Чтение 34–й страницы книги ~Атаульф~

Чуму приветили.

Когда Гизарна вместе с Валамиром из того похода вернулся, матери сво-
ей он уже не увидел, и она не порадовалась подаркам, которые он привез.
Подарки эти он на ее могиле сжег. После же к нашему дедушке пришел, что-
бы все узнать, как было.

Дедушка Рагнарис ему и рассказал про скамара и добавил, что не будь
скамара, точно бы Гизарну обвинили. Дедушка Рагнарис велел Ильдихо на-
кормить Гизарну и на ночь приютил. Наутро же ушел из нашего дома Гизар-
на.

У Аргаспа брат умер, Одрих, силищи неимоверной. Первый силач был в
нашем селе, гордость старейшин; сгорел же в один день от черной смерти.

Теодагаст, младший из племянников Хродомера, разом всех женщин лишил-
ся - и матери, и сестер, и жены, которую недавно взял. Сам же спасся чу-
дом, хотя тоже болен был. Он последним в своей семье заболел. Жилище
свое сам огню предал и новое построил. И работой этой от безумства спас-
ся.

Фрумо, дочь Агигульфа-соседа, тоже болела и с тех пор придурковатой
сделалась. А кривая была от рождения.

Жена Агигульфа-соседа умерла, и ребенок, которого она носила, не ро-
дился. Так дедушка Рагнарис говорит, Агигульфа-соседа временами жалея.

Был в нашем селе один воин Герменгильд. Пришел он в наше село со сво-
им побратимом-аланом по имени Кархак. Они первые были, кого годья Вини-
тар поборол и крестил. Они в одном доме жили и вместе умерли. Сейчас они
в небесном бурге по обе стороны от доброго Сына сидят и райскую медовуху
с Ним пьют.

Умерла мать Ода-пастуха, та аланка, которую Эвервульф, друг Ульфа, в
село привел.

Еще умерли Арпила, Эорих, другой Эорих, Гаутемир, Бавд, Фритила,
Алафрида, Халлас и бабка Мавафрея.

Их годья каждый год в храме поминает, и я запомнил их имена, потому
что годья велит нам молиться за них. Умерли еще другие, но те были языч-
ники и не веровали в Бога Единого, поэтому годья их не поминает.

Род Сейи вымер весь до последнего человека: жена его, Аутильда, сыны
- Вутерих, Авив, Фредегаст и Арбогаст, дети Вутериха и дети Фредегаста.
И жены их умерли. Из рабов только один остался, но и тот скоро умер,
правда, не от чумы, от другой хвори.

Дом Сейи спалили. И дома сыновей его, Вутериха и Авива спалили, а
Фредегаст и Арбогаст с отцом своим жили.

Дома сыновей Сейи рядом с большим отцовским домом стояли, потому у
нас посреди села теперь большая проплешина. Там трава сейчас поднялась.
"Сейино пепелище" мы это место называем. Но в отличие от скамарова поля,
это место плохим не считается, потому что Сейя добрый был хозяин и в се-
ле его уважали.

Имена сейиной родни годья Винитар не поминает, потому что они все
язычники; но я помню их, потому что о них дедушка Рагнарис говорит со
своими богами.

По селу еще несколько таких пустых мест есть, где раньше дома стояли.
После чумы там никто селиться не стал. И не из страха, а просто потому,
что некому там дома ставить.

Дедушка говорит, если бы не чума, наше село могло бы сравняться с тем
селом, откуда Хродомер и дедушка Рагнарис родом. Да что с тем селом! С
бургом могло бы сравняться.

Из-за чумы у нас в селе не осталось наших с Гизульфом сверстников, с
кем мы могли бы дружбу водить.

Дедушка Рагнарис говорит, что в нашей семье так мало потерь было по-
тому, что семя рагнарисово крепче других. Оттого и дети у нас почти все
выжили. А у других дети умерли.

Еще дедушка говорит, что нам с Гизульфом нужно семя это крепкое сеять
как можно шире, чтобы род наш укрепился. Да только все без толку, коли
мир к закату клонится. А дядя Агигульф - он лишь врагов укрепляет. Де-
душка Рагнарис видит в том скудоумие дяди Агигульфа.

Дедушка ворчит: вот обступят, мол, нас племена злобные и враждебные,
дяди Агигульфа глупой лихостью умножившиеся без меры и семенем рагнари-
совым укрепленные. Вот тогда взвоете! Ибо рагнарисово семя крепко в зем-
лю въедается, его так просто не выполоть.

Я люблю, когда дедушка Рагнарис про крепость семени заговаривает.
Когда дедушка про это речь заводит, он лучшие куски нам с Гизульфом
подкладывать начинает, чтобы мы скорее росли и надежды его оправдывали.
Дядя Агигульф тогда перестает быть любимцем дедушки.

Гизульф сердится, потому что плодить детей придется ему, Гизульфу, а
лучшие куски дед чаще подкладывает мне. Ибо я становлюсь любимцем дедуш-
ки, когда дядя Агигульф в немилость впадает.

