от усталости и не в силах уснуть от душевной смуты, ей иногда казалось, что
она сейчас сойдет с ума. Только поддайся чуть-чуть, уступи, и безумие
прорвет последние барьеры.
достигало такой силы, что только мысль о ребенке удерживала ее от последнего
шага.
горечи и бессилия. Ей хотелось, чтобы Мона росла в человеческих условиях,
окруженная заботой и теплом, а не в такой среде, где погоня за деньгами и
социальным престижем, стремление возвыситься над другими делают людей
врагами, где слова "приобретать" и "иметь" соединяют знаком равенства со
словом "счастье". Хотелось, чтобы дочь могла развиваться свободно и
естественно, чтобы ее не втискивали в одну из заготовленных государственных
ячеек. Хотелось, чтобы ее ребенок узнал радость труда и общения, жил без
тревог, уважая себя.
существования. Однако Монита отлично сознавала, что в Швеции ни о чем таком
мечтать не приходится.
приходила апатия и полная отрешенность.
предпринять.
не будет все одна да одна. Монита в десятый раз обратилась в детский сад
поблизости от своего дома, и ей вдруг повезло - Мону приняли.
объявлениям.
корне изменить свою жизнь, денег потребуется немало. Монита решила во что бы
то ни стало уехать, ей было невмоготу в Швеции, в душе зрела ненависть к
обществу, которое кичилось процветанием, тогда как на самом деле процветали
малочисленные привилегированные слои, а на долю подавляющего большинства
выпала лишь одна привилегия: крутить маховик, приводящий в движение весь
механизм.
подходящего решения.
оставалось после уплаты налогов, ей хватало только на квартиру и питание.
заполняла бланки спортивного лото: хоть какая-то надежда.
миллионера, который попросит ее руки и прикажет долго жить в свадебную
ночь...
проституцией. Теперь не обязательно промышлять на улице, назовись "моделью"
и открой "ателье", или поступи в "институт массажа", или запишись в
какой-нибудь роскошный "секс-клуб". Но ей сама мысль об этом была глубоко
отвратительна.
порядочна.
в деловом центре Стокгольма. Удобные рабочие часы, и можно рассчитывать на
приличные чаевые.
Мауритсон.
человек с ординарной внешностью, который заказал свиные ножки с брюквенным
пюре. Рассчитываясь, он сказал ей какой-то шутливый комплимент, но особого
впечатления на нее не произвел.
поскольку люди, с которыми она виделась раз или два, редко узнавали ее при
повторной встрече. Темные волосы, серо-голубые глаза, ровные зубы,
правильные черты лица. Средний рост (метр шестьдесят пять), нормальное
сложение (вес - шестьдесят килограммов).
как следует приглядеться к ней.
его и угадала, что он попросит: шкварки с тушеным картофелем - в этот день
это блюдо представляло в меню крестьянскую кухню. В прошлый раз он ел блины.
сказал:
чувствовать себя безликой, и одежда официантки не прибавляла ей своеобразия.
кормят, так что берегите фигуру.
который всегда ест крестьянские блюда и пьет только молоко, намеренно
выбирает один из ее столиков. Постоит у двери, посмотрит, где она
обслуживает, и садится там. Ей это было не совсем понятно, но чуточку
лестно.
когда нетерпеливый клиент начинал брюзжать, на грубость отвечала грубостью.
К тому же, поглощенная своими мыслями, часто бывала забывчива и
невнимательна. Но вообще-то работала быстро и ловко и с теми, кто, на ее
взгляд, того заслуживал, держалась приветливо, однако без заигрывания и
кокетства в отличие от некоторых других девушек.
воспринимать его как старого знакомого. Моните нравилась его несколько
старомодная учтивость, пусть даже она не вязалась с его взглядами на разные
стороны жизни, которые он иногда кратко и выразительно излагал.
общем-то ничего, и она успевала забрать Мону из детского сада до закрытия.
Она уже не чувствовала себя такой безнадежно одинокой, как прежде, однако
продолжала всей душой мечтать о возможности перебраться в более радушные
края.
сад. Ее лучшая подруга жила в том же доме, Монита познакомилась с родителями
- славной молодой четой - и, когда им надо было освободить себе вечер,
оставляла их дочь ночевать у себя. В свою очередь и Монита дважды
воспользовалась возможностью вечером сходить в кино в центре. Других
развлечений она не могла придумать, но все-таки теперь уже не чувствовала
себя такой связанной. А позже дружба с соседями ей еще больше пригодилась.
Монита стояла и о чем-то грезила, Мауритсон подозвал ее к своему столику.
Она подошла, кивнула на тарелку с гороховым супом и спросила:
тут каждый день сижу, ем за милую душу, а вы все на ногах, все трудитесь.
Вот я и подумал - можно мне вас пригласить куда-нибудь поесть? Вечером,
конечно, когда вы свободны. Скажем, завтра?
человек честный, благонравный, непьющий, правда чудаковат, но вполне
безобидный и симпатичный. К тому же его приглашение не было для нее
неожиданностью, и она приготовила ответ.
пунктам пересмотрела свое суждение о нем: во-первых, он не трезвенник,
во-вторых, не похоже, чтобы он был таким уж благонравным. Впрочем, он от
этого не стал ей менее симпатичен. Больше того, ей с ним было очень
интересно.
мягко, но бесповоротно отклоняла попытки Мауритсона зазвать ее вечером к
себе на рюмку вина или напроситься в гости к ней.
отпуск к сестре в Норвегию.
столиком, и вечером они встретились. На этот раз она поехала с ним на
Армфельтсгатан, впервые осталась у него ночевать и не пожалела об этом.
не навязывался, и они встречались, только когда ей этого хотелось - один-два
раза в неделю. Он относился к ней заботливо, тактично, им было хорошо
вместе.
говорить о том, чем он занимается и откуда берет деньги. И хотя этот вопрос
интересовал Мониту, она не давала воли своему любопытству. Ей ведь не
хотелось, чтобы он чрезмерно вторгался в ее жизнь, особенно она берегла
Мону, а потому избегала вмешиваться в его дела. Она его не ревновала, он ее
тоже - то ли чувствовал, что у нее больше никого нет, то ли не придавал
этому значения. И о прошлом опыте не расспрашивал.
приготовят что-нибудь вкусное, немного выпьют и рано ложатся спать.
рассказывал. Монита была не так уж глупа и быстро уразумела, что он
занимается чем-то противозаконным, но, так как Мауритсон был ей симпатичен,
она считала, что в глубине души он порядочный человек, так сказать