Чтение 34–й страницы книги ~Остров накануне~

вас с ними, заслуживает веры, он был внедрен нами. Довольно, - утомленно
отмахнулся он. - Не затем вас привели, чтоб выслушивать заверения в
невинности. Успокойтесь и запоминайте".

Роберт нисколько не успокоился, но сделал умозаключения. В тот самый час,
когда Лилея с ним уславливалась, его видели в другом месте с
государственными заговорщиками. Мазарини был настолько в этом убежден, что
идея становилась реальностью. Повсюду шептали, что гнев Ришелье еще не
утолился, все боялись оказаться на месте нового примера. Роберт на нем
оказался; как бы ни обстояло дело, Роберт пропал.

Иному подумалось бы, что нередко, и не только за два вечера до того, он
задерживался побеседовать у дверей Рамбуйе; что не исключен среди
собеседников какой-нибудь друг Сен-Мара; что если Мазарини зачем-то хочет
погубить его, достаточно перетолковать любую фразу осведомителя... Но, как
обычно у Роберта, его размышления шли в иной плоскости и подтверждали его
обычные страхи: некто участвовал в подрывном совещании под его именем и в
его обличье.

Опять-таки повод, чтоб не защищаться. Только была непонятна причина, по
которой - если уж он приговорен - кардинал утруждается объявлять его судьбу.
Ведь не Роберту предназначен пример. Он - только средство, символ, острастка
иным, кому еще неясны намерения короля... Молча Роберт ждал следующих фраз.

"Видите ли, Сан Патрицио, не будь мы облечены высокосвященническим саном,
коим Его Святейшество, и желание короля, удостоили нас в прошедшем году, мы
бы сказали, что само Провидение руководило вашей неосмотрительностью. Уже
давно мы следили за вами, гадая, как бы получить услуги, которые вы вовсе не
должны оказывать. Ваш ошибочный шаг три дня назад мы расценили как дар
небес. Теперь, когда вы наш должник, наша роль меняется, не говоря о вашей".

"Должник?"

"Вы должны нам жизнь. Разумеется, не в нашей власти помиловать, но мы
можем помочь. Дадим возможность спастись от преследований закона путем
бегства. По прошествии года, или более года, память свидетельствующего
против вас затуманится, и он без колебаний поручится честью, что
заговорщиком три вечера назад были не вы. Может также открыться, что именно
в это время вы играли в триктрак с капитаном де Баром. И тогда, - мы не
решаем, имейте в виду... а предполагаем, и возможно, что произойдет как раз
обратное... но будем считать, что мы видим верную перспективу, - на вашей
стороне окажется правосудие и вам безусловно возвратится свобода. Садитесь,
прошу вас, - сказал кардинал. - Я намерен предложить вам работу".

Роберт сел.

"Деликатного свойства. При ее выполнении, незачем скрывать, имеется
вероятность расстаться с жизнью. Но такова суть нашего пакта: вместо полной
уверенности в гибели от рук палача, вам предоставляется вероятная
возможность возвратиться во здравии, если окажетесь осмотрительны.
Подытожим: год передряг против утраты целой жизни".

"Высокопреосвященство, - отвечал Роберт, сознавая прежде всего, что
свидание с палачом откладывается. - Насколько я понимаю, нет толку присягать
честью или на Святом кресте, что..."

"Было бы противородно принципу христианского милосердия совершенно
отметать, что вы невинны, а мы в недоразумении. Но недоразумение настолько
соответствует нашему предначертанию, что нет резона его устранять. Надеюсь,
вас не возмущает постановка вопроса? Или предпочтете попасть невинному под
секиру, а не виновному, пусть даже облыжно - в услужение к нам?"

"Я далек от подобных безрассудных намерений. Высокопреосвященство".

"Прелестно. Мы предлагаем вероятный риск и верную славу. И объясним, по
какой причине остановили взгляд на вас еще до того, как узнали о вашем
пребывании в Париже. Город, видите ли, достаточно интересуется тем, что
происходит в салонах, и весь Париж недавно шумел о том, как на одном вечере
вы блистали перед очами дам. Да, весь Париж, и не краснейте. О том вечере,
где вы изящно описали достоинства так называемого Симпатического Порошка и
вашему описанию ирония сообщила соль, парономасии - вежество, сентенции -
торжественность, гиперболы - богатство, сравнения - проницательность... так
принято выражаться у них в среде, не правда ли?.."

"Высокопреосвященство, я лишь пересказывал сведения, которые..."

"Ценю вашу скромность, но, кажется, вы выказали незаурядные познания
тайных свойств натуры. Короче, мне нужен человек подобного образования, не
француз, никак не связанный с нашей короной, который сумеет внедриться в
экипаж судна, отплывающего из Амстердама, и открыть один новый секрет,
как-то связанный с использованием порошка".

Он предупредил еще одно возражение Роберта. "Не беспокойтесь, мы
позаботимся, чтобы вы понимали, что именно ищете, и могли истолковать даже
самые неявные знаки. Мы идеально подготовим вас по теме, раз уж, как
догадываюсь, вы расположены пойти нам навстречу. Вам будет дан одаренный
наставник, и не обманывайтесь его юным видом". Он дернул за шнур. Никакого
звука. Но, по-видимому, где-то вдалеке сигнал был получен: так подумалось
Роберту, хотя обычно в этом столетии господа, чтобы подозвать слуг,
надрывали глотки.

Действительно, в скором времени вступил юноша чуть старше двадцати лет.

