Менгу-хана - длинный бамбуковый шест с небольшой перекладиной
наверху, с которой свисали пять пушистых черных хвостов
монгольских яков. Это было священное знамя, означавшее, что его
владелец - ближайший родстве ник покойного Священного Правителя,
великого завоевать мира Чингиз-хана.
большой свиты вооруженных монгольских всадников и опытного
переводчика, хорошо знавшего русский язык, кипчака Хабула.
переправиться через Днепр и разузнать все, что происходит в Киеве
и чего следует ожидать и скоро ли приедут с поклоном хану Менгу
киевский князь и знатные бояре?
коврами. На этих ладьях отправились три знатных татарских
военачальника вместе с охраной.
трубить в очень длинные кожаные трубы, извещая русских о выезде в
Киев знатного посольства.
их встретили знатные бояре в расшитых узорами дорогих собольих
шубах и высоких бобровых шапках. Русские воины копьями отгоняли
сбежавшуюся толпу любопытных. Переводчик Хабул объяснил боярам,
что на тот берег Днепра прибыл Менгу-хан, брат повелителя всех
монголов Бату-хана. Хан Менгу ждет, что киевский князь сейчас же
прибудет к нему для переговоров, а он будет ждать его в своем
шатре.
главному хозяину нашего древнего славного города непристойно
ездить к язычникам на поклон. Он приглашает начальников татарского
войска подняться в его палаты, и там почтенные гости сами
расскажут, какая нужда, какая забота привела их в Киев.
пойдут только три татарских военачальника, переводчик Хабул и три
ближайших князю боярина. Встречные киевляне жадно всматривались в
татар, о которых говорилось так много ужасов. Татары медленно шли
по узкой улице по направлению к княжескому дворцу и все время о
чем-то тихо совещались. Они взобрались на первую стену,
опоясывавшую город, и долго осматривались кругом, желая все
хорошенько запомнить.
для поклонов вашему коназу. Если бы русский коназ хотел нас
почтить и повидать хана Менгу, то он вышел бы сюда, к нам
навстречу. Теперь мы решили не идти к вашему коназу и вернемся
назад, на тот берег. А вы ждите нас снова и тогда увидите, что с
вами будет.
ходили на стену, чтобы узнать, как мы укрепили Киев. Бейте их! Не
выпускайте коварных?
сбросили со стены.
Киев добровольно не сдастся, но, исполняя повеление Бату-хана не
осаждать города, решил повернуть обратно. Постояв на левом берегу
и полюбовавшись издали расписными теремами киевской знати и
золотыми главами многочисленных церквей, - татары были уверены,
что это настоящее листовое золото, - Менгу-хан увел свое войско в
степь.
Шарукани* пребывал в глубоком и тяжелом раздумье и не находил себе
ни в чем утешения. Напрасно приходили к нему его высокие, стройные
сыновья и, сняв лисьи шапки, почтительно гладили его руки,
украшенные сверкающими перстнями. Котян гладил их по голове и
разрешал сесть на цветные подушки, лежавшие вдоль стенки круглого
шатра, убранного пестрыми коврами.
Все жаловались на то, что больше совсем не приходят караваны
купцов с морского побережья. Некому стало продавать коней, скот,
меха, кожи.
быстро проносятся по всей степи, точно они убегают от кого-то, а
на самом деле они рыщут в поисках добычи; высматривают все, что у
нас делается. Не раз их уже видели совсем неподалеку от Шарукани.
клочок синего неба, видимый в отверстие крыши, сквозь которое
выходил дым от костра.
радость или на горе.
"божьего человека", которого сторожат в соседнем шатре! - Котян
несколько раз постучал по медным чашкам с водой. - Скорее!
убежали. Вскоре они вернулись, поддерживая под локти сухопарого
человека, с клочьями седых волос на лице. Голова его была обернута
куском пестрой ткани. На поясе висела медные и железные приборы,
какие обычно позвякивают у лекарей и коновалов. Лицо его казалось
истощенным, со впалыми щеками, но когда он вскидывал голубые
глаза, в них светилась живая наблюдательность. В одной руке он
держал небольшую книгу в потертом кожаном переплете, в другой -
высокий посох с загнутым концом, каким обычно пастухи ловят
убегающих овец.
народа! - приветствовал он Котяна.
лепешек и кувшин кумыса!
положил перед странником. Тот уселся на ней и пробормотал молитву.
бродишь по свету, такому тревожному в .наши страшные годы?
грешному свету, излечивая больных и успокаивая душеспасительными
молитвами умирающих. Происхожу я из страны мадьяр, из их славной
столицы Буды. Господь бог и добрые люди мне всюду помогают, жалеют
и не дают умереть с голода. Сейчас я иду от грозного царя татар
Бату-хана.
Котян.
прикажи лишним покинуть твой шатер.
только два моих старших сына. Толмача мне тоже не надо, - ты
достаточно хорошо говоришь по-кумански.
шажками вышли из шатра. Юлиан начал вполголоса:
письмо самого великого хана татарского Бату к мадьярскому королю
Беле, которое я получил из собственных рук монгольского владыки
для того, чтобы показать его тебе.
пройдя очень тяжелый и опасный путь.
разгладил его на колене и вопросительно взглянул на Котяна.
но на монгольском, то есть на татарском языке. Бату-хан повелел
передать его мадьярскому королю Беле. Но так как я знал, что при
дворе этого короля не нашлось бы мудреца, который мог бы прочесть
и объяснить такое письмо, то я упросил одного ученого язычника
перевести это загадочное письмо на куманский язык.
приказанье. В нем говорилось от его имени так. - И старик стал
читать: - "Я - великий хан, посланный небесным владыкой, который
дал мне право возвышать тех, кто преклоняется передо мной, и
поражать гневом тех, кто противится мне. Я удивлен, что ты,
маленький король мадьяр, до сих пор не ответил ни на одно из
посланных мною тебе тридцати писем. Я узнал, что ты, король Бела,
намерен принять к себе весь народ куманов, моих рабов. И я тебе
приказываю не принимать их в твоем королевстве. Им, при их жизни в
шатрах, легко и возможно будет убежать от меня, но как ускользнешь