Чтение 34–й страницы книги ~Женщины~

насрать. Поганый жид гарлемский! Можно мне пива?

Тэмми взяла пиво и села на окно, свесив одну ногу и высунув одну руку.
Другая нога оставалась внутри, а рукой она держалась за поднятую раму окна.

- Я хочу посмотреть Статую Свободы. Я хочу увидеть Кони-Айленд!

- заявила она.

Я взял себе новое пиво.

- Ох, как здесь славно! Славно и прохладно.

Тэмми высунулась из окошка, засмотревшись.

Потом заорала.

Рука, которой она держалась за раму, соскользнула. Я видел, как бЛльшая
часть ее тела исчезла за окном. Потом появилась вновь. Она каким-то
образом снова втянула себя внутрь и обалдело уселась на подоконник.

- Это было близко, - сказал я ей. - Хорошее стихотворение получилось
бы. Я терял много женщин и по-разному, но это был бы новый способ.

Тэмми подошла к кровати. Растянулась на ней лицом вниз. Я понял, что
она обдолбана до сих пор. Затем скатилась с постели и приземлилась прямо
на спину. Она не шевелилась. Я подошел, поднял ее и снова положил на
кровать.

Схватил за волосы и злобно поцеловал.

- Эй.... Что ты делаешь?

Я вспомнил, как она обещала мне кусок жопы. Перекатил ее на живот,
задрал платье, стянул трусики. Я влез на нее и всадил, стараясь нащупать
пизду. Я вс тыкал и тыкал. Потом вошел внутрь. Я проскальзывал вс глубже и
глубже. Я имел ее как надо. Она еле слышно похныкивала. Затем зазвонил
телефон. Я вытащил, встал и ответил. То был Гэри Бенсон.

- Я еду с магнитофоном брать интервью для радио.

- Когда?

- Минут через 45.

Я положил трубку и вернулся к Тэмми. Я по-прежнему был тверд.

Схватил ее за волосы, впечатал еще один яростный поцелуй. Глаза у нее
были закрыты, рот безжизнен. Я снова оседлал ее. Снаружи они сидели на
своих пожарных лестницах. Когда солнце начинало спускаться и появлялась
кое-какая тень, они выходили остудиться. Люди Нью-Йорка сидели там, пили
пиво, содовую, воду со льдом. Терпели и курили сигареты. Оставаться в
живых - уже победа. Они украшали свои пожарные лестницы растениями. Им
хватало и того, что есть.

Я устремился прямиком к сердцевине Тэмми. По-собачьи. Собакам лучше
всех это известно. Я месил без роздыху. Хорошо, что я вырвался с почтамта.

Я раскачивал и лупил ее тело. Несмотря на колеса, она пыталась что-то
сказать.

- Хэнк, - говорила она.

Наконец, я кончил, затем отдохнул на ней. Мы оба истекали потом.

Я скатился, встал, разделся и пошел в душ. Снова я выеб эту рыжую, на
32 года моложе меня. В дНше я почувствовал себя превосходно. Я намеревался
жить до 80, чтоб ебать 18-летнюю девчонку. Кондиционер не работал, но
работал душ. Мне в самом деле было хорошо. Я был готов к интервью для
радио.

Дома в Лос-Анжелесе у меня сложилась почти неделя мира. Потом зазвонил
телефон. Владелец ночного клуба на Манхэттен-Бич, Марти Сиверз. Я уже
читал там пару раз. Клуб назывался Чмок-Хай.

- Чинаски, я хочу, чтобы ты почитал у меня в следующую пятницу.

Сможешь заработать долларов 450.

- Хорошо.

Там играли рок-группы. Публика отличалась от колледжей. Они были такими
же несносными, как и я, и мы материли друг друга между стихами. Я их
предпочитал.

- Чинаски, - сказал Марти, - ты думаешь, беды с бабами - только у тебя.
Давай я тебе расскажу. Та, которая у меня сейчас, умеет как-то обращаться
с окнами и жалюзи. Сплю это я, а она возникает в спальне в 3-4 часа утра.
Трясет меня. Пугает до усрачки. Стоит и говорит: Я просто хотела
убедиться, что ты спишь один!

- Батюшки-светы!

- А в другую ночь сижу это я, и тут стучат. Я знаю, что это она.