После чумы для молодых воинов достойных невест в селе не сыскать.
Только и остались - если достойных искать - Сванхильда с Галесвинтой.
Для них мужа в нашем селе нет: либо недостоин молодой воин породниться с
родом Рагнариса, а кто достоин - тот и без того наш близкий родич. Так
дедушка говорит.

Есть невесты в соседнем селе, откуда дедушку Рагнариса изгнали за
удаль молодецкую, так не оттуда же жен брать! Так дедушка Рагнарис гово-
рит. И Хродомер с ним согласен. Хродомера еще прежде дедушки из того се-
ла за удаль молодецкую изгнали.

Вот и приходится жен вдалеке искать. Дядя Агигульф недаром о прекрас-
ных вандалках да гепидках все грезит. Это нам отец объяснил.

Я думаю, нашу семью чума еще потому обошла (если с другими семьями
сравнить), что дедушка Рагнарис и отец мой Тарасмунд над воротами мечи
повесили, чтобы князь Чума войти не мог. Мы много на дворе были, потому
что в доме постоянно курили. Мне можжевеловый запах до сих пор о чуме
напоминает, хотя я тогда и мал был. Годья Винитар можжевельник в храме
жжет для хорошего запаха. И для напоминания о чуме - тоже, я думаю. Я
всегда в храме о чуме вспоминаю. Годья Винитар говорит - это хорошо.

Дядя Агигульф говорит, что иной раз в походе как бросит кто можжеве-
ловую ветку в костер - сразу чума на ум приходит.

ПЛАЧ ДЕДУШКИ РАГНАРИСА ПО БЫЛОМУ

После того, как дядя Агигульф нас с Гизульфом пугал сперва в кузнице,
а после во дворе, когда оборотнем прикидывался, да еще после того, как
Ильдихо покражу меда обнаружила и крик на весь дом подняла, дедушка Раг-
нарис в печаль впал и о былом вспоминать громко начал.

Дедушка Рагнарис всегда о былом вспоминает, когда дядя Агигульф
что-нибудь вытворит или когда вообще что-нибудь не по нему.

Дедушка сперва долго ярится. Тут уж ему на глаза лучше не попадаться.
Все равно что с рассерженным медведем в одном логове оказаться. Только
Ильдихо к дедушке смело приближается, его обхаживает и на всех шипит.

После дедушка успокаивается, пива себе требует, нас с Гизульфом зо-
вет. "Желаю будущим своего рода любоваться", - говорит дедушка.

Дедушка сажает меня на левое колено, на правое кружку с пивом ставит,
а Гизульф рядом с кружкой на лавке мостится. Это тоже почетное место.
Гизульф тяжелый, его дедушка на колени не берет

Оттого дедушка Рагнарис на почетное место возле себя Гизульфа сажает,
что в воспоминаниях дедушкиных дядя Агигульф редко когда любимцем быва-
ет.

Когда дедушка долго вспоминает, у него по усам слезы начинают ка-
титься.

Раньше, говорит дедушка Рагнарис, все лучше было, не в пример тепе-
решнему. И деревья раньше выше были, сейчас как-то сгорбились. И скот
крупнее урождался, сейчас измельчал. И небо голубее было, сейчас выгоре-
ло.

Прежде люди чинно жили и воины вели себя подобающе, а таких шутов,
как этот дядя Агигульф, и вовсе не водилось. Виданое ли это дело, чтобы
воин у себя на дворе гавкал и землю руками кидал, аки пес шелудивый?

Сел готских на земле прежде было куда больше, чем теперь. Оттого и
другие племена не так заметны были. На холмах рощи густые шумели. Дубов
было куда больше, чем теперь. И почти все дубы священными были. В лесах
вутьи дикие рыскали, лишь изредка в села в человечьем обличии заходя.

Люди были друг с другом рачительны, с богами же щедры, к врагам своим
свирепы. Богам в жертву не куриц ощипанных (как нынче Хродомер перед се-
вом принес) - кровь людскую приносили, рабов, а то и свободных во славу
Вотана и Доннара убивали. Оттого и благодать от богов отческих широким
потоком на села готские изливалась.

Сам Вотан, радуясь, меж селами ходил и часто видели его в шляпе
странника и с посохом.

И вожди прежде не в пример нынешним умудренные были. Никогда такого
не затевали, как в прошлом году, чтобы перед самой посевной в поход ид-
ти. Из походов всегда пригоняли: если рабов - так не перечесть, если ло-
шадей - так табун, если дорогих украшений с каменьями - так десятки те-
лег. Не то что теперь: сорвет с какой-нибудь замарашки колечко медное и
выхваляется - вот, мол, какую богатую добычу взял!

Да и воины были куда лучше. Все оттого, что настоящее посвящение в
мужской избе принимали, кровавое. Не то что теперь - пойдет в мужскую
избу, блоху там на себе словит, старейшинам и жрецу предъявит, будто
подвиг ратный совершил, - вот тебе и все посвящение.

Благолепие кругом царило. Вутьи из священной ярости не выходили, лю-
дей зубами рвали. Пленных либо убивали, либо в жертву богам приносили,
соплями над ними не мотали, как кое-кто ныне.

Девиц опозоренных конями разметывали, а не замуж их совали всем под-
ряд, чтобы позор скрыть. Боги стояли всегда свежей кровью вымазанные,