Чтение 34–й страницы книги ~Берег любви~

он.- Марсели, брамсели и бомбрамсели ставить!.. И уже полно в них ветра.
Будто лебеди, так и забелеют, разметнувшись во все небо!..

И после этого Ягнич уже привольно развалился в машине, блаженствовал,
будто сидел не на ребристых пружинах, а на голубых Чередниченковых
плюшах-бархатах.

Сделался не в меру важен: ведь он с "Ориона", черт возьми, нс упал в
цепе, вот его разыскали, упросили, везут...

От Кураевки до профилактория можно было бы и пешком пройтись, ну да
пусть уж, если решили с шиком, на этой таратайке, которая дребезжит, как
старая арба, и всасывает пыль всеми своими железными жабрами... Въехав па
строительную площадку, машина остановилась возле одного из вагончиков
(наверное, штабного). Инженер попросил подождать минутку и скрылся в
вагончике, а Нснич с независимым видом стал прохаживаться позле этого
современного кочевья. Вагончики такие же, как и на полевых станах, только
их тут много, выстроились длинной вереницей от степи и до моря. На смену
чабанским кибиткам появились новые, на железных колесах. Кочуй и кочуй: за
океаном будто уже целые квартиры на прицепах по автострадам таскают, не
сидится человеку на место... Между вагончиками ветерок гуляет, и орионец,
как дитя ветров, по привычке подставил воздушным струям лицо, измеряя силу
этого кураевского пассата: ровный дует, этот погнал бы паруса... Вот он,
твой берег. Давно ли целина была здесь, а сейчас утрамбовывают щебенку,
настилают асфальтовые дорожки. "Размахнулись",- окидывал Ягнич оценивающим
взором строительство. Коробки двух огромных корпусов почти готовы, третий
пока возводят, стройматериал подают краном, он высоченный, как в порту,
воткнулся в самое небо красным журавлем... В давнишние времена тут и
разгуливали лишь журавли да дрофы. Степь Ягпичева детства, когда-то она
болела тут солью, знойная, потрескавшаяся, кураи жесткие да верблюжье
лакомство - колючки - только и росли. Теперь, чтобы воззвать к жизни этот
пустырь, везут издалека самосвалами чернозем, готовят почву под клумбы и
будущие деревца. Часть из них уже высажена: деревца хиленькие, еле дышат,
поливать их нужно. Может, поручат Ягничу уход за ними? А что, работа была
бы ему по душе... Грохочут бульдозеры, панелевозы содрогаются, как танки.
Кроме жилых корпусов, строится приземистое помещение необычной
архитектуры, из окон которого выглядывают маляры в скрученных из газет
колпаках, кому-то улыбаются заляпанные известью девчата-шту натурщицы. Вот
они что-то весело выкрикивают, обращаясь к бульдозеристу, работающему
неподалеку, но разве хлопец услышит их в этом железном реве?.. Всюду
грохот, хаос, строительное столпотворение, а сооружение - целый комплекс -
растет, растет. Озеленится берег, забелеет корпусами шахтерская здпавница.

- Ну, как? - спускаясь по ступенькам из вагончика, обратился к Ягничу
инженер и тоже взглянул на разворошенный муравейник.- Картина пока еще
малопривлекательная: пока строимся, мы нскрасивь?. А вот когда возведем
последнюю крышу да причешемся, наведем, как говорится, марафет... Прошу за
мной, Андрон Гурьевич.

Они направились в сторону моря. С трудом продирались сквозь сваленные
кое-как горы строительных материалов; тут и там лежали кучами ванны и
унитазы, ждало своего часа другое разное добро; что-то уже подвезено,
что-то подвозят, сбрасывают как попало, кому как удобнее... Люди в рабочих
робах, озабоченные, внизу роют траншею, а гдето над головой шипит
электросварка. То и дело приходится переходить по деревянным мостикам
через огромные свежевырытые канавы, в которых виднеются запеленатые п
изоляцию, пока что не засыпанные землей трубы,- прокладывают между
корпусами водопровод, канализацию.

И обладатель звездного глобуса здесь! Надеялся, наверное, что сразу же
на технику посадят, а его в канаву загнали, там копошится у труб... Но
духом парнишка не падает.

- Я тут, дядя Андрон! - подняв каску повыше на лоб, крикнул из траншей,
когда Ягпич переходил над ним по узенькой шаткой доске.- Мой "Орион"
отсюда начало берет!..

И в других местах стройки Ягнича окликали кураевские - и верно, немало
здесь его односельчан.

Наконец - берег, синева. Отправляясь на комплекс, орионец втайне
надеялся, что его используют все-таки но флотской линии, может, к
прогулочным катерам пристроят или наблюдать за шлюпками, а вместо этого...
да это что - насмешка? Старая облупленная лайба сидит в маленькой
заводи-лиманчике и словно бы только и ждет Ягпича, прижавшись бортом к
останкам старой, ржавой эстакады!

(Когда-то тут собирались строить порт, и этот лиманчик курасвские до
сих пор называют Железным.) Лайба такая, что ее только на свалку, в утиль,
борты искривились, весь корпус, кажется, вот-вот расползется... Ничего
себе " Орион "!

- Ближе, ближе прошу,- приглашал инженер.

