Чтение 34–й страницы книги ~Вариант "И"~

"Выборы 2004: сохранение Генералитета. Напряженная борьба за
приоритет в правительстве между коммунистами и возникшим к этой
предвыборной кампании Евразийским блоком. Объединение сил, до сих пор себя
порознь не проявлявших, состоялось по инициативе либерал-демократов,
взявших на себя и всю организационную работу. В блок вошли не только
азороссы и (несколько неожиданно) многие монархисты, но и исламские партии
и движения, успевшие к тому времени организационно оформиться; их
набралось четыре. В результате - во втором генеральском правительстве
премьером оказался татарин, что воспринималось скорее как лозунг, чем как
шаг в определенном направлении. Вы понимаете, конечно, что нас,
интернационалистов, волновала здесь не проблема русского или нерусского
главы правительства. Оказалось, однако, что не принимать это во внимание
означало недооценивать проблему..."

В этом Изгонов был прав. Потому что если окинуть взглядом всю картину
мира той поры, а не одной лишь России, то окажется, что смена приоритетов
и авторитетов происходила практическими на всех других континентах.

В те годы уже явственно просматривались первые признаки серьезной
политико-экономической стагнации всесильных Штатов, чья мощь была,
несомненно, огромной - но вовсе не беспредельной. Стремление установить
контроль над всей мировой нефтью и путями ее транспортировки во многом
осталось лишь желанием; местами пришлось даже уступать, чтобы избежать
новых гражданских войн, приводивших лишь к усилению антиамериканских
настроений во всем мире. Экономика США начала давать сбои, когда так и не
удалось найти компромисса с Японией и, следовательно, всем Тихоокеанским
блоком. Это немедленно сказалось и на поведении Европы, традиционно
считавшейся покорной; однако Старый Свет пережил уже столько всего, что
неизбежно выработал в своей крови необходимые антитела - и Америка это
почувствовала. Начались лихорадочные поиски новых союзников.

Такой реальный союзник на планете был лишь один: мир ислама. Но даже
не самым дальновидным политикам в Вашингтоне было ясно, что и тогда мир
ислама вряд ли пошел бы с ними на сближение: слишком сильна была
историческая традиция противостояния. Сообразив это, власть имущие в
Штатах разыграли единственного козыря, какой имелся у них в этой игре, -
афроамериканцев, в большинстве своем исповедовавших мусульманство. Чтобы
карта сыграла, надо было демонстративно избрать президентом черного
магометанина. Но консервативные круги слишком сопротивлялись этому.

Американскому обществу, чтобы сохранить спокойствие, оставалось одно
лишь: самоизолироваться. Так и случилось, и новый президент - белый,
конечно - выбросил именно этот лозунг, что успокоило общество, но лишь на
короткий срок.

А остальной мир продолжал жить и развиваться независимо от того, что
происходило в Соединенных Штатах. Ислам, легко воспринимаемый и бедными, и
богатыми, динамичный и нередко фанатичный, быстро распространялся в Африке
и в Юго-Восточной Азии. Исламские миссионеры зачастили в Китай, и не без
успеха. Пекин даже стал терпимо относиться к сепаратистскому движению в
мусульманском Восточном Туркестане, возникшем еще в двадцатом веке. На
Олимпийских играх-2004 в Кейптауне многочисленная китайская делегация даже
выставляла напоказ свои дружеские отношения со спортсменами мусульманских
стран - но то была, разумеется, лишь вершина айсберга...

...Размышляя так, я пропустил мимо ушей солидную часть изгоновского
текста, а когда хотел снова вслушаться, мне помешал кто-то, опустившийся
на стул рядом со мной; стул этот еще минуту назад был занят, но вдруг
освободился, как по заказу. Я совладал с собой и даже не повернул головы,
когда прямо в ухо мне едва слышно прошептали:

- "Реан" - доктору. В центре все в порядке. Смена произошла.

Предупреждение оказалось полезным. Яичко было гусиным. Извлечено
целым и сварено.

Я лишь поднял брови, продолжая смотреть на докладчика, но совершенно
перестав слышать его. Присевший рядом правильно истолковал этот знак
удивления - ко мне следовало обращаться по рации - горошина с самого утра
лежала у меня в ухе, - но никак не путем личного контакта. Он так же
шепотом пояснил:

- Сильные помехи: театр заэкранирован, сигнал не доходит.

Я чуть кивнул; это было разрешением продолжать информацию.

- Вас просят до события разобраться со списком. Непременно до начала.

Второе: интересующий вас не найден. Продолжать поиски?

Тем же движением головы я выразил согласие. Курьер исчез, и можно
было вновь обратиться к докладу.

Продолжал повсеместно расти терроризм. Чаще всего к нему прибегали
наркодельцы. Но не только они! - вещал Изгонов. - Для первого деценния
двадцать первого века угроза мировой войны, спровоцированной терроризмом,
вовсе не была пустым звуком, напротив. Европа изо всех сил искала
союзников, и кое-кто там уже заговорил о каких-то уступках России, в
частности об очередной отсрочке выплаты процентов по кредитам.

