прожекторов, видимость на озаряемом зелеными зарницами пятачке снизилась
до нескольких десятков метров. За пределами отчетливой видимости
угадывалось перемещение каких-то пугающе огромных масс, мимо катера
медлительно перекатывались или проплывали на уровне блистера крупные
глыбы, в шлемофоне сипело, хрипело, трещало, лед под ступоходами дрожал и
лопался, и создавалось впечатление, будто машина все время куда-то
проваливается. Он ждал. Слившись в одно целое с гашетками старта и
форсажа, он чувствовал, что сила толчков нарастает, что ситуация
осложняется с каждой секундой, следил за траекториями хода самых больших
обломков и ждал. Наконец в разрывах снежно-дымчатой завесы показался Асеев
с Михайловым на плече. Мелькнул в прыжке и пропал, а сквозь завесу выпер
под луч прожектора белопенный горб пилящего вала!.. По нервам ударил крик
Элдера:
рассыпался снежными шапками и лоскутами, застывая сугробами. Потом вынес
на лед кого-то в белом скафандре - кого-то облепленного с головы до ног
искрящимся инеем, - и когда этот кто-то знакомым жестом протер лицевое
стекло и расчетливо уклонился от шального обломка, стало ясно:
зарождающийся водяной фонтан выпустил только Асеева. Одного, без
Михайлова... Сквозь хрипы и треск голос Элдера:
просел на корму. Оскальзываясь передними ступоходами, дергаясь и дрожа,
машина делала попытка вырваться из ледяного капкана. Голос Асеева:
тяги вдавлены до упора. Парализованный ужасом, он чувствовал, что задние
ступоходы заклинило намертво. Машина, вибрируя от напряжения, задрала нос,
но не стронулась с места. Под днищем, заливая все вокруг нестерпимо ярким
фиолетовым светом, пульсировал плазменный смерч, сзади буйствовал ураган
лилового огня и пара, впереди закутанным в белое призраком-великаном
набирал высоту столб фонтанирующей пены, над блистером едва ли не с
плотностью чаек на птичьем базаре проносились стаи обломков и крупные
глыбы. Все вокруг шевелилось, двигалось, прыгало, плыло, катилось.
чтобы спасти остальных... Но если вон та вертлявая глыба успеет долбануть
в блистер - всем крышка...
скафандре - короткое "эк!.." совпало с рубиновой вспышкой разблокировки
фиксации рычага и похожей на агонию судорогой отстрела. Тяжесть стартовой
перегрузки, стянутая алыми буквами полоса транспаранта "Гермолюк закрыт",
куда-то вниз провалилась озаряемая зелеными вспышками белая муть, и вдруг
распахнулся простор звездно-черного неба. Горошина Солнца над запрокинутым
горизонтом... Деревянные пальцы левой руки разжались, отпустили ненужный
теперь красный рычаг, деревянно сомкнулись вокруг рукоятки управления
катером. И что-то со зрением: голубой серп Урана словно бы расслоился
ледяными пластинками, оброс лучистой бахромой - перед глазами все стало
мутным, нерезким.
причалить машину.
разбитые губы, посмотрел с высоты на Ледовую Плешь. Кратера не было видно,
всю центральную область ледяного диска затянуло дымчатой рябью. Издали
похоже на овечью шерсть. Будто овца улеглась в огромное блюдо. Значит, вот
как погиб "Леопард"... По сути, Ледовая Плешь - прорва, прикрытая слоем
льда. Бакулин был прав. Западня. Тигровая яма...
"Казарангу" радиус-ход в режиме зонального захвата, он с трудом взял себя
в руки и понял, что надо делать. "Высажу всех - и обратно. Даже в этой
каше можно... еще можно и нужно искать. И найти. Хотя бы одного найти...
Не дадут резервный "Циклон" - угоню "Казаранга", никто не посмеет меня
задержать".
бит и пленен. Вел себя глупо и агрессивно. Как будто на рейдере кто-то в
чем-то был виноват. Потом он притих. Как только почувствовал свою
ненормальность - моментально притих. А когда перед ним впервые возник
Жив-здоров - вообще поджал хвост. Мигом смекнул: Ледовая Плешь - это не
просто тигровая яма, а западня с каким-то немыслимо изощренным механизмом
клеймения упущенных жертв. В сильнейшей тревоге он пытался предугадать, в
каком направлении развернутся события, когда "нормальная" часть
корабельной команды подметит странности "заклейменных". В том, что это
непременно приведет к расколу экипажа рейдера на два лагеря, можно было не
сомневаться, - между ними, как минимум, встанет стена отчуждения. Да, как
минимум. Ведь нет и не может быть никаких гарантий, что сила страха и
отвращения "нормальных" по отношению к "заклейменным" не достигнет
критической величины. Поэтому нет и не может быть твердой гарантии
(особенно при таких обстоятельствах, да еще в неимоверной дали от родимой
планеты!), что обыкновенные, нормальные люди, которых на борту гораздо
больше, не вознамерятся очистить рейдер от экзотического меньшинства.
