возразил дворник.- Это я тут слыхал, как один сговаривался по телефону с
другим спознаться: я, говорит, буду в галошах и в пиджаке.
рассусоливать, пошли к ней, там видно будет...
кошками, щами и оладьями из картофельной кожуры, которые все называли
тошнотиками. Наверх вела старая перекосившаяся лестница, и от одного
только взгляда на нее, казалось, поднимался невероятный скрип. Между
этажами горела маленькая пыльная лампочка - уныло, вполнакала, еле-еле
самое себя освещала.
плывущим шагом, от которого уже начал на гражданке отвыкать; приник к
двери Соболевской. За дверью было совершенно тихо, и я стал прикидывать,
под каким предлогом лучше всего стучаться в квартиру.
этом случае мы сейчас поднимем неповинного человека, одинокую женщину.
Невелика радость ей посреди ночи двери открывать кому бы то ни было. С
другой стороны, если адрес правильный, Фокс может сейчас быть здесь, а
поскольку он мальчишечка серьезный, то и бабахнет за милую душу. Жеглов
не зря предупреждал. Конечно, был бы здесь Жеглов, он бы что-нибудь
придумал...
наш приход должен выглядеть понатуральней, а всякие там "примите
телеграмму" и все такое прочее сразу наведет его на подозрение.
невысоко, так что ты его встретишь. А ты, дед Спиридон, со мной. Она
тебя знает?
долго, наконец сонный испуганный женский голос спросил:
извините, гражданочка Соболевская, отворите на минутку...
не видно было, но она, наверное, разглядела дворника и сказала уже
спокойнее, но с раздражением:
виновато дворник, и Соболевская, сняв цепочку, открыла дверь, зажгла
свет в прихожей.
- ни в комнатах, а было их две, ни в крохотной кухоньке, ни в таком же
крохотном туалете никого не было. Только убедившись в этом, я вернулся в
прихожую, сказал хозяйке:
пояснил: - Время трудное, паспортный режим приходится соблюдать.
толстый махровый халат, голова низко - по самые брови - плотно завязана
шелковой косынкой, лицо покрыто таким густым слоем лого крема, что черты
толком разглядеть невозможно. Я помялся немного, попросил:
профессиональный инструмент... Прошу в гостиную.
комнатку, очень не похожую на ужасный внешний вид "строения 2". Многое
мне здесь понравилось и удивило: красивый пушистый ковер, лежавший на
полу, в то время как многие охотно повесили бы такой ковер на стену,
кабы достали,- жалко мне было ногами топтать такую добрую вещь,- и
стоящая на полу лампа в виде узкой длинной китайской вазы с огромным
темно-красным пушистым абажуром, и коротконогий столик с хрустальной
пепельницей и ворохом красивых заграничных журналов, и низкие мягкие
кресла. Я так засмотрелся на все это, что чуть не забыл о цели своего
прихода, но хозяйка, даже не предложив сесть, сухо напомнила:
предстоящем разговоре он был человеком лишним, и я сказал:
день! - и приготовился спрашивать, не в лоб, конечно, а осторожно, с
подходцем.
села.
весьма неопределенно, поскольку и сам еще не представлял, как выстроить
план атаки, и все слова, подходящие и уместные мысли испарились, и снова
я с завистью вспомнил о Жеглове - он-то не растерялся бы,- но, поскольку
Жеглов находился совсем в другом месте, мысленно махнул я рукой и
пустился во все тяжкие: - Под видом, значит, государственных этих...
служащих, жульничают, ну и... В порядке, так сказать, предупреждения...
К вам приходил кто за последнее время?
ответом напрочь отсекла возможность развития темы о каких-то неизвестных
проходимцах. И тогда я плюнул на все подходы и спросил прямо:
мизинец, Соболевская глубоко затянулась, выпустила узкую струю пахнущего
медом дыма, не спеша, растягивая слова, сказала:
действительно мало знаю...- И надолго замолчала.
чиркнув трофейной зажигалкой, тоже закурил. Молчание затягивалось, но
молчать - не разговаривать, молчать я могу всерьез и подолгу, и поэтому
я спокойно потягивал дымок, аккуратно скидывал пепел в ладонь, пока весь
табачок не прогорел и жженой бумагой не запахло; тогда я поднялся,
отряхнул мусор в пепельницу и выжидательно посмотрел на Соболевскую.
никакой паузы вовсе и не было. И огорченно развела руками: - К
сожалению, у меня это не получилось...
невеселом или неприятном, потому что глаза ее сначала увлажнились, а
потом зло сощурились, она с силой раздавила окурок в пепельнице и
сказала:
и мне показалось, что... А-а!..- Она закурила новую папиросу.- В общем,
у нас ничего не получилось и мы разошлись. Фокс - так его зовут. Вернее,
зовут его Евгений, но он предпочитал, чтобы я называла его по фамилии...
секреты!
разбираюсь. И не в этом дело. Я не знаю, что он там по вашей линии
наколбасил, но я ему... не верила. И всегда думала, что он плохо
кончит...
сказать... необычен, понимаете? Я имею в виду не внешность, о нет! Хотя
он и красивый парень. Но я о другом. Он способен на поступок. Он дерзок.
Смел. Силен. Не то что остальная мужская братия...
прозвучало в ее голосе,- и с неожиданным сочувствием подумал, что
немало, верно, довелось ей горького хлебнуть в жизни, раз она так
заостряется. Но что-то мы отвлеклись, и я напомнил:
удержаться в границах дозволенного.
вы спросили.
дорожил.
собеседницей не очень-то поспоришь, и сказал мирно:
не допрашивала...