от штурмовиков придется отказаться - дома порушат к едрене-матрене.
взволнуют мало. К тому же, живи я в этих домах - давно бы уже закопался в
ближайшем глубоком подвале с чемоданом еды и бидоном воды.
самом деле, что туркмены глупее русских?
эта публика просто не представляет себе последствия обстрела штурмовиков?
Они не могут оценить опасность, им не с чем сравнивать. Вот и будут сидеть
по домам. А мы их - штурмовиками...
штурмовики, в конце-концов, они ничего не соображают.
утонул в грохоте близкого разрыва. "Мамонт" вздрогнул и присел на опорах,
еще плотнее прижимаясь к песку. Кажется, ему было страшно.
Нестеренко. - У меня песок уже везде, даже в жопе.
валяются уже не первый день и даже не первую неделю. Хотя на самом деле -
всего третий час. Валяются и уныло зубоскалят, словно эта вялая перестрелка
надоела им до скрежета зубовного бог знает когда. Рутина и обыденность -
обстрел, переругивание, жалобы на песок.
такого представить еще в начале лета. А теперь даже удивляться сил не
осталось.
им по самые гланды!
все уже успели не однажды удостовериться.
аэродром дна сухого в это время года водохранилища.
"Мамонта". Этот умудрялся безмятежно спать даже под обстрелом. Кажется, он
даже толком не понимал чем ему и его послушному гиганту-селектоиду угрожает
обстрел.
Тогда я еще посплю, а как время будет - растолкаете.
надеются? Все равно ведь прижмем их. Кольцо ведь. Нас больше. Так нет -
ерепенятся, из минометов пуляют...
сибиряк по фамилии Шелухин. - Не узнаю тебя, прямо.
сил сдерживаюсь?
Цицаркин.
В конце-концов, я, как и все тут, впервые в жизни под минометный обстрел
угодил. А когда рядом мина бубухнет, тут и обосраться не зазорно, я так
полагаю.
поджилки. И каждый реагировал на эту чудовищную ситуацию по своему: Генрих
палил из пулевика, Нестеренко ругался, Цицаркин вежливо хамил и призывал
остальных немедленно обосраться, водила спал, Герасим премерзко хихикал при
первом удобном случае.
происходящее? Мы медленно сходим с ума, невзирая на мудреные щиты
психоинженеров? Мы, профи, за плечами у каждого не один фитиль и даже не
одна смерть на совести. И то... двигаемся. А каково же простым погранцам, в
жизни не имевшими дела ни с кем, страшнее контрабандистов?"
начало чернеть.
туркменов тонны концентрированной взрывчатой смерти.
двести лет сплошного мира. Мы разучились убивать, а заодно разучились
бояться чужой смерти. Что с того, что смерть чужая? Мы не ощутим чужой
смерти и чужой боли.
на позициях, умрет. Потому что уже вижу: сможем. Если бы нам суждено было
сойти с ума от массовых убийств, мы бы уже сошли, после первого же залпа
европейских летающих крепостей. Так ведь нет, сидим, цепляемся за оружие, а
когда штурмовики перемелют линию обороны ашгабатцев в мелкий
песчано-бетонный фарш, вскочим, и помчимся туда. Вопя и стреляя во все, что
движется впереди.
веры в заповедь "не убий".
удалось отогнать всех посторонних. Даже тех, кто, выпучив глаза, размахивал
какими-то экстренными пропусками.
омут бросился, выдохнул:
санкционировала и подготовила Сибирь. Я хочу узнать у тебя - так ли это?
пожизненное заключение, раз тебе это говорю. Я у тебя как у старого
пса-соратника спрашиваю: это так? Мы все - просто пешки в игре президентов?
Или?
что-то ощутимо сдвинулось и завертелось. Разве что не щелкнув и не зажужжав
при этом. Слова Коршуновича скоррелировали с некими неизвестными пока
россиянину фактами, и мыслительная машина пришла в движение. Золотых думал,
сопоставлял и делал выводы.
угадать. Агенты из Ашгабата? Обмененные. Так?
тот же. И, кажется, я понимаю что это значит.
обработали довольно топорно, наспех. Наверное, времени для подготовки не
хватило. Но если бы... если бы они знали, что здесь топчут пески не
президенты, а два старых битых пса, которые могут неожиданно похерить
профессиональный долг, потому что верят друг другу больше чем президентам...
коварную, неожиданно навернувшуюся слезу. - Не говори красиво...
такая праведная убежденность, что Коршуновичу даже стало немного жаль
обреченного на неминуемое поражение противника. - Е-мое! Могли ведь на
ровном месте споткнуться...
фразами! За пару минут! Черт, теперь я лучше понимаю дельцов, которые могут
пригнать партнеру грузовик золота просто под честное слово. Правда, смотря
какому партнеру. Лично мне слова Золотых вполне хватит, чтобы рискнуть
грузовиком золота, если он у меня когда-нибудь будет..."
обращаясь в основном к Степану Чеботареву.
сообщения. Вывод однозначный: Европа. Нас в грязной игре подозревает Европа.
Жди, я как раз с Золотых совещаюсь...
выжидательно глядел на Коршуновича.
Вам - на Европу. А Европе - на нас. Круг замкнулся.
иметь счастье беседовать с господином Шольцем.