Чтение 34–й страницы книги ~Дача Долгорукова (повести и рассказы)~

- Эх, надо б лучше, да нельзя! - разражался шквалом
рукоплесканий. Немудрено, что его постоянно вызывали на бис...

Первый блин получился не комом. Цвел Верисоцкий. К Володе
подошел сияющий Михин и спросил:

- Ну, как?..

- Спрашиваешь... Во! - Володя показал большой палец. -
А как я, ничего?

- Все прекрасно. Теперь: так держать. Не задирать нос.
Иначе - провал.

Во второй половине дня ушли на лыжах в Волосово -
районный центр. И там ребят встречали хорошо. В Волосовском
доме культуры после концерта силами курсантов были устроены
танцы. Не под радиолу, а под аккомпонемент настоящих музыкантов
- курсантов мореходной школы.

Первые концерты, танцы, первые километры. Это вместо
генеральной репетиции. Вроде разведки боем.

На следующий день лыжи сами вынесли будущих мореходов к
большому старинному поселку Извары. Остановились в клубе, жарко
натопленном, уютном помещении с небольшой эстрадой и зрительным
залом с десятью скамейками. Лыжники раскраснелись - кровь с
молоком - лица их так и пылали, как пламя за дверцей круглой
железной печки клуба, растопляемой молоденькой клубной
уборщицей. Володя засек, что эта прелестная девушка дважды
стрельнула в него из-под тонких бровей молниями синих, как
море, глаз. И тоже покраснела, став даже похожей на курсантов.

Концерт должен был состояться вечером и, как выяснилось,
не в этом, а в другом клубе, большом, в котором собирались
очень редко. Надо было где-то разместиться, определиться с
ночлегом, перекусить (поздний обед или ранний ужин) и
согласовать программу очередного концерта. Поужинали (все же
больше ужин, чем обед) прямо в клубе. С ночлегом было хуже: ни
гостиницы, ни дома приезжих в Изварах не было. Заведующая
клубом, молодая, чернобровая приняла к себе командира -
Грошева. Ее подружка, та самая клубная уборщица, согласилась в
одну комнату принять сразу трех курсантов, а потом, уже после
концерта, приняла и четвертого, уже в свою комнату. Остальные
решили разместиться прямо в клубе: тепло и ни от кого не
зависишь.

Вечером все собрались в большом клубе. Этот клуб - бывшая
старинная просторная церковь. Местные говорили, что здесь
располагалась мастерская Рериха, но к общему стыду курсантов,
тогда это им ничего не говорило. Что здание использовалось для
сбора людей исключительно редко, ребята быстро почувствовали
сами. Протопить здание не успели. В зале, за кулисами, в
уборных было промозгло. Постепенно оттаивающие стены клуба были
в слизи.

Удивительный случай произошел с Володей. На сцене, на
одной из кулис он нашел замерзшую бабочку, не очень яркой, но
по-своему красивой расцветки. Он держал ее в ладони, рассуждая
о бренности всего земного. Крылья бабочки вдруг шевельнулись,
как от дуновения ветерка... Летняя красавица ожила!?. Да. Через
минуту она шевелила крыльями и усиками. Она ожила!.. Удивлению
ребят не было предела. Готовящиеся к выходу на сцену и уже
выступившие толпились около Володи. Всем хотелось взглянуть на
это чудо - ожившую бабочку. В этот вечер особенно легко и
проникновенно звучал "Маленький цветок". Кларнет рыдал и пел.
Рыдала и пела Володина душа.

К концу концерта потеплело, но незначительно. В результате
перенесенной промозглости и перехода по морозу от клуба до
места ночлега состояние ребят было близко к ознобу. У Володи от
усталости побаливала голова. Когда они с Николаем прибежали
домой, Бойцов с Шаховым, уже отогревшиеся, играли в шахматы в
"своей" комнате, а у их миловидной хозяйки был накрыт шикарный
стол. Аппетитно дымилась картошечка. На столе стояла здоровая
бутыль с мутной жидкостью - самогон. За столом сидели:
хозяйка, ее подруга завклубом, живущая в

другом крыле этого же, полубарачного типа строения, и...
командир славного курсантского отряда. Две пустых тубаретки
стояли справа от хозяйки.

Володю сразу же стали усаживать за стол, а Николай ушел в
другую комнату, к Бойцову с Шаховым. Но хозяйка запротестовала:

- Парень совсем замерз, согреться б не мешало, он же
заболеет.

