все наши радости и огорчения очень близко к сердцу. Весь день лагерь был
охвачен унынием, потому что новая добыча не желала есть и могла помереть с
голоду, но теперь все уладилось, и мои помощники, весело болтая и смеясь,
вернулись на кухню.
клетке, две летяги лежали мертвые. И с того часа наша маленькая колония
уменьшалась изо дня в день. Зверьки ели одни только пальмовые орехи и,
очевидно, этого им было недостаточно. Какую только еду мы им не предлагали!
Но они от всего отказывались, и это было престранно - ведь даже для самых
разборчивых животных нам в конце концов всегда удавалось найти какой-то
подходящий корм и понять, что они любят, надо было лишь предложить им
побольше всякого на выбор. А тут стало ясно, что доставить летяг в Англию
будет очень и очень нелегко.
ГЛАВА XII. Обезьянье царство
созданьями в нашем зверинце были обезьяны. Их собралось у нас сорок штук, а
жизнь под одной крышей с четырьмя десятками обезьян никак не назовешь
спокойной. Взрослые обезьяны еще туда-сюда, но малыши доставляли нам уйму
беспокойства и лишней работы: они громко визжали, если оставались одни,
требовали бутылочек с теплым молоком в любое время дня и ночи, страдали от
всевозможных детских болезней и этим пугали нас до смерти; то который-нибудь
удерет из "детской" и лезет чуть ли не прямо в клетку к золотистой кошке, то
кто-нибудь упадет в жестянку из-под керосина, полную воды, - одним словом,
они доводили нас чуть не до истерики. Нам приходилось придумывать самые
хитроумные и коварные способы, чтобы как-то управиться с малышами, и
некоторые наши изобретения были поистине необыкновенны. Взять хотя бы случай
с детенышами дрила: эти обезьяны в лесах Камеруна встречаются на каждом
шагу, и нам постоянно приносили детенышей всех возрастов. Дрил - то самое
довольно уродливое животное, которое вы можете увидеть едва ли не в каждом
зоопарке мира: у него ярко-красный зад и он без стеснения предоставляет
людям любоваться им. Совсем маленькие детеныши дрила - самые трогательные и
самые нелепые существа на свете: они покрыты тончайшей серебристо-серой
шерсткой, а голова, руки и ноги у них по крайней мере в три раза больше, чем
надо бы по сравнению с туловищем. Руки, ноги и лицо ярко-красные, и
крохотный зад точно такой же. А вообще кожа на теле белая, кое-где на ней
виднеются большие пятна, вроде наших родимых пятен, только у них они
ярко-голубого цвета. Как и у всех обезьяньих детенышей, глаза у маленьких
дрилов вытаращенные, руки и ноги длинные, тощие и дрожат, как у дряхлых
стариков. Теперь вы немного представляете себе детеныша дрила.
густую шерсть матери. И вот наши маленькие дрилы перенесли свои нежные
чувства на нас, решив, что мы и есть их родители, и громогласно требовали,
чтобы мы носили их на себе. Главное для детеныша дрила - получать как можно
больше пищи, и почти столь же важно ему крепко держаться за того, кто ему
эту пищу предоставляет. Но ведь когда в тебя вцепятся как репьи (да притом
болтливые!) штук пять маленьких дрилов, работать совершенно невозможно. И
пришлось нам придумывать, как бы иначе их ублаготворить. Мы отыскали две
старые куртки и повесили их на спинки стульев, поставленных посреди палатки;
потом мы "познакомили" с ними детенышей дрилов. Зверята привыкли видеть нас
в этих куртках, к тому же ткань, должно быть, пропиталась нашим запахом, и
малыши, видимо, решили, что это - нечто вроде кожи, которую мы сбросили. Они
вцепились в пустые рукава, лацканы и полы курток, как будто их там
приклеили, висели на них, полусонные, и лишь изредка подходили к нам - надо
же когда-нибудь и поговорить, - а мы тем временем управлялись с делами по
лагерю.
осматривали зверинец, самое большое впечатление производили обезьяньи
детеныши. Всеми своими повадками детеныш обезьяны очень напоминает
человеческого младенца, только он еще несравненно трогательнее. Женщины,
приходившие к нам, просто таяли, глядя на маленьких обезьянок, ласково
ворковали, и материнская любовь переполняла их до краев. Одна молодая
женщина приходила в зверинец несколько раз, и ее так потрясло жалобное
выражение на лицах маленьких обезьян, что она довольно неразумно решилась
прочитать мне нотацию: мол, жестоко отнимать бедных крошек у матерей и
заточать в клетки. Она весьма поэтично распространялась на тему о радостях
свободы и о том, сколь беззаботное счастливое существование предстояло бы
этим крошкам на верхушках деревьев, а между тем по моей вине им приходится
изведать все ужасы заточения.
предложил: раз уж молодая леди оказалась таким знатоком жизни обезьян на
верхушках деревьев, не поможет ли она мне в небольшом деле, которого никак
не миновать, когда берешь в зверинец новую обезьяну? Молодая особа охотно
согласилась - видно, сразу представила себя в роли некоей доброй самаритянки
при моих обезьянах. А небольшое дело заключалось, попросту говоря, в том,
чтобы избавить обезьянку от внутренних и внешних паразитов. Я объяснил это,
и молодая леди удивилась: ей и в голову не приходило, сказала она, что у
обезьян бывают паразиты - кроме обыкновенных блох, конечно.
