удручающим образом. Если кто-то из них и не сбегал сразу, то визжал и закрывал
зардевшееся личико ладошками. В силу этого обстоятельства в каждую группу
включался мужчина, известный своей моральной стойкостью и непримиримостью к
нарушителям. До поры до времени именно таковым считался и Смыков.
эксцессов двенадцать комнат, но вот с тринадцатой вышла заминка. Внутри
слышался скрип кровати, тихое шушуканье, но дверь, несмотря на категоричные
просьбы, не открывалась. Пришлось Смыкову пригрозить, что он сейчас вызовет
вахтера с ключами.
в семейных трусах. Сразу было заметно, что он волнуется, хотя причину этого
опытное око Смыкова пока не улавливало - парень трезв, комната сияет
несвойственной мужской общаге чистотой, соседняя пустая койка аккуратно
заправлена.
сути, самый настоящий обыск, к тому же незаконный. Он заглянул под кровати,
перевернул матрасы, сунулся на балкон и проверил одежду, аккуратно сложенную на
стуле. Пропавших из сушилки джинсовых костюмов и батников нигде не наблюдалось.
прятать ворованное барахло прямо в шкафу?
потянув за которую ты обретешь счастье или, наоборот, выпустишь на волю свою
погибель. Смыкову такая сомнительная удача привалила именно здесь - в комнате
номер "317" общежития географического факультета.
одно из самых сильных потрясений в своей жизни. Внутри, в обрамлении поношенных
пиджаков и плащей, в непринужденной позе стояла голая девушка дивной, как тогда
ему показалось, красоты. Крутя на пальчике кружевной лифчик, она сказала с
дружелюбной улыбкой:
напоминали поведение человека, находящегося в состоянии если не тяжелого, то,
во всяком случае, среднего опьянения. Услав своих боевых подруг подальше (и
вызвав тем самым их глубочайшее удивление), он наговорил очкастому географу
много обидных и несправедливых слов, грозя всеми возможными для бесправного
советского студента карами, а потом приказал девушке выйти вон, обозвав при
этом "посторонней гражданкой". Очкарик пробовал что-то возражать, но его слова
уже не доходили до Смыкова, возбужденного, как токующий глухарь.
у них на глазах. Причем, когда эта операция была почти завершена, внезапно
выяснилось, что пояс надет навыворот, и почти все пришлось повторять сначала.
произойти нечто ужасное, Смыков вывел девушку в коридор и заплетающимся языком
предложил ей немедленно покинуть общежитие. Закурив, юная красавица вполне
резонно поинтересовалась, куда это она может отправиться в третьем часу ночи,
если на улице льет дождь, автобусы давно не ходят, а только за последний месяц
в городе совершено пять нападений на припозднившихся женщин.
всему советскому строю и лично ему, члену студкома, гуманизме, он любезно
согласился предоставить нарушительнице приют в своей комнате
(сосед-однокурсник, страдающий от хронического безденежья, в эту ночь как раз
разгружал вагоны на бакалейной базе).
и кивнула: выбирать, мол, не приходится. Они поднялись этажом выше, что в
бессонном, вечно бдящем общежитии не могло остаться незамеченным. Однако
Смыкова уже ничто на свете не интересовало, кроме его прекрасной спутницы.
Сейчас его не смог бы остановить ни грозный комендант общежития по кличке
Повар, ни сам декан. Нельзя сказать, что Смыков не знал женщин раньше, но этот
белокурый экземплярчик достал до таких глубин его души, что выплеснувшаяся при
этом черная похоть затопила все уголки сознания.
коридоре, а едва Смыков успел запереть за собой дверь (все же ума хватило!),
уже ожидала его на постели в позе, отнюдь не целомудренной.
с первой попытки он даже не сумел донести свое семя до предмета вожделения.
Однако ночь была еще в самом разгаре, молодых сил хватало с избытком, и атака
вскоре повторилась, тем более что противник скорее помышлял о капитуляции, чем
о защите. Штурм закончился полной, хотя и скоротечной победой. Тем не менее
боевые действия продолжались, и каждая новая схватка протекала все дольше и все
ожесточеннее, чему в немалой степени способствовала коварная тактика врага,
постоянно менявшего свою позицию...
