Чтение 34–й страницы книги ~Остров Русь~

- Побили, побили... - прослезился на радостях Иван. - Алеша! Жив!

- Как видишь, - самодовольно заявил Попович, выходя из темноты.

- Отпустила тебя злыдня болотная, - радостно прошептал Иван. - Вот
счастье-то!

- Но-но! - посуровел Алеша. - Не ругайся на жену мою будущую!
Осерчаю!

- Что? - оторопел Иван.

- Невеста она моя, - отчеканил Алеша. - Сейчас пожиточки соберет, да
и придет. Повенчаемся мы с ней в Киеве, да и заживем припеваючи. Она,
пусть на жабу и похожа, зато без обмана - и днем и ночью одинакова.

- Ну, коли так, - смутился Иван. - Что ж, совет да любовь!

Алеша просветлел лицом и зашептал Ивану на ухо:

- А главное, теща со мной не поедет в Киев! Останется в этом болоте!
Жену я нашел, тещи не будет! Чего еще богатырю желать?

По кочкам тема временем грациозно вышла на бережок кикимора. В
кружевном платьице она показалась Ивану не такой уж уродливой. А что
зеленая... Так ведь и сам - не беленький... Кубатай галантно подал даме
руку и сказал:

- Рад за вас, очень рад. Примите мои поздравления, прелестница.

- Ох, льстец... - смущенно залопотала Лиза. Кубатай подхватил ее за
пояс, и повел по кочкам. Следом двинулись Иван с Алешкой и покряхтывающий
Смолянин.

- А у нас тут, на болоте, чудо дивное случилось, - делился
впечатлениями Алеша. - Представь, почудилось вдруг мне, что никакой я не
Алеша Попович, а простой мужичок по имени Васасек. И не богатырь я вовсе,
а торговец мелкий, срамными картинками на базаре торговавший. Будто жил я
в неведомой стране, а потом приехал на Остров Русь... (*41) - Алеша
запнулся, и неуверенно продолжил: - Ну да, вроде как на остров, и
богатырем обернулся! Представляешь?

- Не бери в голову, Попович, - ласково успокоил его Иван. - То морок
был, Кащеем напущенный. Ты - богатырь. Зовут тебя Алеша.

- Да, наверное, - задумчиво сказал Алеша. - Я богатырь. Зовусь
Васа... тьфу, Алешей! Вот сволочь, Кащей! Ладно, рассказывай, как побил ты
ворога?

И дурак принялся вдохновенно врать, понимая, что не стоит забивать
другу голову неприглядной истиной. Так, за разговором, и болото
форсировали. На берегу привал разбили, пожевали, да спать легли. А утром
дальше в путь тронулись. Впятером оно куда веселее было...

Вскоре и рощица бамбуковая, посреди которой дуб могучий рос,
показалась. А от дуба доносился посвист страшный, от которого бамбук
словно ива плакучая гнулся.

- Худо дело! - воскликнул Алеша. - То Алена Соловейкина! Вспомнила
папашины фокусы, да и стала Илюшку свистом пытать!

- На помощь! - крикнул Иван, выхватывая кладенец.

И друзья побежали к дубу, лавируя между гнущимися бамбучинами и
придерживая шапки, норовящие улететь вдаль. Кубатай храбро размахивал
сабелькой, и даже миролюбивый толмач воинственно крутил над головой
увесистую котомку.

Только возле дуба остановились они, и рты в недоумении разинули.
Потому что там, в огромном гнезде, сидели обнявшись Алена с Илюшей, да и
свистели на два голоса, мечтательно в небо глядя.

- Ты губы трубочкой складывай, - поправляла Муромца Алена. - А язык в
глотку подбери, тогда свист заливистый да могучий, как положено. Я же буду
тебе подсвистывать, рулады выводить дивные...

Земля вокруг дуба была усеяна пустыми бутылками из-под зелена вина
"Князь Владимир" и банановой кожурой. Видать, самобранка на славу
потрудилась, чтобы помирить Илью с Аленой.

- Муромец! - заорал ошеломленный Иван. - Ты - свистишь?!

- Фрейдизм! - мудро изрек Кубатай, разглядывая насвистывающую
парочку. - Вытеснение подсознательных комплексов. Илюша-то Соловья кончил,
потому что сам слуха музыкального был лишен начисто. А теперь он преодолел
свое эго...

- А, ребята! - радостно воскликнул Илья. - Полезайте на дуб, мы вас
свистеть научим! Кстати, как там с Кащеем?

- Побили мы его, - хмуро сказал Иван. - Но не кончен еще труд наш
богатырский! Надо сережки Василисе отдать, спасти ее от позора, а землю
русскую - от междоусобицы.

- Надо, надо... - вздохнул Илья. - Видать не время мне еще от дел
удаляться, да свистеть в свое удовольствие. Алена! Пойдешь за меня замуж?

- Еще спрашиваешь, охальник! - возмутилась Алена. - После всего, что
у нас было! После того, как свистели на два голоса! Пойду!

