Чтение 34–й страницы книги ~Зима тревоги нашей~

- Итен, - сказал мистер Бейкер.- Вам известно, что Мэри взяла тысячу
долларов?

- Да, сэр. Она меня предупредила об этом.

- А вам известно, зачем ей понадобились деньги?

- Еще бы, сэр. Она уже полгода толкует об этом. Вы же знаете женщин. На
мебели разве что немного пообтерлась обивка, но с того дня, как она задумала
купить новую, это уже старый хлам, на котором сидеть нельзя.

- А вы не считаете, что сейчас глупо тратить деньги на такие вещи? Я
ведь вам вчера говорил, какие намечаются перспективы.

- Это ее деньги, сэр.

- Речь идет не о каких-нибудь рискованных спекуляциях, Итен. Речь идет
об абсолютно надежном помещении капитала. С этой тысячей она бы через год и
мебель купила и еще бы тысяча у нее осталась.

- Мистер Бейкер, я не могу запретить ей тратить ее собственные деньги.

- Но вы бы могли объяснить ей, вы бы могли ее урезонить.

- Мне как-то не пришло в голову.

- Это ответ в духе вашего отца. Это ответ слюнтяя. Я берусь помочь вам
стать на ноги, но только в том случае, если вы не будете слюнтяем.

- Постараюсь, сэр.

- Вдобавок она еще, кажется, не хочет иметь дело с местными фирмами.
Польстится на скидку где-нибудь на распродаже и уплатят все наличными. Да
еще неизвестно, что ей там всучат. Здесь, может быть, обошлось бы и дороже,
но по крайней мере есть с кого спросить, если что не так. Вы должны
вмешаться, Итен. Заставьте ее положить деньги обратно. Или пусть доверит их
лично мне. Она не прогадает.

- Эти деньги - ее наследство после брата, сэр.

- Знаю. Я попытался ее образумить, когда она пришла за ними. Она
сделала голубые глаза и сказала, что хочет поехать посмотреть. Как будто
нельзя ездить и смотреть без тысячи долларов в кармане! Если у нее
соображения не хватает, так вы-то должны соображать!

- Не разбираюсь я в этих делах, мистер Бейкер, привычки нет. Ведь у
нас, с тех пор как мы поженились, никогда не было денег.

- Ну так советую вам разобраться, и как можно скорее, а то у вас их и
не будет. У некоторых женщин пристрастие к мотовству все равно что
наркомания.

- У Мэри нет такого пристрастия, сэр. Откуда? - Нет, так будет. Стоит
ей раз отведать крови и она почувствует вкус к убийству.

- Мистер Бейкер, вы это не серьезно.

- Совершенно серьезно.

- Мэри - самая бережливая жена на свете, да ей и нельзя иначе.

Тут он неизвестно почему разбушевался.

- От вас я этого не ожидал, Итен. Если вы хотите чего-то добиться,
прежде всего сумейте быть хозяином в собственном доме. Можете повременить с
новой мебелью еще немного.

- Я-то могу, она не может.- Мне вдруг пришла в голову мысль, что у
банкиров особое зрение на деньги, вроде рентгеновских лучей, и он сейчас
видит конверт, лежащий в моем кармане. - Попробую ее уговорить, мистер
Бейкер.

- Если она уже все не истратила. Где она сейчас, дома?

- Собиралась поехать автобусом в Риджхэмтон.

- Боже мой! Ну конечно, тысячи долларов как не бывало.

- Это ведь не весь ее капитал, сэр.

- Не в том дело. Без денег вам никуда нет хода.

- Деньга деньгу делает, - вполголоса сказал я.

- Именно. Зарубите это себе на носу, иначе вы пропащий человек, так и
будете всю жизнь торчать за прилавком.

- Мне очень жаль, что так случилось.

- Чем жалеть, лучше заставьте ее слушаться.

- Женщины чудной народ, cэp. Вы вчера говорили о том, как наживают
деньги, и, может быть, ей показалось, что это очень легко. ~-

- Так рассейте ее заблуждение: ведь, если у вас не с чего будет
начинать, вам ни о каких деньгах и думать не придется.

- Не хотите ли выпить холодной кока-колы, сэр?

- Да, хочу.

Пить из бутылки он не умел, пришлось открыть пачку бумажных
стаканчиков. Зато он сразу поостыл и теперь только глухо ворчал, как гром,
замирающий в отдалении.

Вошли две негритянки из дома на перекрестке, и ему оставалось только
залпом проглотить свою кока-колу и свое негодование.

- Так не забудьте поговорить с ней! - сердито рявкнул он и пошел из
лавки. Я подумал, не оттого ли он так злится, что заподозрил подвох, но тут
же откинул эту мысль. Нет, просто он чувствует, что вышло не по его, а он к
этому не привык, оттого и злится. Нетрудно прийти в ярость, когда ты
советуешь, а твоих советов не слушают.