Были даже начаты переговоры - но без ощутимого успеха. Похоже, в те
дни в России стали потихоньку рассчитывать уже на другие вливания. Кстати,
если уж о том пошла речь, в Москве, Питере, Новосибирске к тому времени
появились отделения банков, о которых еще недавно никто и не слышал.

Банки были не российскими, имелись подозрения, что при их посредстве
осуществляется финансирование крупных террористических организаций. И
деньги на это шли прежде всего - откуда? С Востока, разумеется...

Товарищи! Попрошу тишины! Господа! Так невозможно!.."

Этот крик был исторгнут из самых глубин изго-новской души, чтобы
остановить залп выкриков из зала, который обрушился на докладчика после
этого его заявления:

"- Это не доказано! - Клевета, клевета!.. - Вы оскорбляете честных
банкиров! - А кто обучал и снабжал террористов, если не ваши политические
предки, когда они еще находились у власти?!.

- Тише, господа! Ясно, что он врет, но дадим ему договорить! Он уже
саморазоблачается, разве не понятно?.."

На самом деле в вопросе взаимоотношений банков и террористов до сих
пор оставалось много загадок.

В целом уже в первом деценнии этого века в России возникли и стали
уже определенным образом проявляться пусть еще и не вполне четкие идеи
относительно развития страны в ближайшие десятилетия. Изгонов пытался
доказать, что их развитию надо положить предел. Мы же полагали иначе.

Нам было совершенно ясно, что при сохранении прежнего положения вещей
у России оставался только один путь: с воспоминаниями о былом мировом
величии отправляться в лагерь поставщиков сырья и рабочей силы во все
отрасли - от фундаментальной науки до укладки асфальта...

...Тут размышления мои снова прервались, потому что недолго
пустовавшее место рядом со мной снова оказалось занятым. Вначале я уловил
целый комплекс ароматов преуспевающего мужчины: горьковатый запах дорогого
лосьона, чуть приторный - дезодоранта, привычный - хорошего табака и
вызывающий легкую ностальгию коньячный букет. Все это прекрасно
монтировалось с давно знакомым образом несостоявшегося адмирала Игоря
Седова.

- Привет четвертой власти, - проговорил он в полный голос, не обращая
внимания на слушавших доклад соседей. - Так и думал, что ты где-нибудь
здесь тусуешься. У тебя уши не вянут от его болтовни?

- Ну почему же, - сказал я. - Интересно ведь, в каком гробу он
собирается похоронить идею монархии.

- Да плевать ему на монархию, на деле они всего лишь против ислама.

Потому что Изгонов пытался как-то договориться с азороссами, но
требовал идеологических уступок. Он их идеологии никак не приемлет, а без
собственной догматики и популизма его партия - пустое место, полный
вакуум...

На нас зашикали: оказывается, мы мешали слушать людям, принимающим
все говорившееся всерьез. Были тут, оказывается, и такие.

- Давай выйдем, разомнем кости, а то у тебя, наверное, дейдвуд уже
онемел и вал не проворачивается... Поболтаем где-нибудь в буфете, как два
разумных человека, - предложил Изя.

Я пожал плечами: в конце концов, почему бы и нет?

- Только застолбим места. Мне еще мое может понадобиться.

Изя наклонился к соседям и грозно предупредил, я же на всякий случай
положил на кресло носовой платок. Изя вытащил из кармана небольшой пакетик
из оберточной бумаги и бросил на свое место.

- Что там у тебя? - поинтересовался я. - Как бы не увели.

- Пусть попробуют. Ну, пошли.

Мы выбрались в коридор и направились к буфету. По дороге он
заговорил. Я ожидал, что Липсис начнет хохмить, но он, как оказалось, был
настроен серьезно.

- Я вот тут слушал его - с балкона, пока тебя не обнаружил, - и
подумал: что касается позиции Федеральной партии, то давно известно, что
сам по себе факт - ничто, зато его интерпретация - все. Я бы сказал даже
больше: фактов как таковых вообще не существует, ибо мы с самого начала
имеем дело только и исключительно с истолкованиями. - Он усмехнулся. -
Даже если событие в миг своего совершения запечатлено на пленку - слишком
многое зависит от точки, в которой помещалась камера. Что уж говорить о
показаниях свидетелей! Но если это справедливо по отношению к частному
случаю, то тем более относится к истории в целом, поскольку здесь
количество интерпретаций следует перемножить на число самих событий,
верно? Произведение этих чисел и дает нам количество возможных вариантов -
во всяком случае, порядок величины. Согласен?

Я кивнул. Я никогда не берусь утверждать, что мои, допустим,
истолкования предпочтительнее других, отнюдь; но они - мои, а для меня это