как Руфь подалась навстречу, и вот она уже опять в его объятиях и опять
слились их губы.
тех минут, когда Мартин отпускал ее.
не по вкусу, но я уж сумею завоевать ее симпатию. Тот, кто сумел завое-
вать тебя, завоюет кого угодно. А если нам это не удастся...
сится на наш брак, отказ нам не грозит. Она слишком тебя любит.
легко, но сказал другое:
ты теперь, какой был прежде, и мне страшно. Ты должен быть со мной
очень, очень добрым. В конце концов, не забудь, я еще девчонка. Я никог-
да еще не любила.
впервые - и не кого-нибудь, а друг друга.
вободилась из объятии Мартина. - С тобой этого не может быть. Ты был
матросом, а говорят, матросы... матросы...
это хотела сказать?
многих портах, а пока в первый раз не увидел тебя, понятия не имел о
любви. Ты знаешь, когда я в тот вечер простился и ушел, маня чуть не
арестовали.
от любви к тебе.
может быть, а потом мы отвлеклись.
Ты моя первая любовь, самая первая.
потребовалось немало поцелуев и ласки, чтобы утихла эта буря. И все вре-
мя в памяти Мартина вертелось киплинговское "И знатная леди, и Джуди
О'Грэди по сути схожи они".
уверили его было в другом. По романам он представлял себе, что в хорошем
обществе девушка удостаивает мужчину вниманием только после того, как
он, по всем правилам, попросит ее руки. В его-то прежнем окружении нико-
го особенно не смущало, если юноши и девушки добивались близости, поко-
ряли друг друга поцелуями и ласками, но чтобы так же себя вели особы в
хорошем обществе, этого он вообразить не мог. И однако романы ошибались.
Вот оно, доказательство. Те же прикосновенья и ласки, без слов, что
действуют на девушек из рабочего класса, действуют и на девушек из вер-
хов. Все они из плоти и крови, все по сути схожи; вспомнись ему прочи-
танный Спенсер, он бы и раньше сообразил. Он держал Руфь в объятиях, ус-
покаивал ее, а сам радовался, что и знатная леди, и Джуди О'Грэди, в
сущности, так схожи. Эта простая истина приближала к нему Руфь, делала
ее досягаемой. Ее милое тело из той же плоти, что и у всех, и у него са-
мого. Нет преграды их браку. Лишь принадлежность к разным классам разде-
ляет их, а это различие чисто внешнее. Его можно и преодолеть. Мартин
как-то читал о рабе, который возвысился и стал императором Рима. А раз
так, может и он возвыситься до Руфи. При всей ее чистоте и святости, об-
разованности и неземной красоте души, она по самой природе своей просто
женщина, такая же, как Лиззи Конноли и все прочие лиззи конноли. Все,
чего можно ждать от них, можно ждать и от нее. Она способна любить и не-
навидеть, пожалуй, даже закатить истерику; и, конечно же, способна рев-
новать, как ревнует сейчас, все тише всхлипывая напоследок в его объяти-
ях.
на него снизу вверх, - на три года.
лет, - возразил он.
наивно и неумело проявляли свою любовь, и это несмотря на ее универси-
тетский диплом и звание бакалавра и несмотря на его знакомство с филосо-
фией и суровый жизненный опыт.
свойственно влюбленным, дивясь чуду любви и капризу судьбы, что их све-
ла, твердо убежденные, что любят так, как до них никто никогда не любил.
Упорно, опять и опять возвращались они к своим первым впечатлениям друг
о друге и тщетно пытались разобраться, что же они чувствуют друг к другу
и насколько глубоко это чувство.
на горизонте порозовело, и даже в зените сияло тем же теплым светом. Все
вокруг затопил, окутал розовый свет, и Руфь запела "Прощай, чудесный
день". Пела тихонько, прильнув к его плечу, рука в его руке, сердца от-
даны друг другу.
тут не требовалось и материнское чутье. Щеки еще горели, яснее слов
рассказывая нехитрую повесть, а всего красноречивей были глаза - огром-
ные, сияющие, они со всей несомненностью отражали внутреннее ликование.
в постель.
чилось, и я ни за что не позволила бы ему сказать... только он и не ска-
зал.
Морз. - Право, я не понимаю, о чем ты. Что же все-таки случилось?
вот и все. Я удивилась не меньше тебя. Он ни слова не сказал. Просто об-
нял меня. И... и я потеряла голову. И он целовал меня, и я его целовала.
Я не могла удержаться. Просто не могла иначе. И тогда я поняла, что люб-
лю его.
миссис Морз холодно молчала.
не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь. Но я ничего не могла поде-
лать. До той минуты я и вообразить не могла, что его люблю. И ты, пожа-
луйста, сама скажи папе.
Иденом, побеседую с ним и все ему объясню. Он поймет и освободит тебя от
твоего обещания.
люблю его, любовь - это чудесно. Я выйду за него... конечно, если вы мне
позволите.
тебя не выбрали, ничего похожего. Мы только хотим, чтобы твоим мужем
стал человек нашего круга, хороший, достойный, истинный джентльмен, ко-
торого ты сама выберешь, когда полюбишь его.
добным замужеством мы примириться не можем. В тебе столько утонченности,
нежности, а этот человек даст тебе лишь вульгарность и неотесанность. Он
тебе во всех отношениях не пара. Он не сможет содержать тебя. Мы не так
глупы, чтобы мечтать о миллионах, но достаток дело другое, и наша дочь
должна выйти замуж за человека, который обеспечит ей хотя бы достаток, а
не за искателя приключений без гроша в кармане, за матроса, ковбоя,
контрабандиста, бог весть кем он только не был, да еще ко всему у него
ветер в голове и ни малейшего чувства ответственности.
чего достигали лишь немногие люди, и притом с высшим образованием. Тот,
кто задумал жениться, должен к женитьбе готовиться. А он? Я уже говори-
ла, и я знаю, ты со мной согласна, он лишен чувства ответственности. А
как могло быть иначе? Все матросы такие. Он не научился ни бережливости,
ни умеренности. Сколько лет швырял деньгами, это вошло в привычку. Он,