открыть футляр.
обменялись взглядами, затем чернокожий кивнул, будто разрешая говорить.
них, некто Танцор, сделал ему предложение. Ну, вы понимаете? наладить
совместный бизнес под прочной ?крышей?, доходы - пополам. Арнатов отказался,
но и свою настоящую ?крышу? не проинформировал - видимо, его домашние
эксперименты не слишком поощрялись. Затем что-то произошло, Арнатов
спрятался на вашей даче, но люди Танцора шли за ним след в след, и вам
известно, чем это кончилось. После визита к вам и убийства Арнатова я
разыскал Танцора по своим каналам и заплатил ему за информацию. Но все эти
сведения нуждались в проверке. Вот это, - мормоныш кивнул на красный футляр,
- это - факт. Факт, но еще не доказательство. А остальное - просто слова.
Вот если б мы нашли на вашей даче что-то интересное? Я мог поздравить себя с
успехом - кажется, все обстояло так, как мне удалось смоделировать. Лишь
одного я не предвидел - что векторы двух команд, беты и гаммы, пересекутся,
образовав могильный крестик. Но он уже торчал над троицей покойников, и,
значит, гамма, лишенная вождя, закончила игру. Иными словами, выпала в
осадок.
него футлярчик? Как-то не верится, брат во Христе.
были сомнения, насколько эффективен спрятанный в нем объект. Тут тоже
требовалась проверка. Вы понимаете, мафиози - это такой ненадежный народец?
- Понимаю. Я гораздо надежнее. Те раритеты, которые вы получите от меня,
будут испытаны и снабжены сертификатами. Вот этот, - я постучал ногтем по
алой крышечке, - формирует психологию идеального бойца. Прилив сил,
потрясающая скорость реакции, уверенность в себе, отвага, презрение к
смерти? - Я широко улыбнулся Долби-Бартону. - Твой подчиненный все это видел
не далее как в четверг. Можешь лично проверить.
оплате. Десять тысяч плюс штрафные санкции плюс, возможно, премиальные? Но
что ты скажешь, Гудмен, насчет его головы? - Плавный жест в сторону
мормоныша. - Похоже, ты в четверг перестарался и нанес ему определенный
ущерб. Он ведь просил отдать футлярчик, а ты не отдал. Отчего же?
простыми агентами, а с полномочными и специальными. Из них можно выжать
побольше. А образованные люди, как ты понимаешь, очень нуждаются в деньгах.
Не век же мне крыс ловить и делать вешалки.
морального падения. Но увидел он то, что хотел увидеть: как в бездне моей
души полыхает костер стяжательства. Я знал, как это изобразить. Приглашали
меня на всякие презентации липовых снадобий и подозрительных ?пирамид?, и
помнилось мне, как пляшут перед толпой клиентов-кретинов их отцы-основатели:
рожи перекошены, зенки выпучены и с клыков капает слюна. Слюна у меня не
капала, но насчет алчной рожи и зенок я постарался на совесть.
магией, и с вичфобией, и с прочим колдовством. Сколько еще раритетов ты
сможешь нам предложить?
фруктами? Как его в бассейн занесло, бедолагу! Приступ веселья, что ли?
Но ?веселушка" - то у тебя? Не затонула в испанских водах? - Не затонула, -
подтвердил зулус, разом поскучнев, - но копии не сделать. Пытались, не
получается! Вообще непонятно, как эти штучки устроены. Формула нужна,
технология, спецификации, и все такое? Ведь в них ни чипов, ни шестеренок,
ни батарей? Однако работают! Дьявольщина, да и только! - Русский ум
изобретателен к зависти Европы, - сказал я и после паузы добавил:
двойному тарифу. Договорились?
кивнул, поднялся, сгреб футляр с любовным амулетом, открыл шкаф и выудил из
него радиотелефон.
?pause?, сигнал уйдет на мой пейджер. Понятно?
специалисты.
Черной Речке, - услужливо подсказал мормоныш.
надежнее.
когда я ринулся во двор. Бежал и думал: сейчас он достает футляр? касается
крышки? открывает? вытряхивает на ладонь? глядит, окутанный голубым сиянием?
Что же дальше?
зато был мормоныш.