И Алена с Ильей, не сговариваясь, с богатырской грацией спрыгнули с
дуба. Когда пыль рассеялась, а банановая кожура улеглась, Илья заключил
друзей в объятия и воскликнул:

- Теперь бы нам еще Добрынюшку спасти! Эх, погудели бы! Ой, ребята, а
чего случилось-то со мной! Привиделось мне, что никакой я не Илья Муромец,
а простой парень, с именем коротким - Яр, и силенкой, поболе чем у простых
людишек. Что живу я в Киев-граде, только город тот на наш Киев не похож.
Бананы там не растут, и говорят не по-русски. И вот я, то есть этот Яр,
почувствовал в груди томление, поехал сюда и обернулся богатырем. Вначале
тридцать три года баклуши бил, как положено, а потом стал крепким да
добрым... (*42) Чудо дивное, друзья! А что Алене пригрезилось - этого мы
никогда вам не скажем. Все равно не поверите.

- То морок, Кащеем напущенный, - сказал Алеша и повернулся к Ивану. -
Правильно говорю, Вань?

- Правильно, правильно, - закивал дурак. - Ну что ж, в путь?

- В путь, Добрынюшку выручать, - кивнул Илья. - Все в Киеве знают -
Яр друзей в беде не бросает!

Иван с Алешей сделали вид, что не расслышали обмолвку, и они всемером
зашагали по дороге. Кубатай, по просьбе Ивана, исполнил песенку про
Африку, потом, на бис, спел еще несколько песен на заморских языках.

Вскоре к реке Смородине подошли.

- Что делать-то будем? - спросил Иван у мудреца. - Подскажи, Кубатай!

- Логичнее всего было бы пойти в Киев, - начал мудрец, но увидев лицо
Ильи Муромца торопливо добавил: - Однако не бросать же Добрынюшку! Давайте
попробуем найти Садко, уговорить его вернуться к морскому царю, заменить
Никитича...

- Долго, - отрезал Иван-дурак. - Что ж мы, вдоль всей Смородины будем
идти, искать хитрого купца? Он же наверняка без дела не сидит, торгует
между делом.

- Такие низменные вещи мне в голову не укладываются, - вздохнул
Кубатай. - Что ж, тогда кто-то из нас, самый плавучий, должен отправиться
на дно морское...

- Сейчас ты отправишься! - завопил Алеша, прикрывая кикимору грудью.
Но Лиза отстранила его и гордо сказала:

- Прав мудрец! Я одна могу Добрынюшку спасти. Я и отправлюсь в путь к
царю морскому. А ты, Алешенька, не волнуйся. Царя я знаю, мы с ним вместе
когда-то росли. Почти как брат и сестра друг другу, только еще лучше.
Уговорю!

С этим оптимистическим заявлением Лиза прыгнула в воду. Минут пять
друзья стояли и наблюдали за безмятежной речной гладью, потом расстелили
самобранку и сели трапезничать.

- Лиза дело говорит, - успокаивал Алешу Илья. - Она одна способна
Добрынюшку вызволить. Не по нраву мне вначале пришлась сия кикимора, а
теперь вижу - душа у нее добрая. Будет она мне сестрой названной. И даже
еще ближе.

- Она, она замечательная! - возбужденно воскликнул Алеша. - Спасибо,
Муромец! И я тебе скажу - ты для меня - словно я сам, жена твоя - словно
моя!

- Чего? - удивился Илья.

Алеша покраснел.

- Да это я так, по ошибке... Наливай, Илья.

Недолго пришлось богатырям переживать за судьбу Добрыни и Лизы. Волны
речные забурлили, разверзлись, и из них показалась кикимора с Добрыней
Никитичем на плече.

- Отпусти меня подобру-поздорову, чудище! - кричал Добрыня. - Не бери
грех на душу, не неволь богатыря русского!

Кикимора молчала. Видать тяжело ей было тащить Добрыню.

- Никитич! - дружно завопили Алеша и Илья. - Все путем! Не бойся, это
не чудище, а сестра твоя будущая!

- А? - Добрыня перестал вырываться и изумленно уставился на своих
товарищей. - Ребята! Живы!

- Живы! - крикнул Иван. - А я Кащея побил!

- Молодец! - обрадовался Добрыня, оказавшийся на твердой почве. - А
чего вы про сестру мою будущую говорили? - и он опасливо покосился на
Лизу. Та зарделась.

Добрыне кратко объяснили ситуацию. И про примирение Ильи с Аленой
поведали, и про подвиги Ивановы.

- Рад за вас, - тихо сказал Добрыня, выслушав богатырей. - Что ж,
хоть кому-то из нас судьба ласково улыбнулась. Отрадно, отрадно...

Усевшись на бережку Добрыня стянул сапоги, выплеснул из каждого по
полведра водицы, потом принялся вдумчиво, основательно выжимать портянки.
Илья с Аленой переглянулись.

Кому как ни им была понятна печаль Добрыни! Забавушка Путятишна, дочь
Владимира, давняя любовь Добрыни Никитича, по прежнему ходила в девках...

Илья хлопнул кулаком по скатерти-самобранке. Так сильно, что в
Смородине вода плеснула, а с деревьев листочки принялись осыпаться.

- Не бывать такому, что мы оженимся, а ты в холостяках останешься! -
грозно воскликнул Илья. - Значит так. Идем к Владимиру, да и говорим: или
отдавай дочку за Добрыню, или...