Эти негритянки - приятные покупательницы. На перекрестке живет целая
колония цветных, очень славные люди. Они сюда ходят редко, потому что у них
есть своя лавка, но иногда делают у нас кое-какие покупки для сравнения,
чтобы выяснить, не слишком ли дорого обходится им расовая солидарность. Эти
две не столько покупали, сколько приценивались, но я понимал, в чем дело, и
потом на них приятно было смотреть: красивые женщины, с такими длинными,
стройными, прямыми ногами. Удивительно, как много значит для человеческого
тела относительно сытое детство - да и для духа тоже.

Перед самым закрытием я позвонил Мэри по телефону.

- Я сегодня приду немного позже, пушинка.

- Не забудь, что мы обедаем с Марджи в "Фок-мачте".

- Я помню.

- На сколько ты запоздаешь?

- Минут на десять - пятнадцать. Хочу сходить посмотреть, как работает
землечерпалка в гавани.

- Зачем это?

- Я подумываю, не купить ли ее.

- Фу!

- Принести тебе рыбки?

- Разве если попадется хорошая камбала. Больше теперь ничего не
найдешь.

- Ладно. Ну, я пошел.

- Только не копайся, пожалуйста. Тебе еще нужно мыться, переодеваться.
Все-таки ведь "Фок-мачта".

- Будь спокойна, моя прелесть, моя красавица. И влетело же мне от
мистера Бейкера за то, что я позволил тебе истратить тысячу долларов.

- Ах он старый козел!

- Мэри, Мэри! У стен есть уши.

- Скажи ему, пусть он... сам знаешь что.

- Ну, где ему! Кроме того, он тебя считает дурочкой.

- Что-о?

- А меня - слюнтяем, размазней и еще чем-то в этом роде.

Она засмеялась своим переливчатым смехом, от которого у меня сладкие
мурашки по сердцу бегут.

- Жду тебя, милый, - сказала она. - Жду-жду-жду...

А каково мужчине слышать такие слова! Повесив трубку, я стоял у
телефона весь обмякший, раскисший от счастья - если так бывает. Я пробовал
вспомнить, как я жил до Мэри, но память ничего не подсказывала, пробовал
вообразить, как бы я жил без нее, но воображение рисовало только какую-то
серую неопределенность в траурной рамке.

Солнце уже зашло за кромку холмов на западе, но большое пухлое облако
вобрало его лучи и отбрасывало их на гавань, на волнорез, на морскую даль, и
от этого гребешки волн заалели, как розы. У самого мола торчат из воды
причальные сваи - тройные связки бревен, стянутые наверху железным обручем и
стесанные в форме пилонов, чтобы лучше сдерживать зимой напор льда. И на
всех неподвижно стояли чайки, большей частью самцы, с ослепительно белой
грудью и аккуратными серыми крыльями. Интересно, может, у каждого из них
свое место, которое он может продавать или сдавать внаймы.

Несколько рыбачьих лодок были вытащены на берег. Я знаю всех рыбаков,
знаю их с тех пор, как помню себя. Мэри оказалась права. Ничего у них не
было, кроме камбалы. Я купил четыре штуки получше у Джо Логана и постоял
возле него, покуда он разделывал их ножом, входившим в рыбью тушку легко,
как в воду. Весной есть одна дежурная тема для беседы: скоро ли пойдет
кумжа? Существует поговорка: "Сирень цветет - кумжа идет", но на эту примету
положиться нельзя. Сколько я себя помню, всегда бывало так: или кумжа еще не
пошла, или она уже прошла. А какая красивая эта рыбка, ладная, как форель,
чистенькая, серебристая, как... как серебро. И пахнет хорошо. Так вот кумжа
не шла. Джо Логану не удалось поймать ни одной штуки.

- Что до меня, так я люблю морского окуня, - сказал Джо. - Смешно!
Когда говоришь "морской окунь", никто на него и смотреть не хочет, а назови
его "морской курочкой" - покупатели прямо рвут из рук.

- Как ваша дочка, Джо?

- Да то вроде получше, а то опять словно тает. Горе мне с ней.

- Тяжело, конечно. Сочувствую вам.

- Если б хоть чем-нибудь можно было помочь...

- Я понимаю - бедная девочка. Вот бумажный мешок, Джо. Просто бросьте в
него рыбку. Вы передайте дочке привет от меня, Джо.

Он впился в меня взглядом, точно надеялся выжать из меня что-то,
какое-то лекарство.

- Ладно, Ит, - сказал он.- Передам.

За волнорезом работала землечерпалка, ее гигантский насос втягивал со
дна ил и раковины и по трубе, уложенной на понтонах, гнал все на берег, за
просмоленную черную загородку. На землечерпалке зажжены были и ходовые и
якорные огни, и два красных шара на высоком шесте указывали, что работа
производится. На палубе, опершись голыми локтями на поручни, стоял
бледнолицый кок в белом колпаке и переднике, смотрел вниз, в растревоженную