Глава 17
песочницей, дремали Глист с Лиловой Рубахой. Меня они словно не заметили -
то ли из соображений конспирации, то ли в отместку: мол, обдурил наших
приятелей Бонда с Итальянцем, так мы на тебя, мазурик, и смотреть не желаем.
Я помахал им ручкой и направился к лифту, но он, как бывало в трех случаях
из пяти, был погружен в нирвану. Пришлось тащиться на пятый этаж пешком,
прижимая к груди упаковку с драгоценными розами.
взвинчен. Не нахожу иного объяснения тому, что далее случилось; в общем-то я
человек мирный, не склонный к рукоприкладству, не мучаю кошек, не обижаю
собак и только к двуногим крысам питаю определенную неприязнь. Но, как
сказано выше, я находился в сильном возбуждении, а коридор на нашем пятом
этаже не освещался ни единым квантом света. Впрочем, нет, преувеличиваю,
квант там, безусловно, был, но один-единственный, и в тусклом его сиянии, в
опасном коридорном сумраке, маячила какая-то фигура. Может, у моих дверей, а
может, у Дарьиных, в темноте было трудно разобрать. Равным образом и то, чем
занималась эта личность: разглядывала на ощупь номер квартиры, искала кнопку
звонка или шуровала отмычкой.
между нами я ощущал ответственность за нее саму, за ее безопасность, ее
здоровье, а также за ее квартиру, ее имущество и даже за проклятого попугая.
Второй была мысль о розах: я аккуратно поставил пакет к дверям
бездействующего лифта и присмотрелся к подозрительной фигуре. Кажется, стоит
спиной? еще и наклонился? Удачная позиция для атаки! Вспомнив, как покойный
Боб с Бартоном раскалывали деревяшки, я ринулся к незнакомцу и стукнул его
ребром ладони под череп.
ключ, повернул в замке, распахнул дверь, занес свою добычу в спальню и
бросил на кровать. Потом вернулся за розами, поставил их на кухне, у окна;
они, как пять голубоватых лун, таинственно мерцали в полумраке, взывая к
миру, не к войне. Я направился в спальню, включил лампу и увидел на своей
кровати пожилого джентльмена лет шестидесяти, прилично одетого, с седой
шевелюрой и благообразным академическим лицом. Что-то в нем намечалось от
великих, от Менделеева и Лобачевского, от Нильса Бора и Эйнштейна, может
быть, даже от директора Промата, который, в сущности, был неплохим мужиком и
математиком не из последних. Этакая сановитость и вальяжность, спутница
успехов на научном поприще? А еще - росчерк прямых бровей, твердый абрис рта
и тяжеловатый подбородок: они говорили о быстром уме, решительности и
упорстве. Лицо его, правда, выглядело в данный момент бледноватым.
отчетливо. Я принес стакан воды, помог ему сесть, напиться, потом проводил в
другую комнату - в рабочий кабинет, где находится компьютер - и устроил в
кресле. Мой гость, опустив веки, замер, расслабился, размеренно втягивая и
выдыхая воздух - кажется, делал дыхательную гимнастику. Через пару минут
щеки его порозовели, он помассировал шею под затылком, открыл глаза и
твердым голосом произнес:
Соглядатые - там, во дворике, на лавочке. Дремлют? А я - не вор и не
соглядатый, сударь мой. Я - Косталевский Александр Николаевич, шеф
лаборатории экспериментальной псионики, доктор медицины, профессор, член
десяти академий на трех материках. Но главное - врач! - Он подчеркнул это
слово, будто оно стоило всех его титулов, вместе взятых, затем опять
помассировал шею и добавил:
- я с виноватым видом развел руками. - Готов искупить? Он посмотрел на меня,
усмехнулся, зыркнул глазами на компьютер и вдруг сказал:
заметить, что я тоже не беззащитен. Отнюдь не беззащитен. Вот? В его ладони
появились два футлярчика - белый и желтый. Продемонстрировав их мне, он
что-то сделал с желтым: крышка его приподнялась, выпустив мерцающее облако,
будто сотканное из мириадов крохотных кристалликов цитрина. Я не мог отвести
Земляной Андрей
Шилова Юлия
Каменистый Артем
Орлов Алекс
Кервуд Оливер Дж.