устраивала убежища для павших. Вскоре надоело. Несчастные презренны.
Почему эти твари не захотели подняться? Сумела же она. И благочестивые
учреждения базилиссы сделались ужасом византиек. Попасть в эти застенки
страшнее, чем в настоящую тюрьму.
Хрисомалло, тоже побывавших на сцене Порная. Общность прошлого была тут ни
при чем.
упущения излишне прямого мужского ума Соправителя. Так было и сейчас.
Супруг собрался исполнить обещания, данные Ипатию. Мужская ограниченность!
Базилисса, как всегда ни в чем не споря, настояла на своем решении, нужном
для Власти. Оставалось немногое. Исполняя ее, долее волю, Юстиниан
назначил этим ничтожествам легкую, быструю смерть. Базилисса избежит
явного неповиновения Любимейшему.
патриарх Анфимий не скрыл от своей ученицы величайшую тайну. Все писаные
учения лишь намекают на эту тайну, чтобы не соблазнить слабых духом. Тайна
передается изустно: душа человека не обязательно бессмертна. Загробный мир
может выпить душу, душа способна раствориться в его легком эфире, как
капля влаги растворяется в Мировом океане. Невидимое Существо Церкви
поддерживает души, поэтому Христос смог обещать верующим вечную жизнь. Но
не все ее обретут. Страдания, повергая душу в смятение, ослабляют ее
способности. Душа может оторваться от Существа. Смерть тела опасна, когда
человек потрясен отчаянием; его душа, падая в бездны тонкого эфира, может
утонуть, подобно человеку, не успевшему научиться плавать.
Ипатию, который упал на колени согласно палатийскому церемониалу.
связывается обещаниями.
Телом Церкви. Феодора выжидала, чтобы сомнение и отчаяние всосались в
Ипатия, как вода в сухой песок.
Христовы, а простое железо. Простое, ржавое железо.
его со вторым ударом по сердцу:
обол. Большего она не стоит.
ответил бы оскорблением. Продолжим".
умных советчиков, ты увел бы охлос во Влахерны. И сегодня не мы, а ты был
бы базилевсом!
порогом нумера и просил смерти. Пытка души хуже пытки тела.
глаза откроются в той жизни, ты будешь бессильно созерцать позор и гибель
твоих близких. По твоей вине, глупец, по твоей!
патрикий уже достаточно искалечен. Его можно отпустить для вечной смерти.
Но Ипатий должен очнуться. Феодора, наступив на откинутую ладонь Ипатия,
надавила. Еще, еще... Ипатий пошевелился, Феодора использовала последнюю
стрелу.
певучесть знал только Юстиниан. Ипатий приподнялся, будто на зов ангела.
хочешь избавиться от мук? Ты хочешь? - Базилисса изображала сочувствие,
как на сцене Порная она играла в невинность, дабы оглушить внезапной
переменой. - А разве ты не слышишь, как тебя зовут пять мириадов? - В
голосе базилиссы зазвучали трагедийные ноты. - Души пяти мириадов, которые
ты обманом затащил на ипподром? Да, да, ты предал их, как бык, который,
зная, что его самого минует нож, ведет стадо на бойню! Не правда ли,
любезнейший патрикий?! Смотри, - Феодора указала в темный угол нумера, -
они здесь! Подумай же, с каким нетерпением загубленные тобою ждут встречи
с иудой. Ведь ты иуда, иуда, иуда... Но Христос простил Иуду, не будь
Иуды, не было б победы на Голгофе. А ты? А тебя кто простит за гробом?
Ее ждут нежные, сильные руки слепых массажистов и молочная ванна. Эти двое
патрикиев, рожденные в холе, нежившиеся на мягких подушках на лучших
местах трибун ипподрома, богачи, чьи объедки когда-то подбирала Феодора,
помогая отцу, теперь растоптаны, как глупые крысы, выскочившие на арену
под копыта квадриги. Живая падаль, им нельзя ни жить, ни умереть!
неуместно-понятливых спафариев. Эти славянские дикари все равно что
глухонемые. Не постигнув тайны убийства души, они задавят осужденных, как
псы душат зверей.
брови, искаженные гадливостью губы. На лицах своих товарищей Индульф читал
отвращение. За золото, за корм они поклялись на оружии сражаться за
наемщика, охранять его жизнь. Где здесь враг? Эти двое, умершие заживо?
мраморе ее лица виднелись черточки прилипшей копоти, зрачки расширились,
как у кошки, и она в третий раз повторила приказ. Индульф ответил Феодоре
словом, выражающим по-ромейски совершенное отрицание:
прежде чем безвозвратно упасть в зев вечной смерти.
более серьезного и опасного, чем отказ солдат от исполнения палаческих
обязанностей.
укладом и честью с вождем, имперские солдаты даже на полях сражений
ссорились и торговались с полководцами, не желая биться, пока не будут
удовлетворены те или иные требования.
относились как к неизбежным неприятностям. Привыкнув иметь дело с
наемниками, империя умела терпеть нарушения дисциплины. В этом терпении
проявлялись гибкость, способность трезво ценить вещи, но не слабость.
Старались не озлоблять мятежников, а разделять их подкупами, смягчать
обещаниями, уговорами. И когда восставшие войска добивались своего, они
возвращались по Золотому мосту как ни в чем не бывало под хоругви империи.
время мятежа Ника, не были ни распущены, ни наказаны. Сейчас они столь же
верны, как до мятежа. К чему поминать прошлое и обижать людей! Комес
спафариев Коллоподий, пользуясь своими агентами, подвергал ряды золотой
гвардии Палатия осторожной и медленной чистке. Спешить некуда,
обескровленная Византия не скоро соберется с силами.
выбрасывать опытных солдат, как старую ветошь. Выживших легионеров
постепенно рассылали по дальним гарнизонам пограничных крепостей.
Одновременно войско столичной охраны пополнялось из среды наемников,
федератов-союзников, людей разных племен, для которых у византийцев было
одно название - скифы.
спафариями оказались последним щитом в час рокового испытания, если он
наступит. Вообще же предполагалось, что этот небольшой отряд, привыкнув
жить в Палатии, сделается таким же надежным, как спафарии. Вернейшие из
верных не должны быть многочисленными.
другими, тоже редкими, они лишь выигрывают, - так говорил Коллоподий,
докладывая базилевсу о приезде в Византию Индульфа и его товарищей, ибо
тонкий намек, удачное иносказание убедительнее, чем грубое признание: "Я
хочу иметь возможность противопоставить и спафариям вторую силу..." Родина
этих славян казалась бесконечно удаленной от империи, что увеличивало
ценность наемников.
единственное обстоятельство тревожило Коллоподия: гений имперской разведки
еще не обзавелся среди славян ушами и глазами, каких у него было
достаточно везде. Сейчас Коллоподий заключил, что варвары слишком быстро
освоились с эллинской речью и по дикарскому упрямству нежелательны в
непосредственной близости к Священному телу.
навербованных в верховьях Дуная из гуннов. Славян же соблазнили походом в
богатейшую страну Теплых морей, в Италию, на славную войну. Там они смогут
хорошо отдохнуть от утомительной скуки палатийской службы.
проницательностью Юстиниан заметил, что этот человек, будучи, вероятно,
эллином по происхождению, недостаточно, кажется, любит своего владыку.
Лондон Джек
Шилова Юлия
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Витковский Евгений
Маккэфри Энн