немного помета, разложил его на чистом листе бумаги и показал моей
новоявленной помощнице, какое там количество остриц. Тут она как-то странно
примолкла. Потом я принес обезьянку: это была белоносая мартышка, поистине
очаровательное существо - шерсть вся черная, только манишка белая, да на
носу сверкает белое пушистое пятнышко в форме сердца. Я осмотрел ее
крохотные руки и ноги, длинные пальцы и нашел ни много ни мало - шесть
удобно пристроившихся тропических песчаных блох. Эти мельчайшие насекомые
внедряются в кожу рук и ног, особенно под ногти, где кожа мягче, и там едят,
жиреют и растут до тех пор, пока не станут величиной со спичечную головку.
Тогда они откладывают яички и погибают; в должный срок из яичек вылупляются
новые блохи и с успехом продолжают дело, начатое родителями. Если не
схватиться вовремя и не начать лечить зараженную блохами обезьянку в самом
начале, она может потерять сустав пальца, а в особо тяжелых случаях
разрушаются все пальцы на ногах или на руках, потому что блохи все глубже
проникают под кожу и размножаются до тех пор, пока не съедят свою обитель -
остается только мешочек кожи, наполненный гноем. У меня несколько раз
заводились эти блохи на ноге, и я могу засвидетельствовать, что это очень
больно, даже мучительно. Все это я постарался как мог подробнее и нагляднее
объяснить моей помощнице. Потом взял тюбик обезболивающего средства,
заморозил пальцы маленького обезьяныша на руках и на ногах и стал извлекать
у него из кожи блох стерильной иглой и дезинфицировать ранки, которые после
этого оставались. Обезболивающее оказалось отличным, обезьянка сидела
спокойно, а ведь операция эта очень болезненная.
и обнаружил две припухлости в форме сосисок, каждая длиной с первый сустав
моего мизинца и примерно такой же толщины. Я показал их моей помощнице,
потом раздвинул в этих местах шерсть, и она увидела круглое, как
иллюминатор, отверстие в конце каждой припухлости. Заглянув внутрь, можно
было увидеть, что внутри шевелится какая-то белая гадость. Тут я объяснил в
самых ученых выражениях, что некая лесная муха откладывает яички в шерсть
различных животных и когда вылупляется личинка, она вгрызается в тело своего
домохозяина и живет там, причем жиреет, как свинья в хлеву, а воздух в ее
жилище поступает через эти "иллюминаторы". Когда же она, наконец, выходит
оттуда, чтобы превратиться в муху, у домохозяина в теле остается дыра
толщиной в сигарету, и дыра эта обычно становится гноящейся язвой. Я показал
моей помощнице (которая к тому времени совсем побледнела), что вытащить эти
личинки невозможно.
личинку, лежащую в своем укрытии, точно крохотный аэростат заграждения;
однако, едва ее коснулась игла, личинка тотчас сложилась гармошкой, затем
сжалась в сморщенный шарик и скользнула подальше, в самую глубину
мартышкиного хвоста. Тогда я показал моей помощнице, как все-таки извлечь
такую личинку - это мой собственный способ: сунул в отверстие кончик тюбика
с обезболивающим средством, выдавил туда немного жидкости, и личинка
замерла. не в силах больше двигаться. Теперь я слегка расширил отверстие
скальпелем, воткнул в личинку иглу и вытащил ее из убежища. Не успел я
вытащить эту сморщенную, белую мерзость из ее окровавленного укрытия, как
моя помощница внезапно и стремительно покинула меня. Я извлек вторую
личинку, продезинфицировал зияющие отверстия, которые после них остались, и
догнал молодую леди уже на другом конце лагеря. Она объяснила мне, что
опаздывает на званый обед, поблагодарила за чрезвычайно интересно
проведенное утро, распрощалась - и больше мы ее никогда не видели. На мой
взгляд, весьма прискорбно, что люди не дают себе труда узнать получше,
каково живется зверю в джунглях, - тогда бы они меньше пустословили о том,
как жестоко держать животных в неволе.
усатой мартышки, которого добыл Смит, когда ходил на охоту в глубь страны.
Таких крохотных мартышек я еще не видывал: если бы не длинный изящный хвост,
она вся преспокойно уместилась бы в чайной чашке. Спина у нее
зеленовато-серая, манишка белая, на щеках-ярко-желтые пятна. Но самое
примечательное - лицо: по всей верхней губе тянется широкая волнистая совсем
белая полоска, и кажется, будто у обезьянки солидные седые усы. Рот у
детеныша не по росту огромный - в него легко влезла соска бутылочки с
молоком.
когда ему приносили бутылочку, он кидался к ней, пронзительно повизгивая от
радости, плотно обхватывал бутылку ногами и руками и так и лежал, закрыв
глаза, и изо всех сил тянул молоко. Выглядело это так, будто его
вскармливает большой белый дирижабль - ведь сам он был втрое меньше
бутылочки. Детеныш оказался очень смышленым, и мы вскоре научили его пить
Корнев Павел
Посняков Андрей
Конюшевский Владислав
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк