-- Сразу увидеть... Так вот, эта серьга дает мне неуязвимость!
И потому я совсем запутался. Уже проверил в битвах: мечи
врагов, их стрелы и копья не оставляют на мне ни царапины, могу
врываться в самую гущу сражения, могу повергать самых сильных
богатырей, и меня могут остановить только стеной из щитов... да
и то ненадолго. Или схорониться от меня за крепкими стенами.
подвиги, если я неуязвим!.. И как моя жизнь окажется короткой,
если суждено умереть только от старости?
яда, болезней, горных обвалов?
передернулись.
обвалом, и мне там лежать до самой старости? Страдая от голода
и жажды?
качались вершинки темных сосен, лес смыкался за их спинами.
на свете знает и умеет.
уметь. Мне надо все уметь, вот и...
Мрак, что миром двигают не те, кто знает и умеет, а те, кто
берутся двигать, пока мудрые да умеющие сидят на печи да сопят
в тряпочку.
голосом. -- Тебе понадобится в твоем пути могучий защитник.
странствующего волхва? Что скажут твои подданные?
в том, что наш волхв зрел в ночи хвостатую звезду, что
указывала на север. А утром солнце встало рогатое! Это примета,
что нас посетило нечто необыкновенное. Но никто ничего не
заметил, тогда я решил, что необыкновенность может прийти с
тобой. И уйти тоже.
странствовать.
истории. С царями это как раз часто. Правда, царей как пруд
пруди, в каждом селе царь или король. Мне больше нравится
зваться князем.
так правил осторожно и мудро, а я был не столько царем или
князем, как главным воеводой. Всегда на полях битв, на
кордонах... Он не растеряет царство! А я познаю нечто новое,
что недоступно царю.
высокий дуб, направился прямо через кустарник, вскоре
перешагнул через родничок, что выбивался из-под корней
дуба-исполина.
Колоксай с его гордым конем.
живительной прохладой. Неспешно зачерпнул ладонью, смочил лицо,
лоб, лишь затем напился. Колоксай в нерешительности потоптался
рядом, конь уже принялся объедать сочные верхушки орешника.
разговор и не прерывался. -- Ты ведь почти бессмертен... по
крайней мере, в бою. Так зачем тебе дети?
который выглядел едва ли старше его самого, если бы не мудрые
усталые глаза. Эти глаза изменились, когда могучая длань
правителя метнулась к уху. Рывок, и Колоксай протянул
забрызганную каплями крови золотую серьгу.
тихо. Горло сжала незримая рука, он почти прошептал: -- Ты
такой молодой... Ты так страстно хочешь иметь детей?
побежала тоненькая струйка крови.
честь, слава, отвага, -- не понимаются, а чувствуются!
как... даже не знаю... как дубы, что роняют желуди каждый год в
надежде, что вырастет молодой дубняк, как дождь, что падает на
сухую землю, и та сразу становится зеленой, как ветер, без
которого мир умрет...
силуэты в камешке различались лучше, но все же надо будет
рассмотреть при ярком солнечном свете, когда лучи пронижут
насквозь.
Глава 18
хворост, а царя не пошлешь, это не бог, потому лишь указал на
ровное место в двух шагах, сказал Слово Огня. Вспыхнуло,
затрещало, в лица пахнуло жаром, а к небу взметнулся столб
оранжевого пламени.
мудреца. Тот сидел понурый, по-стариковски протянул руки к
огню, сгорбился, весь несчастный, как ворона под долгим дождем.
несчастный...
-- Ладно, другой кто-то сумеет... Ложись, утро вечера мудренее.
Авось передумаешь и вер-нешься.
там и знал причину. Ломать всегда проще, чем строить, и чтобы
спалить лес, хватит одной искры, ни ума, ни умения не надо. А
вот загасить...
шлепнулся крупный уже зажаренный гусь. Еще горячий, из
раздутого брюха выглядывали коричневые яблоки. Колоксай
отдернул ладони, гусь тяжело скатился на траву.
сперва бы стол или хотя бы скатерть... Старею, видать.
то на истекающего соком гуся. Коричневая корочка лопнула, из
щелей поднимались тонкие белые струйки пара.