спускаясь, топал ногами от нетерпения. Он докажет этому хлюсту Игумнову, что
забывать о государственных интересах -- преступно! Докажет! В провале
"Кипарисов" есть некоторая доля и его, Шелагина, вины, но лотерею он не
проморгает, нет!
посмеялся над ним. Шелагин осторожно поднялся по лестнице, держась ближе к
стенке, юркнул в комплектовку, отворачивался, когда сюда заходил Игумнов.
принуждения незаконны. Степан Сергеич ходил побитым все утро. Перед обедом
пришел к Игумнову -- каяться.
Думайте, Шелагин, думайте. -- И покровительственно похлопал его по плечу.
радовался тому, что радиометры пока оседают в Москве, не исчезают из поля
зрения. Подавленные великолепием расписанных на хорошей бумаге достоинств,
операторы оберегали святыню от перегрузок, работали осторожно. Беседуя по
телефону с директорами НИИ, Труфанов между прочим высказывал опасения,
подготавливал к возможным неприятностям с "Кипарисом" и советовал, если что
случится, не поднимать панику, не шуметь, как на пожаре, а незамедлительно
позвонить ему, Труфанову, -- вот телефон мой, пожалуйста! Зачем рекламации,
зачем эти официальные напоминания. Сами знаете, какое отношение к
рекламациям. (Труфанов понижал голос и подмигивал невидимому собеседнику,
подмигивание каким-то образом передавалось абоненту, абонент понятливо
хмыкал.) Действительно, зачем рекламации? И себе и опытному заводу портим
нервы. По телефону доложил о неисправности -- и порядок. А на рекламацию
всегда готова отписка: "На ваш номер такой-то завод в ближайшее время примет
меры... Просим дополнительно сообщить, при каких обстоятельствах вышел из
строя радиометр, отразить в ответе то-то и то-то..." Завод будет принимать
такие-то меры, требуя еще кучу сведений, а потом разразится негодующим
посланием: гарантийный срок вышел, и катитесь к такой-то бабушке -- вот что
мы можем ответить на ваш номер такой-то.
напропалую. Понемногу выявлялись мелкие дефекты -- неизбежное следствие
неразберихи конца месяца.
деталями, и по московским НИИ промчался вихрь, оставивший следы разрушений.
Петров безбожно драл за ремонт. Он заводил стремительные знакомства, давал
советы на все случаи жизни и разбирался в каверзнейших ситуациях. Все
чувствовали: человек бывалый -- и шли к нему. Величина гонорара за
юридические консультации колебалась от сигареты до пяти литров благородной
жидкости. В одном химическом учреждении ведущая лаборатория хором попросила
Петрова не дать разбиться семейной жизни талантливого инженера: начальство
загоняло его по командировкам.
заболевания. Инженера повезли в поликлинику, взяли на анализ желудочный сок,
хмуро приказали явиться завтра на рентген. Лаборатория с укором посмотрела
на Петрова. Инженер пошел просвечиваться и вернулся с рентгенограммой, где
черным пятном в овале желудка нагло показывала себя язва. От командировок
инженера освободили. (Через два года инженер уволился и рассказал на
прощание, как стал он язвенником. Петров два дня кормил его мякишем
недопеченного хлеба, вызвав кислотную реакцию желудочного сока, а темное
пятно объяснялось еще проще: инженер проглотил двухкопеечную монету,
привязанную ниточкой к зубу.)
официальной бумаги, стоит ли тревожиться. Бумага -- это документ, на него
надо реагировать, отвечать на сигнал, а на хахоньки по телефону можно
ответствовать и хихоньками. Зачем вообще нервировать человека, который так
блистательно расправился со всеми дефектными "Кипарисами"?
негодованием просил наказать представителя опытного завода регулировщика
Петрова, надругавшегося над младшим научным сотрудником. Баянников,
разумеется, все знал в тонкостях и доложил Труфанову. Директор возымел
желание лично побеседовать с правонарушителем в официальной обстановке.
Петров, бормотнув что-то при входе, сел, скосил глаза на раскрытую коробку
"Герцеговины".