Открываю дверь - а ее там нет. Одиннадцать вечера, я в одних трусах. Я
выпивал, меня это начинает беспокоить. Выбегаю наружу в одних трусах. А на
день рождения я надарил ей платьев на 400 долларов. И вот я выбегаю, а все
эти платья - вот они, на крыше моей новой машины, и они в огне, они горят!
Подбегаю сдернуть их оттуда, а она выскакивает из-за куста и начинает
орать. Выглядывают соседи - а я там такой, в одних трусах, обжигаю руки,
хватая с крыши платья.

- На одну из моих похоже, - сказал я.

- Ладно, значит, я прикинул, что у нас вс кончено. Сижу тут через две
ночи, надо было в клубе тогда подежурить, поэтому я сижу в 3 часа ночи,
пьяный, и снова в одних трусах. В дверь стучат. Ее стуком. Открываю, а ее
опять нет. Выхожу к машине, а она снова платья в бензине вымочила и
подожгла. В тот раз-то кое-что припрятала. Только сейчас они горят уже на
капоте. Она откуда-то выскакивает и начинает вопить. Соседи выглядывают. Я
там снова в одних трусах, скидываю горящие платья с капота.

- Это здорово, жалко, не со мной случилось.

- Видел бы ты мою новую машину. Там краска волдырями пошла по всему
капоту и крыше.

- А сейчас она где?

- Мы снова вместе. Она приехать должна через полчаса. Так можно тебя на
чтения записать?

- Конечно.

- Ты покруче рок-групп. Я никогда ничего подобного не видел. Мне бы
хотелось тебя сюда заманивать каждую пятницу и субботу по вечерам.

- Ничего не выйдет, Марти. Одну и ту же песню можно крутить снова и
снова, а в стихах им хочется чего-то новенького.

Марти рассмеялся и повесил трубку.

Я взял с собой Тэмми. Мы приехали чуть-чуть пораньше и зашли в бар через
дорогу. Взяли себе столик.

- Только не пей слишком много, Хэнк. Сам знаешь, как ты слова глотаешь
и пропускаешь строчки, когда сильно напиваешься.

- Наконец-то, - сказал я, - ты говоришь что-то дельное.

- Ты боишься публики, правда?

- Да, но это не страх сцены вообще. Это страх того, что я стою на
сцене, обсос. Им ведь нравится, если я своего говна налопаюсь. Но после
этого я могу платить за свет и ездить на бега. Я не собираюсь
оправдываться, зачем я это делаю.

- Я себе Злюку возьму, - сказала Тэмми.

Я велел девушке принести нам Злюку и Бад.

- Сегодня со мной вс будет в порядке, - сказала она. - Обо мне не
беспокойся.

Тэмми выпила Злюку.

- В этих Злюках, кажется, совершенно ничего нет. Я еще один возьму.

Мы заказали еще Злюку с Бадом.

- В самом деле, - сказала она, - мне кажется, в эти напитки вообще
ничего не кладут. Я лучше еще один выпью.

Тэмми проглотила пять Злюк за 40 минут.

Мы постучались в задние двери Чмок-Хая. Один из здоровенных
телохранителей Марти впустил нас. Марти брал себе этих типов с
неисправными щитовидками поддерживать закон и порядок, когда вся мелюзга,
все волосатые придурки, нюхатели клея, кислотные торчки, простой травяной
народ, алкаши - все отверженные, прЛклятые, скучающие и притворщики -
выходили из-под контроля.

Я уже готов был срыгнуть, и я срыгнул. На этот раз я нашел урну и
рассупонился. В последний раз я вывалил все прямо под дверь кабинета Марти.

Сейчас тот остался доволен происшедшей переменой.

- Хотите чего-нибудь выпить? - спросил Марти.

- Пива, - ответил я.

- А мне Злюку, - сказала Тэмми.

- Найди ей место и открой кредит, - велел я Марти.

- Ладно. Мы ее устроим. Только стоячие места остались. Пришлось
полутора сотням отказать, а до тебя еще полчаса.

- Я хочу представить Чинаски публике, - сказала Тэмми.

- Ты не возражаешь? - спросил Марти.

- Нет.

У них там выступал пацан с гитарой, Динки Саммерс, и толпа его
потрошила. Восемь лет назад у Динки вышла золотая пластинка, и с тех пор -
ничего.

Марти сел за интерком и набрал номер.