нет, три месяца назад это было, в апреле... Рассказал мне Тошка, что
Всемирная ассоциация любителей футбола рассматривала прелюбопытный казус.
Вся беда в том, что слушал я его вполслуха, сути не уловил, но речь шла об
одном вратаре, из-за которого весь сыр-бор и возгорелся: считать его за
одного игрока или за двух?
головой Двуглавого Юла!
по строчкам. Звездолетчик произнес убежденно:
- Двойной отбив головой Двуглавого Юла. Сам себе не верю, а куда деваться?
спросила врачиха.
на планете, и двуглавых, и безглавых, и всяких...
Болельщик-кошатник и любитель-футболист!
трамвайных билетов! - подхватила врачиха.
Давайте серьезно. Костя прав. Надо обратиться к флагману Макомберу.
пятикилометрового заплыва, сидели, развалившись в глубоких креслах, на
веранде, пили горячий глинтвейн и вели неторопливую беседу. Оба были в
просторных мохнатых халатах и домашних тапочках на босу ногу, вид собой
являли ублаготворенный, и не было никаких оснований сомневаться в том, что
они пребывают в полном согласии с собой, друг с другом и со Вселенной, в
которой так интересно работать, драться, отдыхать и вообще жить.
студеного, а ныне и навеки теплого океана с мягким шуршанием набегали на
пологий галечный берег совсем рядом, рукой подать, сонно почирикивали
птицы в серебристых купах северных яблонь, обступавших с трех сторон
старинную виллу, со стороны поселка доносились негромкие молодые голоса,
приглушенная музыка и девичье хихиканье, и еще время от времени с
океанских просторов накатывалось, словно бы гром гремел шепотом, утробное
уханье и фырканье - это третьи сутки шли из Норвежского моря к богатым
чукотским пастбищам необозримые стада гренландских китов.
совсем по другому поводу, но поразительно верно, один талантливый и
грустный русский писатель. Почти двадцать лет не виделись Атос и флагман
Макомбер, и теперь, беседуя тихо, они пытливо приглядывались друг к другу,
силясь определить, что изменилось, что осталось прежним с тех времен, уже
подернутых дымкой забвенья, когда они с оружием в руках, готовые в любой
момент вступить в смертельный бой, шли плечом к плечу мрачными катакомбами
Планеты Негодяев. С тех пор в их жизни было у каждого столько событий и
переживаний, но ведь это "плечом к плечу" из души не выкинешь!
на душе у него было легко. Флагман же Макомбер явился к нему по делу, и
потому было ему неловко, и Атос ощущал эту неловкость, и от этого было ему
немного смешно и грустно.
к другу после двадцатилетней разлуки и прямо, с ходу объявить ему:
"Старик, тут такая штука, мне поручили важное дело, и ты должен мне
помочь". Поэтому флагман Макомбер не торопился.
малоизвестные подробности событий в Прозрачной Чересполосице, осады
Куберонской базы, дискуссии проблемы Дальнего Проникновения, очень смешно
обрисовал свою роль в фантастическом Белковом инциденте, шутливо
пожаловался на женское засилье в своей семье ("Шесть дочек, благородный
Атос, вы представляете себе?") и, спросивши стило и бумагу, очень умело и
выразительно изобразил своего приятеля, представителя разумной
негуманоидной цивилизации, возросшей на далекой планете Кгхрм.
повествование нетерпеливыми вопросами... И что тут удивительного?
Чудовищные потоки информации, захлестывающие мир Человека, давно уже
приучили внимающих к сообщениям коротким, коротеньким, едва заметным, и
хотя каждый сознавал, что за каждым таким сообщением кроется
столпотворение судеб и идей, за душу хватало уже только поистине огромное,
вселенское, значимое для самой истории, не меньше... И еще у каждого
внимающего своя работа, которая представляется ему (совершенно
справедливо) важной и необходимой для Коммуны, иначе ею и заниматься не
стоит... И потому изустные рассказы очевидцев и участников стали
восприниматься в двадцать третьем веке точно так, как, наверное,
воспринимали на кухне провинциального феодала державинских времен
побасенки забредшего на огонек солдата-инвалида, уволенного вчистую после
очередной турецкой кампании...
Макомбера жадно слушать, задавать нетерпеливые вопросы и мысленно хлопать
себя по ляжкам... Расшифровка генетической памяти минералов;
голографическая реконструкция пейзажей, которые всем своим объемом
"наблюдает" метеорит в момент своего рождения; прогностика распределения
масс и энергий в пятимерном пространстве-времени нашего Космоса... Это
была миллионная часть всех технических (уже технических!) работ, которые
велись изнемогающим от любопытства Человечеством, и откуда было простому
солдату-звездолетчику знать об этих работах?
Шуэньяуне, потому что Галя занята там какой-то местной ботаникой, а
Портосу безразлично, где спортсменствовать. Он ведет курс прыжков без
парашюта в местном интернате, а также факультативный семинар по
проникновению сквозь стены в Мьенджанском училище первопроходцев. Они
породили трех сыновей, все мальчики, все мастера. Атос ими доволен.
Старший сейчас в Бандунгском проекте, какое-то крупное новшество в полевой
кулинарии. Средний ушел под воду, тянет магмопровод в Южной Атлантике. А
младший, Ваня, любимец Атоса...
мастерских и вдруг ушел в бродячие артисты...
эпохи показывает, что каждый десятый из ученых, каждый восьмой из мастеров
и каждый пятый из спортсменов в дни своей молодости вдруг срывались с
места и пускались в путь. Куда? А куда глаза глядят. По просторам планеты.
По городам и весям. По материкам и океанам. Кто-то из тогдашних
социопсихологов чрезвычайно неудачно назвал это явление "освобождением от
первобытной энергии". Чушь! Это было самой жизнью, одной из форм
существования разумных белковых конгломератов, именуемых Человеком.
человек. Возвращались к работе через несколько месяцев, часто семейными
парами, а спустя лет десять снова... Но дело в другом.
заложенным в любой личности от рождения. Они пели, декламировали стихи,
разыгрывали целые представления. Перед кем? Да перед кем угодно. Перед
первым встречным, если он хотел их видеть и слушать. Часто они обходились
вообще без зрителей и слушателей. Но больше всего им нравилось поражать
воображение детей и подростков. И они это умели!
этих поистине волшебных лицедеев, способных психологически жить в любом
художественном образе, способных мгновенно вовлечь аудиторию в создаваемый
ими иллюзорный мир, способных заставить зрителя в считанные минуты
проживать целые эпохи... Но свое дело они умели. Они были так духовно
близки своей всегда случайной юной аудитории, они так понимали ее влечения
и ход ее мысли, что получалось у них без промаха и всегда к добру. И
недаром в середине двадцать второго века Всемирный педагогический совет
специальным постановлением признал несомненную доброкачественность этих
самодеятельных трупп и навсегда одобрил их веселую деятельность.
"Бременские музыканты". Была такая веселая музыкальная пьеска в далеком
двадцатом веке, сотворена тогдашними властителями ребячьих душ -
Ливановым, Энтиным и Гладковым, блестящими русаками, людьми
талантливейшими... Ваня раскопал эту пьеску, слегка модернизировал ее...
Огромный успех, особенно в Восточной Европе. Впрочем, и в Японии тоже. Они
представляют под открытым небом... ну, это так им и положено. Сбегаются
тысячи детишек из всех окрестных очагов и интернатов, можете себе
представить? Музыка оригинальная, старинная, это производит особенное
впечатление... и большинство стихов тоже. Архаично, не все понятно, однако