.

Только за ним захлопнулась дверь, как Галин моментально потребовал:

- Давайте.

Я протянула дискеты.

- У него было два варианта, я не знала, какой больше подойдет, и на
всякий случай прихватила оба. - Правильно, - одобрил Галин и спросил:

- Следующие сможете найти?

Я вспомнила "папку Кондрата", до отказа забитую рукописями, и отрезала:

- Вот Лена вернется, и будете вести с ней все переговоры.

Редактор усмехнулся и глянул на меня жуликоватыми глазами.

- Дорогая Евлампия Андреевна, мы с вами оба очень хорошо знаем, сколь
далеко уехала Елена Михайловна. Может, она вернется лет через семь-восемь, а
может... Все случается в этой жизни. А Лизе нужны будут средства, так что
подумайте, посоветуйтесь. Я вас не тороплю, только имейте в виду...

- Что?

- Наше издательство без книг Кондрата Разумова выживет, а вот семья
литератора может много денег потерять, и пока у нас есть интерес к
творчеству Кондрата...

Он замолчал и забарабанил пальцами по столу. Стараясь сохранить лицо, я
сказала:

- Обязательно подумаю над вашим предложением.

- Вот-вот, - вздохнул он. - Подумайте...

Я вышла в коридор и тут же столкнулась с Юрой.

- Что за дела у тебя с этим мошенником? - резко спросил он.

- Да так...

- И все же?

- Ну...

- Только не ври! - приказал он. - Пошли в буфет.

Мы устроились за пластиковым столиком. Я отхлебнула тепловатую жидкость,
проданную под видом кофе, и сморщилась. Ну и гадость.

- Так что хотел Галин? - наседал Грызлов.

Не понимая, почему он так возбудился, я вздохнула: