Чтение 34–й страницы книги ~Смерть этажом ниже~

успели вывезти. В просвете между большими домами они громоздились
грудой, частично прикрытые бульдозером, которым, видно, их туда и
отодвинули. Бульдозер был пуст, но возле него стоял милиционер и
курил.

Он увидел, что Шубин остановился, и сказал устало:

- Идите, гражданин, смотреть не положено.

- Ладно уж, - сказал Шубин.

По улице медленно ехал грузовик. Задний борт его был
откинут. Там тоже были тела.

Простоволосая растрепанная женщина в распахнутой шубе бежала
посреди улицы навстречу грузовику и кричала, открыв рот, на одной
ноте. Грузовик затормозил, гуднул, но она его не видела. Водитель
подождал, пока она пробежит мимо, и снова дал газ.

Окна продовольственного магазина, мимо которого проходил
Шубин, были разбиты, большие куски стекла валялись на тротуаре.
Внутри шевелились какие-то темные фигуры.

Должна была показаться гостиница, но ее не было. И Шубин,
пройдя последний большой дом перед вокзальной площадью, понял,
что случилось: гостиница стала вдвое ниже - провалившись, крыша
увлекла за собой два верхних этажа. Казалось, что в гостиницу
попала бомба.

Развалины еще дымились, и снег вокруг был черным.

Шубин вышел на площадь. Как ни странно, под(r)езд гостиницы не
был тронут огнем. Даже сохранились стеклянные двери и стеклянные
вывески с названием гостиницы по сторонам. Но сквозь дверь было
видно черное сплетение упавших балок.

Вокзальная площадь была странно оживлена. По какой-то
организационной причине именно в вокзале находился штаб, который
руководил спасательными работами. На площади стояло несколько
бронетранспортеров, дальше, между пустыми автобусами, тянулись
крытые военные грузовики. У монумента труженникам стоял танк. Его
зачехленная пушка была высоко задрана. У входа в вокзал Шубин
увидел несколько легковых машин, в том числе две или три черные
"Волги".

Правильно, понял Шубин, направляясь через площадь к вокзалу.
Вокзал - это связь с другими городами. Здесь должны быть
паровозы, так что можно обойтись без электричества, пока не
запустят станцию.

Трупы с площади уже убрали, и Шубин не стал искать глазами
куда. Он пошел мимо танка. Люк его был открыт, в нем сидел солдат
в шлеме и курил. Рядом стоял автобус, двери его были открыты, на
полу головой к открытой двери лежал человек.

- Юрий Сергеевич! - услышал Шубин. - Юрий Сергеевич, это вы?

К нему бежал Борис.

И если он был неопрятен и даже страшноват в обычной жизни,
то сейчас казался неким подземным чудовищем. Черные длинные
волосы сбились неопрятным стогом, пальто было без одного рукава,
из которого торчала ковбойка. Под глазом большой синяк.

Борис схватил Шубина за руку и принялся трясти. Солдат из
танка смотрел на них сверху, потом сплюнул окурок и спрятался в
башне.

- Я думал, что вас нет, что вы погибли. Я ведь специально
пришел сюда, к гостинице, я уже час здесь, у меня теплилась
надежда. Никто ничего не знает, мне только говорили, что ночью,
когда гостиница сгорела, оттуда с крыши люди вниз кидались. Вот у
меня и оставалась надежда.

- Успокойтесь, - сказал Шубин. Он был рад видеть этого
психа. - Что с остальными случилось, что случилось?

- Про Наташу я не знаю, - сказал Борис, - Наташу отпустили.
Они, конечно же, вас искали, потом я был на допросе, только это
неинтересно, они искали компромат, но в самом деле - письмо
Бруни, они думали, что письмо Бруни у вас.

- Кто они, какие письма? - Шубин оглянулся, куда бы отойти с
ледяной площади. - Пошли в вокзал, может, там хоть не дует.

- Не сходите с ума, кто вас туда пустит? Там же штаб. Там
все оцеплено. Кто нас пустит?

Шубин посмотрел в ту сторону. Он просто не обратил раньше
внимания на солдат, каждый из которых был как бы сам по себе, но
все вместе они образовали редкую цепочку, перегораживавшую
площадь примерно там, где стояли машины. Вот одна из них вдруг
развернулась и, поднимая пыль, понеслась с площади. На заднем
сиденье был виден профиль Силантьева. Значит, он остался жив.