Грошев вопросительно посмотрел на Володю, но тот, не
дожидаясь, что он скажет, поднялся и пошел за товарищем.

Коля отнекиваться не стал, он продрог здорово. Сел вместе
со всеми, рядом с Володей. Потом выяснилось, что до них на этом
месте сидел комиссар, но ушел до их прихода. Второе место и
предназначалось Володе.

Налили по полному. Володя так никогда не пил. Самогон
обжигал горло. Сразу закусили и стало хорошо. Володя
почувствовал, как щеки его становятся горячими. Он посмотрел на
друга: и тот пламенел. После второго стакана заговорили,
причем, все громче и громче. Николая (Володина инициатива)
попросили почитать стихи, что-нибудь для души. Он читал,
подчеркивая ударные слоги, как читают большинство поэтов,
видно, ему нравилось читать именно так. Грошев слушал
внимательно, а хозяйка, немного осоловев, левой рукой все
поглаживала Володину стриженую голову, а правой подкладывала и
подкладывала ему тарелку то огурец, то картошечку, то
капустки...

Расходиться стали за полночь. Николай ушел, когда ребята
уже погасили свет и беззаботно спали. Грошев ушел в обнимку с
подругой в "свое крыло". Володя сидел за столом и смотрел, как
хозяйка стелит постель. Он уже подремывал. "На кушетке или на
кровати?" - думал он, наблюдая за ловкими руками хозяйки. А
она, застелив кровать, достала из шкафа вторую подушку и,
укладывая ее рядом с первой, со значением посмотрела на Володю.
Володя даже почувствовал, как кровь прилила к голове, сердце
застучало в висках быстро и громко. Она стелила на двоих!..

Это была первая его женщина. Ранее он целовался не раз, но
такого сладостного состояния доселе не испытывал. Он целовал ее
глаза, волосы, щеки, плечи, шею, грудь. Он чувствовал, как
жарки и нежны ее ответные поцелуи, ее объятия. Мелькнула мысль:
"Что же это я с закрытыми глазами, она же так красива". Он
открыл глаза: она лежала с сияющим счастливым лицом и... тоже с
закрытыми глазами.

Успокоились только под утро.

Проснувшись, Володя высвободил затекшую руку из-под головы
возлюбленной. За окном рассвело. Резкий порывистый ветер
энергично раскачивал прикрепленный к верху столба металлический
ржавый колпак от электрической лампочки, который нудно и
досадливо скрипел. На душе было муторно. Хотелось пить. И есть.
Он посмотрел на спящую подругу. Она мерно посапывала. Лицо ее
было спокойно-безмятежным, волосы раскинулись черной шалью на
обоих подушках. А все-таки она чертовски хороша! Даже спящая.

Его размышления были прерваны ввалившимися без стука
соседями: Мишкой, Володей и Колей. У каждого в руках было по
полбатона и по большой кружке молока. Бойцов вручил тезке свой
кусок и кружку с молоком:

- Смена караула! Пост сдал, пост принял.

- Смены не будет. Караул остается бессменным, -
парировал Володя.

Хозяйка проснулась. Она слегка улыбнулась, оглядев всех:
- Вы,

ребята, ешьте там, на столе... Огурчики, картошка...
Ничего, что холодная. Потом я лапши сварю.

Ребята упрашивать себя не заставили. С шутками и
прибаутками они попеременно подходили к столу, хватали пищу,
жевали ее и, продолжая балагурить, снова возвращались к лежащей
под одеялом хозяйке. Они все выглядели посетителями в
больничной палате, у постели больной. Бойцов

не отлипал:

- А вот мы у самого объекта спросим, нужна ли смена
караула. Ответь нам, милая, нужна?..

Хозяйка засмеялась. Володе стало обидно, что она так
реагирует на бойцовские шутки, казавшиеся Володе ничуть не
смешными. А ей, видно, нравился его юмор. Она смеялась, Как
будто и не помнит, с кем она была этой ночью. От этих мыслей, а
может быть от бессонной ночи, а скорее всего от выпитого молока
и съеденных огурцов с картошкой у Володи вдруг схватило живот.
"Этого еще не хватало", - подумал он с горечью.

Потом заговорили о прошедшем концерте. Коля сказал:

- Вов, расскажи, как ты бабочку отогрел.

- Нет, нет, нет, - запротестовала хозяйка. - Вовочка,
никому ничего не смей рассказывать. Об этом должны знать и
помнить только мы с тобой.

Все рассмеялись. Она не знала про случай с бабочкой на
клубной сцене и все приняла на свой счет.