мирно посапывала рядом, уткнувшись носом ему под мышку. В беспощадном свете
нарождающегося дня она уже не казалась такой неотразимо прекрасной, как
накануне, но розовые очки любви не позволяли Смыкову сфокусировать взгляд на
мелких морщинках, крупных прыщиках, натуральном неопределенно-темном оттенке,
пробивающемся у корней обесцвеченных волос, и изрядном слое грима, сильно
пострадавшего в любовных схватках.
губами лба девушки, имя которой так и не удосужился узнать, и она сразу
проснулась. Что-что, а глаза у нее были красивы без натяжки - бездонно чистые
озера синего купороса. Зевая и потягиваясь, она встала, мельком оглядела
скромное убранство студенческого жилья и направилась прямиком к зеркалу.
привлекательности, что было совершенно необязательно - ее хоть сейчас можно
было выставить за образец в любом музее античного искусства. Однако вскоре
выяснилось, что красавицу интересует вовсе не зеркало, а расположенная возле
него полочка с нехитрыми предметами мужской гигиены - электробритвой, щербатой
расческой, тюбиком крема и флаконом цветочного одеколона.
опростала его в свой ротик, совсем недавно доставивший Смыкову немало сладких
утех.
Перевоспитаю!"
отработав ночную смену, собрался вздремнуть часок-другой перед лекциями. Сделав
подруге знак нырнуть в постель, Смыков приоткрыл дверь на ширину бритвенного
лезвия и кратко обрисовал приятелю сложившуюся ситуацию.
попросил разрешения забрать конспекты. Скрепя сердце Смыков впустил его в
комнату. Мельком глянув на девушку, которая, к великому ужасу Смыкова, не
сделала никакой попытки прикрыть свои прелести, он рассеянно пробормотал:
смущения ответила:
приличную для голой девушки позу бегуна, стартующего на короткую дистанцию.
силу. Недаром же говорят: "он его испепелил взглядом" или "она засохла от
тоски". Великая любовь, родившаяся в Смыкове прошлой ночью, распирала его,
словно до отказа сжатая пружина. Эта любовь рухнула, когда он увидел игриво
задранную вверх попку, еще хранившую следы его поцелуев. Любовь рухнула -
пружина лопнула! Рассудительный и обстоятельный человек превратился в
необузданного дикаря. Первый сокрушительный удар пришелся по заднице красавицы
Машки, а второй - по роже попытавшегося защитить ее Митяя.
переворачиваемой мебели подняли на ноги пол-общежития. На Смыкова не было
удержу - его не могли остановить ни физическим воздействием, ни увещеваниями
типа: "Нашел из-за чего кипятиться! Да это же Машка Балерина, ее вся общага
знает!"
комендант общежития. Дело получило сначала громкую огласку, а потом еще более
громкий резонанс, и через пару дней Смыкова выперли из института.
Красавицу Машку он впоследствии встретил в мужском туалете на вокзале, где та
за скромное вознаграждение предлагала всем желающим сеанс орального секса.
Смыкова она не узнала.
и военкомат не собирался упускать заплывшую в его сети рыбку. При заполнении
анкет выяснилось, что Смыков свободно владеет испанским. Благодаря указанному
обстоятельству он попал в специальное подразделение, готовившееся к отправке на
остров Куба, народ которого, вкусив свободы, почему-то не стал пользоваться ее
плодами, а решил силой оружия и демагогии распространить эту свободу по всему
"третьему миру".
всем военнослужащим выдали одинаковые костюмы, одинаковые галстуки и одинаковые
сорочки. Забыли только про носки, но в экваториальных широтах они были вроде и
без надобности. В порту после разгрузки цивильную одежду изъяли и отправили
обратно в Союз для следующей партии стриженных под машинку агрономов и
зоотехников.
морскими приливами. Жилось тут выходцам с Днепра и Оби неважно: заедали чужие
насекомые, чужая пища вызывала изжогу и поносы, чужое солнце превращало
человека в подобие Примуса, у которого в котелке черепа закипают собственные
мозги, чужая гонорея самым жутким образом отличалась от отечественной и почти
не поддавалась лечению. Даже в самоволку сбегать не выходило - кругом кишели
крокодилы и недобитые агенты американского империализма.
голубой полоски моря на горизонте, были местные женщины, составляющие
значительную часть обслуживающего персонала базы. Их, правда, немного портили
Шилова Юлия
Орловский Гай Юлий
Корнев Павел
Лукин Евгений
Сертаков Виталий