Чтение 34–й страницы книги ~Планета, на которой убивают~

понимать, насколько тонкие законы исподволь правят нашим
сумасбродным миром. Только лучше не выпивать с ротным
капелланом, по ходу этого занятия неизбежно впадаешь в горестные
сомнения, ведущие к махровому атеизму.

- С позволения сказать, я тоже. Поэтому особенно не горюю, что
"Щит Отечества" сгорел. Это мне Бог послал. Честно говоря,
вовремя, у меня уже печень стала барахлить.

Мне показалась достаточно эксцентричной мысль о том, что Бог
занимается поджогом питейных заведений ради профилактики
цирроза. Впрочем, метафизика не моя стихия.

- Думаю вот, получу страховку и заведу себе новое дело. Знаете,
какое? - Джага сделал риторическую паузу. - Открою сыскное бюро,
вот что я сделаю.

Из дипломатических соображений я промолчал. И даже удержался от
хохота ценой титанических усилий.

- Это ж прямо золотая жила... - зачарованно добавил он. -
Полтыщи за сутки безо всяких налогов. И никакая санитарная
инспекция плешь не проедает...

Погрузившийся в мечтания Джага вскоре начал задремывать, свесив
голову на грудь. Янта на заднем сиденье, похоже, уснула еще с
тех пор, как мы углубились в полосу лесопосадок. Сверяясь
мысленно с картой, я вел машину по грунтовкам в обход столицы на
юг. В общей сложности прохождение маршрута заняло почти два
часа, зато мы вернулись к загородному дому на холме совершенно
никем не замеченными.

Прошедший день меня здорово вымотал. Вдобавок все мои болячки
разнылись, предвещая перемену погоды. Уже не хотелось думать ни
в каком мозговом режиме и ни о чем.

Когда мы перетаскивали багаж в дом, начал слегка накрапывать
дождик. Я загнал увечный "Дром" в сарай, подальше от посторонних
глаз. Мало ли кто проедет мимо. Потом вернулся в дом. За пустым
столом в центральном холле сидела Янта.

- Дядюшка уже отправился спать, он очень устал, - сообщила она.
- Тебя покормить?

- Нет, спасибо.

Янта встала, когда я подошел к ней. Глаза цвета морской волны на
рассвете были распахнуты навстречу мне, сразу же я захлебнулся в
них и с радостью утонул. Ее красота повергала меня в цепенящую
робость, до сих пор с трудом верилось, что такая женщина
снизошла до моих ласк прошлой ночью.

- Ты ничего не хочешь мне сказать? - с ободряющей улыбкой
спросила она.

- Хочу. Но это займет уйму времени.

- Разве мы куда-то спешим?

- На это уйдут годы, - предупредил я.

- Тогда почему бы не начать прямо сейчас?

- Хорошо, начну. Я люблю тебя.

Она положила руки мне на плечи.

- Продолжай, пожалуйста.

- Я люблю тебя.

- Это я уже слышала.

- А я могу повторять это годами. Видишь, как много я могу тебе
сказать.

- Я буду очень благодарной слушательницей.

- А ты ничего не хочешь мне сказать? - я крепко обнял девушку,
впитывая ладонями дрожь, прошедшую по ее телу.

- Скажу. Возьми меня здесь. Прямо на полу, - потребовала она.

- Ничего подобного, - возразил я, подхватил ее на руки и понес
по скрипучей лестнице в мансарду. От моей беспримерной усталости
не осталось и следа.

- Опусти меня, тебе тяжело, - шепнула она, впрочем, даже не
пытаясь высвободиться.

- Это тебе так кажется, - я распахнул дверь продетой под ее
колени левой рукой.

В комнате стояла непроглядная темень, однако зажигать свет я не
стал.

- Ну почему ты все делаешь не так, как я прошу? - лукаво
попеняла Янта, приникнув щекой к моему плечу.

- Сам не знаю, - я опустил ее на скрипнувший тюфяк из водорослей
и сознался. - У меня отвратительный характер.

Тугая пуговка на вороте бисерной блузки наконец выскользнула из
петельки, следующую Янта уже расстегнула сама.

- Как здорово. У меня тоже характер жуткий.

Не церемонясь, мы кидали снятую одежду на пол. Потом,
обнаженные, плотно приникли друг к другу.