"Кипарисом" в карповском заведовал аспирант Ковалев, розовощекий мальчик в
академической шапочке -- такая шапочка украшала голову академика Ферсмана на
портрете, что этажом ниже, в вестибюле. Петров заливисто расхохотался,
увидев ее на юнце. Блок анодного питания весил три пуда, поднять его и
поставить на стол Петрову нетрудно, но мешала теснота в лаборатории --
локтей не раздвинешь, во что-нибудь да упрутся. Он попросил аспиранта
помочь. Ковалев важно кивнул: сейчас -- и налег на телефон, вызывал рабочих,
не унизил будущее научное звание неквалифицированным трудом. Петров
разозлился и поднял блок сам, до крови ободрав руку. Аспирант, очень
довольный, улыбнулся. Петров нашел электролитический конденсатор на
четыреста пятьдесят вольт, емкостью в двадцать микрофарад, зарядил его от
розетки постоянного тока и подсунул Ковалеву. Будущий академик нерасчетливо
протянул руку, коснулся, хлопнулся в обморок, а очнувшись, жалко расплакался
и понес вздор.
свои счеты с физико-химическим институтом имени Карпова. Здесь трудом, потом
и унижением зарабатывал он себе кандидатскую степень. -- Остерегайся. Эти
молодые выскочки обидчивы. Напишут диссертацию об условиях обитания
комнатной мухи в жилых и нежилых помещениях и думают, что подошли к уровню
Эйнштейна... Как, в общем, "Кипарисы"?
тупик. Радиометр хорошо работал до обеда, отдыхал с операторами ровно час, а
после обеда утренняя порция урана давала удвоенное количество импульсов
распада. Петров два дня ковырялся в загадочном комплекте No 009. Так ничего
и не придумал. К счастью, операторы вспомнили, что им положен укороченный
рабочий день, обед отменили, радиометр нормально просчитывал до двух дня и
выключался. Когда Петров доложил Стрельникову о загадочном поведении
"Кипариса", тот остро глянул на него: не пьян ли?
Васильевич.
засеки. Уверен, что подобные ему появятся вскоре.
Ант.! Сообщи, что приняты меры, проведена беседа, разъяснено".
правах партгрупорга Степан Сергеич лез теперь во все бумажки, в цехе
появлялся неожиданно, врывался в него, как некогда в караульное помещение, и
шарил глазами по столам и людям: где брак, где преступники? Месячные отчеты
Игумнов составлял дома с мастерами. Чернов умнел с каждым днем.
пылесос, от магазинного его отличала раза в три большая себестоимость.
Внутри "Эфира" завывал пылесосный моторчик, осаждая на особую вату частицы и
комочки окружающего пространства. К пылесосу государственного значения
придавался секундомер (конструкторы одели его в изящнейший футляр, ценою он
превосходил добрый хронометр), по секундомеру включали и выключали "Эфир".
Загрязненную вату вытаскивали (уже не по секундомеру) и производили
химический анализ примесей в другом, более сложном приборе. Заказчики
попросили скромно: сто штук. Труфанов переупрямил их и получил заказ-наряд
на четыреста.
участке цеха. Контролеры ОТК проверили монтаж, закрасили пайки розовым
цапонлаком. Регулировщики, занятые бета-гамма-радиометрами, хвалили
директора: впервые цех выпускал приборы, не требующие настройки. До конца
месяца три дня, вполне достаточно, чтоб поставить по моторчику в каждый
"Эфир" и сделать по две пайки. В бухгалтерии подсчитали: четыреста "Эфиров"
прикроют все прорехи, полугодовой план будет перевыполнен.
отдела снабжения, бухнул новость: завод, обязанный поставить четыреста
моторчиков, неожиданно аннулировал заказ. Он перестраивал производство,
сделал заблаговременно запасы моторчиков, но, к сожалению, предприятия по
выпуску электробытовых приборов получили срочное задание выбросить на
прилавки необходимые населению предметы и опустошили склады, то же самое
происходит и с вентиляторами. Моторчиков нет, заявил начальник снабжения, и
не будет.
моторчики должны быть в цехе.
в другое министерство. Ему твердо, абсолютно уверенно обещали пятого июля
дать двести моторчиков, еще двести -- к пятнадцатому. До позднего вечера
разъезжал он по знакомым снабженцам, и все они говорили ему, что ничем
помочь не могут: самим не хватает. К тому же конец месяца. В это пиковое
Посняков Андрей
Семенова Мария
Свержин Владимир
Орловский Гай Юлий
Шилова Юлия
Распопов Дмитрий