"Кольбер, это тот, о ком мы вам сегодня говорили, - обратился к нему
Мазарини. Затем он сказал Роберту:

- Кольбер подает большие надежды на тайносовещательном поприще и довольно
давно занимается вопросом, интересующим кардинала Ришелье, а следовательно,
меня. Может быть, вы знаете. Сан Патрицио, что до того как Кардинал принял
руль того могучего челна, коего Людовик XIII является капитаном, французский
флот был в ничтожестве по сравнению с флотами наших соперников, как во
времена войн, так и во время мира. Сейчас мы можем гордиться нашими верфями
и на восточном побережье, и на западе, и вы помните, с каким успехом не
далее как шесть месяцев назад маркиз Брезе вывел к Барселоне флотилию из
сорока четырех корветов, четырнадцати галер и не помню уж скольких шкун. Мы
упрочили Новую Францию, закрепили господство на Мартинике и Гуадалупе и на
всяких прочих Перуанских островах, как любит подшучивать Кардинал. Мы
создаем коммерческие компании, хотя все еще не с полным успехом. К
сожалению, в Объединенных Провинциях, а также в Англии, Португалии и Испании
нет благородного семейства без отпрыска на морях, а во Франции, увы, такое
не в заводе. И вот результат: мы, возможно, знаем не так уж мало о Новом
Свете, но прискорбно мало о Новейшем. Кольбер, покажите нашему другу, до
чего бедна сушей противоположная часть земного шара".

Юноша крутанул глобус, а Мазарини грустно усмехнулся. "Увы, эта обширная
водная гладь так пуста не по немилости природы, а из-за того, что нам
непозволительно мало ведомо об изобилии природных даров. И все же после
первооткрытия западного пути к Молуккам игра идет вокруг именно той обширной
девственной области, которая простирается между западным побережьем
американского континента и крайними восточными оконечностями Азии. Я имею в
виду, что среди вод так называемого Тихого (португальцы считают его тихим!)
океана безусловно лежит Австральная, то есть "южная". Неисследованная Земля.
Мы имеем данные только о близких к ней островах, крайне скудные данные о
линии ее берегов, но имеем в то же время полную уверенность, что она
преизбыточествует богатствами. Так вот, в тех водах и сейчас, и уже немалое
время на данный день вертится чересчур много авантюристов, не говорящих на
нашем языке. Наш друг Кольбер, и я полагаю, что не по юношеской
запальчивости, замыслил план французского присутствия на тех морях. Вдобавок
мы наклонны думать, что первым высадился на эту Австральную землю именно
француз, господин Гоннвиль, за шестнадцать лет до экспедиции Магеллана.
Однако этот наш достойнейший путешественник, или священнослужитель, кем бы
он ни был, не удосужился обозначить на карте место, где ступил на новую
землю. Можно ли допустить, чтобы истинный француз проявил такую
беззаботность? Конечно, нет! Просто в ту миновавшую эпоху не было способа
разрешения одной трудности. Каковая трудность, и вы будете удивлены,
узнавши, в чем же дело, остается непреодолимой и для нас".

Он выдержал паузу, и Роберт осознал, что поскольку и кардиналу и Кольберу
известно если не разъяснение тайны, то по крайней мере, в чем она состоит,
пауза выдерживается исключительно ради него. Он почел за благо подыграть им
с позиций заинтригованности и с выражением спросил:

"Но в чем же, в чем же эта тайна?"

Мазарини переглянулся с Кольбером и произнес: "Тайна - тайна долгот".
Кольбер торжественно подтвердил.

"Тайна долгот. Тому кто откроет секрет Исходной точки, Punto Fijo, -
продолжал кардинал, - уже семьдесят лет назад Филипп II Испанский посулил
целое состояние, а позднее Филипп III обещал шесть тысяч дукатов постоянной
ренты и две тысячи дукатов пенсиона, а Генеральные Штаты Голландии три
тысячи флоринов. Мы тоже не скупились на денежные дачи знающим астрономам...
Кстати, Кольбер, этот доктор Морен... мы уж восемь лет как должны бы ему..."

"Высокопреосвященство, вы сами говорили, что вам кажется, будто его
лунный параллакс не более чем химера..."

"Да, но для доказательства этой спорной гипотезы он досконально изучил и
проанализировал остальные. Дадим ему участие в нашем новом проекте, он может
просветить господина Сан Патрицио. Посулим ему пенсион, ничто так не
укрепляет добрые намерения, как деньги. Если в его теории есть разумное
зерно, мы крепче привяжем его к нам с его наукой; и ему не взбредет в голову
наниматься к голландцам, оттого что на родине его забросили. Кстати,
кажется, именно голландцы, пока испанцы мешкают, хотят подманить этого их
Галилея. Не стоит нам сидеть сложа руки".

"Высокопреосвященство, - нерешительно вставил Кольбер. - Приятно
напомнить вам, что Галилей умер в начале текущего года..."

"Вот как? Надеюсь, Господь дарует ему больше удовольствия, нежели ему
выпало при жизни".

"...и в любом случае его решение хотя и представлялось окончательным,
однако таковым не является..."

"Вы удачно предвосхитили нашу мысль, Кольбер. Ну, будем считать, что и
решение Морена не стоит ломаного гроша. Как бы то ни было, все равно мы его
поддержим, пусть снова завяжется полемика вокруг его заблуждений, возбудим
любопытство голландцев; голландцы разлакомятся, а мы на какое-то время