оставалось не более сорока километров. Но когда Моби Дик собирается
подышать?
плохо видят, но все же следовало быть осторожным. Заметив преследователей,
они могли бы начать игру в трех измерениях, ведь они способны погружаться
на километр и более, и игра в прятки при наличии всего пяти субмарин
сильно затруднила бы дело. Макс и Дрэгану, выйдя под "звезду", перерезали
ей дорогу вглубь и ограничивали маневр Моби Дика двумя измерениями.
старинного морского и военного обихода.
Дрэгану. Кондратьев сказал:
мощность. Сейчас мы увидим тебя воочию, великий Моби Дик, пират и убийца!
чешуей, над пенистым гребнем волны и снова ушла носом в воду, оставляя за
собой клочья синтетической слизи. Солнце уже зашло, только на западе
тускло горела багровая полоска. Но ночи не было над океаном. Потому что
светились тучи. Над океаном царили сумерки. А буря была в самом разгаре,
волны стали выше, двигались стремительнее и расшвыривали мохнатые клочья
пены. Это было все, что увидел Кондратьев при первом прыжке. И при втором
прыжке он разглядел только белесое светящееся небо и черные волны,
плюющиеся пеной во все стороны.
увидел наконец Моби Дика. Метрах в ста от субмарины из волн вырвалось
громадное черное тело, повисло в воздухе - Кондратьев отчетливо увидел
тупое, срезанное рыло и широкий раздвоенный хвост, - описало в белесом
небе длинную и медленную дугу и скрылось за бегущими волнами. Сейчас же
впереди вылетел из волн ровный ряд теней поменьше и тоже скрылся. И
субмарина тоже ушла под воду, и сразу же на ультразвуковом экране
запрыгали огромные светлые пятна. И опять вверх... Минуты полета над
кипящим океаном... гигантская туша вылетает из волн впереди, пролетает над
пенистыми гребнями и исчезает, еще семь туш поменьше в полете... и снова
иллюминатор заливает пузырчатая, белесая, как небо, вода.
к поверхности, уйти вниз теперь стадо не может - там сердитый Макс и
азартный Дрэгану. Повернуть вправо или влево оно тоже не может - на его
флангах опытные охотники Ахмет и его жена Галочка. В хвосте стада идет сам
Кондратьев, и он уже ловит в прицел акустической пушки горб Моби Дика.
Надо целиться именно в горб, в мозжечок, так будет наверняка и Моби Дику
не придется мучиться. Бедный глупый Моби Дик, груда свирепых мускулов и
маленький мозг, набитый жадностью. Сто тонн прочнейших в мире костей и
сильнейших в мире мускулов и всего три литра мозга. Мало, слишком мало,
чтобы соперничать с человеком, Моби Дик, пират и разбойник!
спокойном теплом воздухе, захватывая его чудовищной пастью, открытой,
словно перевернутый чемодан, и снова плюхался в волны, и семь самок, семь
невест, из-за которых он на рассвете убил слугу человека, весело прыгали
вслед за ним. Они мчались за ним, торопясь на подводные лежбища синих
китов, где сладкие, жирные матери, повернувшись на спину, подставляют
черные соски новорожденным китятам. Моби Дик вел подруг на веселый пир.
для инфразвуковой пушки.
негодующих самок на север, и погнали их прочь. В голове стада пристроился
Макс. Он успел записать песни Моби Дика, и теперь снова под водой
понеслись вопли "Уа-ау-у... Уа... Уа-а-ау!" Молодые глупые самки сразу
повеселели и устремились за субмариной Макса. Их больше не приходилось
подгонять. А Кондратьев опускался в пучину вместе с Моби Диком. На черном
горбу Моби Дика, там, куда пришелся мощный удар инфразвука, вспух большой
бугор. Но Кондратьев вбил под толстую шкуру кашалота стальную трубу и
включил компрессор. И под шкуру Моби Дика хлынул воздух. Много сжатого
воздуха. Моби Дик быстро располнел, бугор на горбу исчез, да и сам горб
был теперь едва заметным. Моби Дик перестал тонуть и с глубины полутора
километров начал подниматься на поверхность. Кондратьев поднимался вместе
с ним. Они рядом закачались на волнах, как на гигантских качелях.
бури, но субмарины Океанской охраны очень устойчивы. К тому же волны не
захлестывали субмарину. Они только поднимали ее высоко к белесому небу и
сразу бросали в черную водяную пропасть между морщинистыми жидкими
скалами. Рядом так же мерно взлетал и падал Моби Дик. У него был и сейчас
зловещий и внушительный вид. Он был только чуть-чуть короче субмарины и
гораздо шире ее. И мокро блестела живая, раздутая сжатым воздухом шкура.
Вот и конец Моби Дику.
остался радиопередатчик. Когда дня через два буря утихнет, Моби Дика
запеленгуют и придут за ним. А пока он может спокойно покачаться на
волнах. Ему не нужны больше ни невесты, ни нежные новорожденные киты. И
хищники его не тронут - ни кальмары, ни акулы, ни касатки, ни морские
птицы, - потому, что шкура Моби Дика надута не простым чистым воздухом.
кашалот. Мне еще долго-долго искать тебя по всем океанам моей Планеты,
искать и снова и снова убивать тебя. Над бурной волной и в вечно спокойных
глубинах ловить в перекрестие прицела твой жирный загривок.
вернусь к себе на базу, поставлю "Голубку" в ангар и, прощаясь, по обычаю
поцелую ее в мокрый иллюминатор: "Спасибо, дружок". И все будет как
обычно, только теперь на базе меня ждут".
скорость. Было непривычно темно и неуютно, зарево городских огней ушло за
черные холмы, и Званцеву казалось, что машина идет через пустыню. Впереди
на шероховатом мокром бетоне плясал белый свет фар. Встречных машин не
было. Последнюю встречную машину Званцев видел перед тем, как свернул на
шоссе к институту. В километре от поворота был поселок, и Званцева
удивило, что, несмотря на поздний час, почти все окна освещены, а на
веранде большого кафе у дороги полно людей. Званцеву показалось, что они
молчат и чего-то ждут.
поворотом началась мокрая темнота.
- Ты не заметила?
взвизгнувшему бетону. Фары осветили столб с указателем. Сигнальных огней
не было, надпись на указателе казалась выцветшей: "Новосибирский Институт
Биологического Кодирования - 21 км". Под указателе был прибит перекошенный
фанерный щит с корявой надписью: "Внимание! Включить все нейтрализаторы!
Сбавить скорость! Впереди застава!" И то же самое на китайском и
английском. Буквы были большие, с черными потеками.
нейтрализаторы.
нужно было остаться в городе.
перед собой:
люблю его. Я не знаю другого такого человека. Никогда я так не любила
отца, как люблю его. Я даже плакала...
синее-синее, и лицо его было опухшим и синим, когда мы с Хен Чолем