Откроют вакуум-створ пошире и скажут: "Не нашего вы роду-племени, извольте
выйти отсюда вон - туда, откуда пришли". Как быть в таком случае?
Сопротивляться? Сделай только одно движение - моментально и, главное,
безжалостно перебьют, ведь у страха глаза велики. Тем более у страха,
помноженного на отвращение. Апеллировать к чувству гуманности? Но ведь
гуманизм - категория чисто человеческих отношений, и рассчитывать на него
им, "нечистым", так сказать, по меньшей мере рискованно... Н-да, дело
принимало оборот чрезвычайно опасный... Оставалась очень слабая надежда на
апелляцию к рассудку "чистых". Но по логике ситуации именно рассудочность
экипажа должна стать источником беспокойства за безопасность Земли! Причем
в равной степени для лагеря "чистых" и для лагеря "нечистых"!..
общечеловеческие темы, и на первых порах он был потрясен и растерян. Он
был не в состоянии прийти к какому-либо определенному решению, и это
вернуло ему ненавистное, а теперь вдобавок и тысячекратно усиленное
ощущение собственной неполноценности, ущербности. Однако случилось то,
чего он не ожидал: никто из экипажа пристально к ним не приглядывался,
никто не замечал на борту экзотических безобразий. Ну ни единого
подозрительного взгляда! Сочувственных - сколько угодно, подозрительных -
ни одного!.. Так и летели - тихо, мирно. "Чистые" относились к "нечистым"
очень доброжелательно, сердечно и объясняли их настороженную замкнутость
пережитым на Обероне, а "нечистые" приходили в себя, обретали твердость в
ногах, отрабатывали методы охраны тайны своего уродства и жили по принципу
"поживем - увидим". Казалось бы, настала пора вздохнуть свободнее. Он так
и сделал. Но поймал себя на том, что простосердечная беспечность экипажа
неприятно его удивила. "А если бы действительно произошла подмена? - думал
он. - Если б я на самом деле в составе человеческого экипажа летела к
Земле группа нелюдей? Неизвестно, как на других кораблях, а вот на борту
"Лунной радуги" нелюди почувствовали бы себя вполне непринужденно..."
Впрочем, еще было рано судить о своей человеческой или нечеловеческой
сущности. Надо было как следует присмотреться к самому себе, к новизне
потрясающих свойств своего тела... "Поживем - увидим, - думал он,
обливаясь по ночам холодным потом. - Поживем - увидим..."
пневмокресла, Меф открыл глаза, шевельнулся и сел. В командной рубке
никого уже не было. Гнетущая тяжесть в затылке прошла, общее состояние
улучшилось, но сегодня это почему-то не радовало.
чертой горизонта белесым волдырем вспухала верхушка Пятна. Размышлял,
машинально потирая и массируя пальцы.
уже не хотелось. И так все было ясно. Сколько мог, он всеми правдами и
неправдами цеплялся за орбитальную базу. Его идея легально обосноваться на
малолюдной орбитальной базе в Сатурн-системе шла прахом. Здесь обстановка
складывалась так, что через сутки ни Жив-здоровам, ни ему самому на
"Анарде" не поздоровится... Надо нырять в Черную Бороду, иного выхода нет.
полагать, что МУКБОП его вычислил.
Впрочем, на чаше весов с надписью "против" был только Тобольский. "Но ведь
Андрей все равно будет ползать вокруг Пятна до прихода "Виверры", - думал
Меф. - Я и "Анарда" Андрею совсем ни к чему. Считай, у него пуповина с
"Анардой" оборвана: ни связи у нас, ни резервного катера. А на борту
люггера - два превосходных драккара типа "Мистраль" и, как минимум, два
десятка десантников-профессионалов. Да и "Байкал" в конце концов сюда
приведут... В общем, сутки Андрей продержится запросто. А я за сутки смогу
уйти далеко. Перехвата не будет - гарантия. Не на чем и, главное, незачем.
Если бы "старый, выживший из ума капитан" направил свой танкер к Земле -
переполоху было бы на все Внеземелье. В диаметрально противоположную
сторону - двигай себе, валяй, катись, проваливай, никому ты не нужен,
оберонский монстр..."
вслух подумал Меф. - А функционеров службы космической безопасности,
наверное, только обрадует... Не могу же я без жилища, без крыши над
головой.. Взамен этой пыльной развалины я оставляю людям всю Солнечную
Систему.
Черепнин Владимир
Афанасьев Роман
Максимов Альберт
Гюго Виктор
Володихин Дмитрий
Доценко Виктор