к изумлению своему, обнаружил, что совершенно такое же письмо получал уже
несколько лет назад. Он вспомнил даже, что на оборотной стороне, рядом с
подписью, должна быть большая клякса. Перевернув письмо, он действительно
увидел кляксу.
считал их самыми замечательными в своей коллекции. Но только, знаете ли,
до сегодняшнего вечера.
"Все это, знаете ли, было бы очень хорошо, но вот сегодня... Это уже
слишком, уверяю вас".
науки?
Мне никто не верит. Даже родные не верят. Только дядя верил, но теперь он
умер. Все считают меня оригиналом и неумным шутником. Я просто не
представляю себе, что они будут думать после сегодняшнего события. - Он
вздохнул и бросил окурок. - Да, может быть, это и к лучшему, что мне не
верят. Предположим, что мне бы кто-нибудь поверил. Создали бы комиссию,
она бы за мной везде ходила и ждала чудес. А я человек от природы
нелюдимый, а тут еще от всего этого характер у меня испортился совершенно.
Иногда не сплю по ночам - боюсь.
мог вызывать чудеса по своему желанию. Он был только средоточием чудес,
точкой пространства, как он говорил, где происходят маловероятные события.
Без комиссии и наблюдения не обошлось бы.
правда, о метеорите и о воде в вазе. Но он, знаете ли, отнесся к этому
юмористически. Он ответил, что метеорит упал вовсе не на меня, а на
одного, кажется японского, шофера. И он очень язвительно посоветовал мне
обратиться к врачу. Меня очень заинтересовал этот шофер. Я подумал, что
он, может быть, тоже гигантская флюктуация - вы сами понимаете, это
возможно. Но оказалось, что он умер много лет назад. Да, знаете ли... - Он
задумался. - А к врачу я все-таки пошел. Оказалось, что я с точки зрения
медицины ничего особенного собой не представляю. Но он нашел у меня
некоторое расстройство нервной системы и послал сюда, на курорт. И я
поехал. Откуда я мог знать, что здесь произойдет?
человек, и у меня были самые серьезные намерения. Мы познакомились в
столовой, пошли прогуляться в парк, и она улетела.
и поднялась в воздух. Я опомниться не успел, только схватил ее за ногу, и
вот...
обыкновенная светлая босоножка среднего размера.
Хаотическое движение молекул газа, броуновское движение частиц живого
коллоида стало упорядоченным, ее оторвало от земли и унесло совершенно не
представляю куда. Очень, очень маловероятное... Вы мне теперь только
скажите, должен я считать себя убийцей?
наверное, все выдумал. А он сказал с тоской:
зацепилась где-нибудь за дерево. Ведь я не стал искать, потому что
побоялся, что не найду. Но вот, знаете ли... Раньше все эти чудеса
касались только меня. Я не очень любил флюктуации, но флюктуации, знаете
ли, очень любили меня. А теперь? Если этакие штуки начнут происходить и с
моими знакомыми?.. Сегодня улетает девушка, завтра проваливается сквозь
землю сотрудник, послезавтра... Да вот, например, вы. Ведь вы сейчас ни от
чего не застрахованы.
здорово, подумал я. Скорее бы! Мне вдруг показалось, что я взлетаю, и я
вцепился руками в камень под собой. Незнакомец вдруг встал.
бессмысленных жертв. Вы сидите, а я пойду. Как это мне раньше в голову не
пришло!
крикнул издали:
зависит!
фигурку на фоне чуть фосфоресцирующих волн. Мне показалось, что он
размахнулся и бросил в волны что-то белое. Наверное, это была босоножка.
Вот так мы с ним и расстались.
какое-нибудь чудо. Я никогда и ничего больше не слыхал о нем, и, по-моему,
ничего особенного в то лето на морском побережье не случилось. Вероятно
его девушка все-таки зацепилась за какой-нибудь сук, и они потом
поженились. Ведь у него были самые серьезные намерения. Я знаю только
одно. Если когда-нибудь, пожимая руку новому знакомому, я вдруг
почувствую, что становлюсь источником мощного магнитного поля, и вдобавок
замечу, что новый знакомец много курит, часто покашливает, этак -
кхым-кхум, значит это, знаете ли, он, феномен, средоточие чудес,
гигантская флюктуация.
понравился, но он, как всегда, так и не понял, выдумал все это Жилин или
рассказывал правду. На всякий случай он в течение всего рассказа
скептически усмехался.
мораль.
есть только маловероятное.
раз. И два. Что мы знаем о вероятностях?
Иван, я вижу, не дают покоя писательские лавры Михаила Антоновича. Рассказ
этот можешь вставить в свои мемуары.
Интересно, как это у него могло появиться электромагнитное поле?
Михаил Антонович с наслаждением забрался в быковское кресло почитать на
сон грядущий "Повесть о принце Гэндзи", а Юра с Жилиным устроились перед
экраном магнитовизора поглядеть что-нибудь легкое. Свет в кают-компании
был притушен, только переливались на экране глухими мрачными красками
страшные джунгли, по которым шли первооткрыватели, да поблескивала в углу
под бра глянцевитая лысина штурмана. И было совсем тихо.
смотреть на Юру и штурмана. Юра глядел на экран, не отрываясь, и только
иногда нетерпеливо поправлял на голове тонкий обруч фонодемонстратора.
Первооткрыватели страшно нравились ему, а Жилин посмеивался про себя и
думал, до чего же нелеп и примитивен этот фильм, особенно если смотришь
его не в первый раз и тебе уже за тридцать. Эти подвиги, похожие на
упоенное самоистязание, нелепые с начала и до конца, и этот командир
Сандерс, которого бы немедленно сместить, намылить ему шею и отправить
назад на Землю архивариусом, чтобы не сходил с ума и не губил невинных
людей, не имеющих права ему противоречить. И в первую очередь прикончить
бы эту истеричку Прасковину, кажется, - послать ее в джунгли одну, раз уж
у нее так пятки чешутся. Ну и экипаж подобрался! Сплошные самоубийцы с
инфантильным интеллектом. Доктор был неплох, но автор прикончил его с
самого начала, видимо, чтобы никто не мешал идиотскому замыслу
ополоумевшего командира.
попробуй вот оторвать его сейчас от экрана и засадить, скажем, за того же
принца Гэндзи!.. Издавна так повелось и навсегда, наверное, останется, что
каждый нормальный юноша до определенного возраста будет предпочитать драму
погони, поиска, беззаветного самоистребления драме человеческой души,
тончайшим переживаниям, сложнее, увлекательнее и трагичнее которых нет
ничего в мире... О, конечно, он подтвердит, что Лев Толстой велик как
памятник человеческой душе, что Голсуорси монументален и замечателен как
социолог, а Дмитрий Строгов не знает себе равных в исследовании
внутреннего мира нового человека. Но все это будут слова, пришедшие извне.
Настанет, конечно, время, когда он будет потрясен, увидев князя Андрея
живого среди живых, когда он задохнется от ужаса и жалости, поняв до конца
Сомса, когда он ощутит великую гордость, разглядев ослепительное солнце,
что горит в невообразимо сложной душе строговского Токмакова... Но это
случится позже, после того как он накопит опыт собственных душевных
движений.
маленькими глазками в темноту комнаты, и сейчас перед ним, конечно,
Корнев Павел
Русанов Владислав
Зыков Виталий
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Перумов Ник