стражей. Они стояли посреди поляны, сбившись в жалкую беспомощную кучку,
теснимую со всех сторон индейцами чаима. Чаима выглядели воинственно. Это
были воины-карибы, жившие на льянос' к северу от Ориноко. На груди у
каждого висел латунный крестик вместо обычных талисманов - они и впрямь
были христианами.
северо-востоке Южной Америки.]
оживились, словно стряхнув с себя оцепенение. В глазах у них вспыхнули
проблески надежды.
запротестовали.
удалось, а нам нет.
поможете?
чаима подступили к нам ближе, схватившись за оружие.
направляется сын Конесо.
чем мы говорим. Иди, Арнак, ему навстречу и во что бы то ни стало верни
назад.
поможем, конечно! Но не знаем, как это сделать.
больше рассчитывайте на себя и на внезапность. А мы вас поддержим огнем из
ружей.
позовут на совет под главный тольдо.
Останетесь в Сериме?
- Ведь Конесо нас предал! Мы не хотим оставаться у него!
впрочем, теперь это было уже неважно: мы возвращались к тольдо. Но вдруг
на площади послышался какой-то шум. Я обернулся.
подтрунивать над нашими воинами. Араваки понимали испанский - еще бы,
пробыть столько в неволе, - но, не отвечая на насмешки, держались со
спокойным достоинством. Главной мишенью насмешек солдаты избрали ружья,
которыми были вооружены наши воины, и, подсмеиваясь, выражали сомнение,
заряжены ли ружья вообще. Один испанец, совсем обнаглев, решил вырвать
мушкет из рук у Вагуры, чтобы посмотреть, есть ли на полке порох, и
схватился обеими руками за ствол. Вагура не дал ему ружья. Завязалась
потасовка.
перестрелка, я крикнул Вагуре, чтобы он отпустил мушкет. Юноша тотчас
повиновался. К месту скандала вместе со мной подошел, проявив живой
интерес, и дон Эстебан.
поразился, увидя на полке порох. Он возбужденно совал ружье своим
собратьям, в том числе и дону Эстебану.
действительно заряжено!
медленно взял в левую руку лук, наложил стрелу, натянул тетиву и направил
оружие на своего обидчика. Я приблизился к юноше и всем своим видом дал
ему понять, чтобы он утихомирился. Затем я велел солдату вернуть мушкет.
Бездельник, однако, не торопился, и только приказ дона Эстебана заставил
его смириться и отдать оружие.
обратился я к дону Эстебану.
источали холод.
рукой.
несколько полых внутри тыкв размером с человеческую голову, развешанных
сушиться на протянутой вместо веревки лиане.
тыквы.
Дон Эстебан не скрывал своего удовольствия.
Выбери сам, ваша милость, любых трех моих индейцев, и пусть стреляют.
сам безусловно опозоримся. Двое из стрелков были вполне надежны, что же
касается третьего, тут у меня имелись некоторые сомнения.
обидевшись на неуместный совет, взглянул на меня с укором.
своим людям последние наставления. Держался он при этом с завидным
достоинством. Тем не менее испанские солдаты, посмеиваясь над его
молодостью, отпускали шуточки, что, мол, этому грудному младенцу сосать бы
соску, а он хватается за оружие.
к дону Эстебану.
сигналу, данному Вагурой, первый поднял ружье, приложил его к плечу,
прицелился и выстрелил, затем поочередно то же самое сделали двое других.
Первая тыква разлетелась вдребезги, от второй осталась только половинка,
третью, как и первую, будто ветром сдуло.
перезаряжать ружья, не обращая ни малейшего внимания на шум, поднятый
испанцами после первых минут ошеломления. Удивление, недоумение и даже
страх читались на их бородатых лицах. А наш отряд продолжал стоять
невозмутимо, словно все происходящее вокруг совершенно его не касалось. И
лишь Вагура, весело сверкнув глазами, не мог удержаться от ехидной усмешки
в сторону испанцев.
скрыть от меня то, что творилось в его душе.
многозначительно пояснил я дону, - мы обязаны тому, что враг нас
недооценивал.
правильно понял мои слова.
выстрелов, выскочила из ближайшей хижины на площадь и, собираясь броситься
наутек, заметалась неподалеку. Увидев ее, Вагура вышел чуть вперед,
прицелился и выстрелил. У меня не было времени остановить шалопая.
Несмотря на то что собака ошалело металась не менее чем в сорока шагах,
она свалилась как подкошенная и, пару раз дернувшись, испустила дух.
ногой.
полными испуганного удивления.
помрачнел, лицо его вдруг словно увяло, хотя он и пытался изобразить на
губах улыбку, по она давалась ему с трудом.
взглядом.