Чтение 34–й страницы книги ~Колыбель для кошки~

небеса, на звезды.

- И я был тем комком, кому повелели сесть и взглянуть вокруг.

- Счастливец я, счастливый комок.

- Счастливец я, счастливый комок.- По лицу "Папы" текли
слезы.

- Я, ком глины, встал и увидел, как чудно поработал бог!

- Чудная работа, бог!

- Чудная работа, бог,- повторил "Папа" от всего сердца.

- Никто, кроме тебя, не мог бы это сделать! А уж я и подавно!

- По сравнению с тобой я чувствую себя ничтожеством.

- И, только взглянув на остальные комки глины, которым не
дано было встать и оглянуться вокруг, я хоть немного выхожу из
ничтожества.

- Мне дано так много, а остальной глине так мало.

- Плакотарю тепя са шесть!- воскликнул доктор фон
Кенигсвальд.

- Благодару тебя за сести! - просипел "Папа" Монзано.

На самом деле они сказали: "Благодарю тебя за честь!"

- Теперь ком глины снова ложится и засыпает.

- Сколько воспоминаний у этого комка!

- Как интересно было встречать другие комки, восставшие из
глины!

- Я любил все, что я видел.

- Доброй ночи!

- Теперь я попаду на небо!

- Жду не дождусь...

- ...узнать точно, какой у меня _вампитер_...

- ...и кто был в моем _карассе_...

- ...и сколько добра мой _карасс_ сделал ради тебя.

- Аминь.

- Аминь.

100. И ФРЭНК ПОЛЕТЕЛ В КАМЕННЫЙ МЕШОК

Но "Папа" еще не умер и на небо попал не сразу.

Я спросил Франка, как бы нам получше выбрать время, чтобы
объявить мое восшествие на трон президента. Но он мне ничем не
помог, ничего не хотел придумать и все предоставил мне.

- Я думал, вы меня поддержите,- жалобно сказал я.

- Да, во всем, что касается _техники_.- Фрэнк говорил
подчеркнуто сухо. Мол, не мне подрывать его профессиональные
установки. Не мне навязывать ему другие области работы.

- Понимаю.

- Как вы будете обращаться с народом, мне безразлично - это
дело ваше.

Резкий отказ Франка от всякого вмешательства в мои отношения
с народом меня обидел и рассердил, и я сказал ему намеренно
иронически:

- Не откажите в любезности сообщить мне, какие же чисто
технические планы у вас на этот высокоторжественный день?

Ответ я получил чисто технический:

- Устранить неполадки на электростанции и организовать
воздушный парад.

- Прекрасно! Значит, первым моим достижением на посту
президента будет электрическое освещение для моего народа.

Никакой иронии Фрэнк не почувствовал. Он отдал мне честь:

- Попытаюсь, сэр, сделаю для вас все, что смогу, сэр. Но не
могу гарантировать, как скоро удастся получить свет.

- Вот это-то мне и нужно - светлая жизнь.

- Рад стараться, сэр!- Фрэнк снова отдал честь.

- А воздушный парад?- спросил я.- Это что за штука?

Фрэнк снова ответил деревянным голосом:

- В час дня сегодня, сэр, все шесть самолетов военно-
воздушных сил Сан-Лоренцо сделают круг над дворцом и проведут
стрельбу по целям на воде. Это часть торжественной церемонии,
отмечающей День памяти "Ста мучеников за демократию".
Американский посол тогда же намеревается опустить на воду венок.

Тут я решился предложить, чтобы Фрэнк объявил мое восхождение
на трон сразу после опускания венка на воду и воздушного парада.

- Как вы на это смотрите?- спросил я Фрэнка.

- Вы хозяин, сэр.

- Пожалуй, надо будет подготовить речь,- сказал я.- Потом
нужно будет провести что-то вроде церемонии приведения к
присяге, чтобы было достойно, официально.

- Вы хозяин, сэр.- Каждый раз, как он произносил эти слова,
мне казалось, что они все больше и больше звучат откуда-то
издалека, словно Фрэнк опускается по лестнице в глубокое
подземелье, а я вынужден оставаться наверху.

И с горечью я понял, что мое согласие стать хозяином
освободило Фрэнка, дало ему возможность сделать то, что он
больше всего хотел, поступить так же, как его отец: получая
почести и жизненные блага, снять с себя всю личную
ответственность. И, поступая так, он как бы мысленно прятался от
всего в каменном мешке.

101. КАК И МОИ ПРЕДШЕСТВЕННИКИ, Я ОБЪЯВЛЯЮ БОКОНОНА ВНЕ ЗАКОНА

И я написал свою тронную речь в круглой пустой комнате в
одной из башен. Никакой обстановки - только стол и стул. И речь,
которую я написал, была тоже круглая, пустая и бедно
обставленная. В ней была надежда. В ней было смирение. И я
понял: невозможно обойтись без божьей помощи. Раньше я никогда
не искал в ней опоры, потому и не верил, что такая опора есть.

Теперь я почувствовал, что надо верить, и я поверил. Кроме
того, мне нужна была помощь людей. Я потребовал список гостей,
которые должны были присутствовать на церемонии, и увидел, что
ни Джулиана Касла, ни его сына среди приглашенных не было. Я
немедленно послал к ним гонцов с приглашением, потому что эти
люди знали мой народ лучше всех, за исключением Боконона.

Теперь о Бокононе.

Я раздумывал, не попросить ли его войти в мое правительство
и, таким образом, устроить что-то вроде Золотого века для моего
народа. И я подумал, что надо отдать приказ снять под общее
ликование этот чудовищный крюк у ворот дворца.

Но потом я понял, что Золотой век должен подарить людям что-
то более существенное, чем святого у власти, что всем надо дать
много хорошей еды, уютное жилье, хорошие школы, хорошее
здоровье, хорошие развлечения и, конечно, работу всем, кто
захочет работать, а всего этого ни я, ни Боконон дать не могли.

Значит, добро и зло придется снова держать отдельно: зло - во
дворце, добро - в джунглях. И это было единственное развлечение,
какое мы могли предоставить народу.

В двери постучали. Вошел слуга и объявил, что гости начали
прибывать.

И я сунул свою речь в карман и поднялся по винтовой лестнице
моей башни. Я вошел на самую высокую башню моего замка и
взглянул на моих гостей, моих слуг, мою скалу и мое тепловатое
море.

102. ВРАГИ СВОБОДЫ

Когда я вспоминаю всех людей, стоявших на самой высокой
башне, я вспоминаю сто девятнадцатое калипсо Боконона, где он
просит нас спеть с ним вместе:

"Где вы, где вы, старые дружки?"-

Плакал грустный человек.

Я ему тихонько на ухо шепнул:

"Все они ушли навек!"

Среди присутствующих был посол Хорлик Минтон с супругой,