Обследуя лайбу с близкого расстояния, Ягнич обнаружил, что возле нее
уже кто-то хозяйничал, какие-то умники успели как следует повозиться:
корпусом лайбу подвели под самый берег, вокруг нее, чтобы не сдвинулась с
места, намыли песок - видимо, специально для этого работал земснаряд.
Песок лежит плотно, спрессованно - посудина будто вросла в него, уселась
навеки, с места не сдвинется.

Для вящей прочности еще и стальных труб, как свай, вокруг понайтыкали,
залили кое-где даже бетоном, чтоб не расшатало бедняжку ветром или
штормом. Вот так и стой на мертвых своих якорях... Исподлобья, долгим
изучающим взглядом смотрел Ягнич на отжившее свой век судно, будто хотел
сказать: "Списали и тебя..."

- Ну, так как вам наша красавица? - послышался изза спины звучный,
властный, похожий на Чередниченков голос.

К ним с целой свитой подчиненных приближался, видимо, настоящий
начальник строительства, еще сравнительно молодой, широкоплечий гигант с
лицом скуластым, веселым, загоревшим на ветру. На этот раз Ягнич не
ошибся: это был он, начстрой, так его Николай Иванович отрекомендовал, сам
сразу как-то незаметно стушевавшись, как бы отодвинувшись в тень главного
здесь человека. Чувствовалось, что начстрой этот из натур крепких,
уверенных в себе, строительный вавилон не смущает его, сознание
собственного владычества над кажущимся этим хаосом светится в его глазах.

- Как вы думаете, понравится шахтерам? - кивнув на лайбу, спросил
Ягнича начальник строительства.- Послужит еще в новой своей роли?

И только теперь он наконец изложил суть замысла:

нужно выпотрошить старое судно, коренным образом и разумно
переоборудовать соответственно новому его назначению. Это будет кафе!
Летнее кафе для шахтеров - с морским пейзажем, с музыкой, тихой,
успокаивающей...

- Материалы дадим самые лучшие, подмастерьев подберем вам хоть целую
бригаду,- начальник строительства ободряюще улыбнулся Ягничу,- а ваша роль
- это, собственно, роль эксперта, консультанта, старшего советника, чье
мнение будет иметь силу решающую... По мелочам надоедать не будем, даем
вам простор, тут уж пусть поработает фантазия! Фундамент, так сказать,
есть, а надстройка за вами...

- Трудовая посудина, отслужила она свое, отплавала...

- Ну, не для плавания ведь ее взяли,- с веселой снисходительностью
напомнил начальник строительства,- для отдыха будет, для эстетики, если
хотите... Конечно, внешний вид у нее покамест того... прямо скажем,
малопривлекательный, зато экономия какая - и во времени ц в средствах! Я
понимаю, все это переиначить, перестроить, душу свою сюда вдохнуть
непросто, но ведь именно потому мы и обратились к вам: дело, как известно,
мастера боится... Правильно я говорю?

- Правильно.

- А наши строители - это ведь такой народ, что ты им только дай
толковое задание: из ничего конфетку сделают!

Создадут такое, что ахнешь!..

Группа строителей хоть и нс принимала участия в разговоре, но,
терпеливо слушая, кажется, полностью разделяла замысел руководства.

- Линейка есть у кого-нибудь? - вдруг обратился к строителям Ягнич.

Нашлась линейка, складной метр, стальной,- с готовностью подали его
Ягнычу. Распрямив сталь, орпопец с молчаливой деловитостью приблизился к
лайбе, приложил линейку к корпусу.

- Смотрите сюда,- сказал начальнику строительства,- вся прилегла?

- Да вроде бы вся, а что?

- А не должна бы прилегать. Где плавность линии, изгиб борта? У
настоящего судна формы плывут, переливаются, как грудь журавля, как тело
дельфина!.. Линейку вот такую как угодно прижимай посредине, а вся она к
корпусу но прислонится, концы ее хоть па волосок, а отойдут. Потому что
там форма, обтекаемость, как у рыбы или птицы...

А это? - Ягнич смотрел укоризненно, и на лицо начальника строительства
промелькнула тень виноватой улыбки.

- Правы вы, наверное. Но ведь судно, повторяю, не для плавания, у него
теперь иное, сугубо утилитарное назначение... В областном центре есть
"Поплавок", на Южном берегу поставили "Шхуну", пускай и у нас появится
что-то в этом роде...

- Ума не приложу, с какой стороны к ней подойти...

- Вся надежда на вас, на ваш опыт. Стопроцентной похожести не
требуется, по, конечно, нужно, чтобы иллюзия была, чтобы чувствовалось:
это все-таки судно, дитя морей, а не какой-нибудь лабаз, не вульгарная
забегаловка... Коврики всюду чтобы морские, настоящие, как это у вас там
умеют: из обрезков каната узлами вязанные...

Фонари старинной формы, наподобие тех, которые в давние времена
мореплавателям в ночном океане светили... Меню будет только из морской
живности, вино только сухое, местное и никаких других крепких напитков...
Ну, а если кто-нибудь украдкой принесет да дернет лишнего из-под полы или
из-под стола, того будет удобно и за борт, в морской вытрезвитель,-
начальник строительства засмеялся и, поддержанный дружным хохотом
подчиненных, кажется, почувствовал себя совсем беззаботным, хотя Ягнича,