И снова мы качались на океанских волнах, падали сквозь бездны
влажного пламени, задыхаясь в изумительном угаре. Мы были двумя
трепещущими скользкими рыбами, расплющенными толщей
глубоководного безмолвия. Мы впитывали судороги друг друга,
ввинчиваясь по спирали стона в недра пульсирующего сумасшествия,
тело Янты выгибалось радугой, мои мышцы изнемогали от блаженного
бешенства, искрящийся космос взрывался в тайниках плоти и
длился, и нарастал, и тихо гас, а в обрушившейся пустоте долго
теплилась благодарная нежность. Я поцеловал Янту между грудей и
перекатился на спину.

За мансардным окном шелестел дождик, мы лежали, растворяясь в
непроглядной тьме. Ночь сомкнулась черным шелестящим коконом
вокруг нас, единственных обитателей крошечного мироздания.
Насколько я люблю ночную пору, настолько терпеть не могу
междусолнечье, когда спать приходится за плотными занавесками.
Но сейчас темнота мешала мне любоваться Янтой.

- Месакун, ты опять не сделал так, как я просила - с тихим
укором проговорила она.

- Понимаешь, не могу. Не могу я так, и все. Разве тебе было
плохо со мной?

- Глупый. Мне было изумительно.

- Тогда в чем же дело?

- Не слушай меня, - она положила голову мне на плечо. - Я вообще
не знаю, чего хочу. А ты чудесный...

Вот теперь я уже точно вымотался до предела. Ее голос доносился
неразборчиво сквозь плотную толщу мрака. Я выскальзывал из
собственного тела и плыл в никуда, осязая лишь, как дыхание Янты
тлеет на моей щеке, и не было сил обнять ее, прижаться всем
телом, сказать, до чего я ее люблю, люблю...

Крик Янты вырвал меня из сна одним махом. Пронзительный,
сдавленный, нечленораздельный крик. Моя рука метнулась под
подушку и нашарила там пустоту.

За окошком лепетал дождик, стояла глубокая ночь, мы лежали одни
в темной комнате. Пистолет валялся вместе с одеждой на полу,
впрочем, я зря переполошился спросонок. Янте приснился кошмар,
только и всего.

Схватив девушку за плечи, я подул ей в лицо, так по старому
поверью отгоняют злых ночных духов. Колдун из меня никудышный,
впрочем, Янта обмякла и прерывисто вздохнула.

- Ох, милый, прости, я тебя разбудила...

Вздрагивая, она прильнула ко мне, уткнулась в грудь мокрым
лицом, совсем по-детски шмыгнула носом. Жуть внезапного
пробуждения отхлынула, сменившись трогательным затишьем. Я
баюкал ее, легонечко поглаживая вдоль спины, потом незаметно для
себя перешел к осторожным тягучим ласкам. Мы парили в
бесконечности теплого мрака, желание подкрадывалось, медленно
сгущалось. Янта подкралась губами к моему рту, ее пальцы
скользнули вниз по животу и цепко сжались. Сдавленно ахнув, она
откинулась навзничь, притягивая меня с жадной поспешностью,
щедро распахнулась подо мной. Исчез шум дождевых капель, исчезла
тьма, исчез поскрипывающий тюфяк, вообще все исчезло. Были
только мы, и больше ничего.

Самая дивная и невероятная ночь в моей жизни. Еще ни одна
женщина не дарила меня таким всепоглощающим самозабвением, ни с
одной не был я настолько неутомим, ни одна не впитала столько
моей нежной ярости, выплеснув не менее яростную нежность в
ответ.

А после мы лежали рядышком, держась за руки, переполненные друг
другом и опустошенные, не нуждаясь в словах. Все уже было
сказано молча, при посредстве осязания, которое неспособно
фальшивить. Однако Янта вдруг заговорила вполголоса, отчетливо и
сухо роняя фразы.

- Месакун, мне нужно тебе рассказать, что со мной случилось.
Хотя, может, лучше промолчать. Но ты имеешь право знать про меня
все.

- Хорошо, я слушаю тебя.

Немного помедлив, она продолжила.

- Месакун, я грязная тварь. Я ненавижу себя.

И снова сделала паузу. Ее истовое самобичевание казалось мне
чуточку несерьезным. Я надеялся, что за всем этим кроется наивно
раздутый сущий пустяк, что-нибудь вроде обыкновенной
подростковой мастурбации и неотделимых от нее терзаний из-за
собственной якобы уникальной, чудовищной порочности.

- Пожалуйста, не надо так...

- Я тебя недостойна.