Шубин повел Бориса в сторону, к киоскам, что тянулись вдоль
площади, к стоянке автобусов.

- Зачем нам туда? - спросил Борис. - У нас там мало времени.

Шубин подошел к автобусу, дверь в который была открыта. Он
поднялся внутрь и сказал Борису:

- Идите, здесь не дует.

В проходе лежал человек лицом вниз. Значит, люда не
догадались заглянуть те, кто убирал трупы.

Борис скользнул взглядом по мертвецу.

- Вы начали говорить о ваших друзьях, - сказал Шубин.

- Да? Я не знаю, что с Наташей.

- Вы говорили это. Что еще? А остальные?

- Бруни и Сырин погибли. Я видел. Меня наверх повели, меня
там допрашивали. Они меня били, потому что я неприятен. Я вызываю
раздражение, это я знаю. Даже вас.

- Нет, вы неправы.

- Впрочем, вы тоже сейчас не красавец - сказал Борис.

- Они погибли в милиции?

Дежурный повел меня наверх, они меня допрашивали, а потом
внизу был какой-то шум, дежурный заподозрил неладное, это было в
одиннадцать - сорок две, вы знаете?

- Догадываюсь.

В автобусе было холодно накопившимся за ночь тесным холодом.
По площади проехала "скорая помощь", остановилась у вокзала.
Кое-где из соседних улиц возникали люди, тянулись к вокзалу, и
Шубин увидел, как их останавливали солдаты и поворачивали назад.

- Он долго не приходил. Было тихо. Я посмотрел в окно и
увидел туман. Вы видели туман?

- К несчастью, видел.

- А я видел как он догонял людей и они падали. Но я был в
лучшем положении, чем дежурный. Он не знал, чего ждать, а я ждал
этого уже больше месяца. Бруни все это предсказал, он три письма
послал об этом. Они лежат у них в делах.

- У кого?

- у Гронского, у Силантьева, в Госконтроле. Ну и, конечно, в
эпидемстанции. Он даже механику предсказал - механику диффузии.
Именно так... он нам рассказывал, но вы сами понимаете, кое-что
было слишком специально. Например, его расчеты о сочетании
рельефа, розы ветров и этих компонентов... Помните, мы вчера
просили вас взять в Москву письмо? Представляете, там уже все это
описано! И смертельные случаи тоже. Только он не знал, что это
будет в таких масштабах, - они пустили вторую очередь, очень
спешили и перешли критическую массу... Я ждал, ждал, открыл дверь
- никого в коридоре нет. Ночь. Внизу тихо. А я уже знал.

Борис перевел дух. Ему было жарко.

- Я вниз не побежал. Я только увидел, что капитан лежит
внизу, у лестницы. И еще один милиционер. Оба лежат. А Бруни и
Пашка Сырин, они же были в КПЗ - на первом этаже и не могли
выйти. Я сразу понял, что они не могли выйти. что я остался один.
Я всю ночь там просидел. И мне нужно найти вас, а если нет -
вырваться и добраться до Москвы. Но лучше, чтобы вы, вы
об(r)ективный человек. И у вас нет детей.

- А дети здесь при чем? - Шубину показалось,. что Борис
бредит.

- А я не сказал?

- Что?

- У меня жена, трое детей... я дома был.

- И что?

- Понимаете, простите, но моя жена погибла. Дети были у
бабушки, мы в одном под(r)езде живем, а она, наверное,
беспокоилась, куда я делся. И она спустилась вниз, - она меня
иногда встречала, - очень беспокоилась, куда я опять пропал. Она
так и лежала у нашего под(r)езда - она пальто на халат накинула и
спустилась. Вы простите, пожалуйста. Я ее отнес наверх, но не
домой, потому что дети еще спали. Потом я разбудил Ниночку, она
старшая, и сказал, что скоро приду, а в школу сегодня не надо.
Вам неинтересно?

- Причем тут интересно или неинтересно! - крикнул Шубин. -
Мне непонятно, что вы здесь делаете! Идите домой!

- Я сейчас пойду, вы не волнуйтесь.

- Неужели вы думаете, что я скрою это в Москве? Что это
вообще можно скрыть?

- У нас все можно скрыть, - сказал Борис. - И лагеря, и
выселение народов... все.

- Но это было раньше, теперь все изменилось.

- Изменилось, да. Поэтому мы еще разговариваем, и я еще
надеюсь. Но механика сокрытия осталась. Надо только
отрапортовать, что случилась авария, есть человеческие жертвы. И