Чтение 34–й страницы книги ~Охота Бешеного~

— Скоро шестнадцать, — с обидой возразил Савелий.

— Шестнадцать? — Генерал покачал головой. — Это, конечно же, СУЩЕСТВЕННО меняет дело!

— Может, хватит об этом? — Савелий действительно обиделся.

— Не сердись, сержант, это от любви все! Нашей любви к тебе, и нашего беспокойства за тебя. Мы совсем не хотим вмешиваться в твою личную жизнь. Итак, вопросы? Еще есть?

— В случае непредвиденной ситуации вам звонить можно? — спросил Воронов.

— Только по спутниковому телефону. Если услышите, что ошиблись номером, значит, я не один и не могу не только разговаривать, но и слушать. Но я надеюсь, что такой ситуации, когда понадобится мое вмешательство, не будет. — Последней фразой генерал недвусмысленно дал понять, что звонить ему не нужно.

Почему-то у Савелия от этой встречи остался какой-то осадок. Ему вдруг показалось, что Богомолов о чем-то не договаривает и не договаривает не потому, что не хочет, а потому, что не может. И от этого Савелию становилось не по себе.

Откуда было ему знать, что Богомолов действительно не договаривал, но совсем по другой причине: ему было стыдно за все то, что делало руководство страны, когда обостряло ситуацию, доводя ее до абсурда, что повлекло за собой гибель тысяч людей.

На протяжении последних восемнадцати лет своей жизни Богомолову пришлось впрямую или косвенно принимать участие в расстреле «дворцов» правителей трех стран. В декабре семьдесят девятого лично участвовать в захвате в Кабуле дворца Амина, в девяносто третьем «не возражать» против расстрела Белого дома в Москве, а в девяносто пятом ему не удалось отстоять свое убеждение, что не надо стрелять по «дворцу» Дудаева в Чечне.

Анализируя трагедию, в которой принимал непосредственное участие русский человек, то есть Афганистан, в частности, расстрел и захват дворца Амина, Богомолов отлично видел все просчеты, допущенные руководителями бывшего Советского Союза, как военными, так и партийными. Поспешность в подготовке операции, малочисленность участников штурма, недостаточное количество техники. Захват дворца Амина можно было считать более-менее успешным по сравнению с другими, и то лишь по одной причине: в его охране принимал участие советский «мусульманский» батальон и удалось обмануть. Амина. В противном случае не избежать им трагических потерь.

Когда в октябре девяносто третьего года было принято решение о вооруженном захвате Белого дома в Москве, Богомолов отчетливо увидел аналогию с Кабулом. Все повторилось: поспешность, неподготовленность, малочисленность. Хорошо еще, что все закончилось с таким результатом, потери могли быть гораздо страшнее. Насколько? Буквально через два года представилась уникальная возможность посмотреть, чем это могло закончиться, если бы… Конечно, история не имеет сослагательного наклонения и все-таки… Чечня, Грозный! Повторилось все, что было в Кабуле, что было в Москве, но с гораздо худшим результатом.

Неужели история ничему не учит? Разве можно было забыть о похожей военной операции, когда аналогия напрашивалась сама собой? Кабул — Грозный, Афганистан — Чечня. Все совпадает: религия, менталитет, традиции этих народов, веками воюющих со всеми, кто пытается посягнуть на их свободу. Самое удивительное совпадение — начало ввода войск: декабрь. Но тогда, при захвате дворца Амина, действовали настоящие профессионалы своего дела: группы спецназа, группы КГБ — «Альфа» и «Вымпел», и поддерживали их воздушные десантники, ненамного уступающие первым в военной подготовке и опыте. Это были специально обученные люди, имевшие военный опыт. А участники чеченской войны? Сплошь и рядом первогодки: автомат с боевыми патронами увидели впервые. Были, конечно, и отличные военные специалисты — морские пехотинцы, но, во-первых, их было мало, во-вторых, им все время связывали руки и не позволяли, впрочем, как и всем остальным, довести дело до логического для войны конца — до победы.

А недооценка дудаевских боевиков? Господи! Когда же русский человек научится извлекать пользу из опыта своего прошлого?

Богомолов вошел в свой кабинет, разделся, бросил пальто в кресло и стал с раздражением ходить из угла в угол. Сколько раз он пытался остановить эту безумную затею развязать войну в Чечне. Он каждой клеткой своего тела ощущал, что они могут завязнуть в этой войне, как завязли в ней в Афганистане. Ведь чеченская мозоль на Кавказе появилась еще во времена Пушкина. Богомолов даже этот аргумент приводил, но… Всякий раз его осаждали, сначала вежливо, потом все грубее и грубее. Уразумев наконец, что его все равно никто не слушает, Богомолов изменил тактику: коль скоро не можешь остановить безумие, то постарайся, чтобы оно хотя бы принесло наименьший вред. И он попытался убедить руководство: развязав войну в Чечне, доведите ее до победного конца, не только выделив для этого достаточно людских и военных ресурсов, но и проведя всю необходимую для этого подготовку, прежде всего тщательную разведку и сбор разведданных. И не давайте передышки врагу для восстановления потерянных сил, для перегруппировки.

И что? Кто-нибудь прислушался к его советам? Нет! Слава Богу, что у правителей хватило ума прекратить эту позорную войну хотя бы и на таких условиях, а не затягивать ее, как в Афганистане, на десятилетие.

И Богомолов настолько отчетливо вспомнил кабульские события, словно это произошло только вчера.

VIII. ВОСПОМИНАНИЯ БОГОМОЛОВА

К декабрю 1979 года Богомолов был уже в чине старшего лейтенанта и служил в частях Комитета государственной безопасности специального назначения, или, как его называют, спецназа. Он командовал взводом, и его подопечные, чуть более трех десятков бойцов, относились к нему с должным уважением. Однажды, незадолго до очередного отпуска, Богомолова неожиданно вызвал к себе полковник. Как только он вошел к нему в кабинет и доложил о своем прибытии, тот молча кивнул, развел руками, словно извиняясь за что-то, и тут же вышел. Вид у него был чуть напряженный и несколько встревоженный. Старший лейтенант Богомолов ничего не понимал и удивленный стоял посреди кабинета, ожидая дальнейших распоряжений.

Ждать долго не пришлось: вскоре в кабинет вошел довольно высокий поджарый мужчина с лысой, как бильярдный шар, головой. Ему было чуть более пятидесяти. Он вошел молча, пересек кабинет, сел в кресло полковника и сурово посмотрел на старшего лейтенанта. Несколько минут он в упор разглядывал Богомолова, словно испытывая его на прочность, но Константин спокойно выдержал этот взгляд.

— Так вот ты какой… — Мужчина вдруг улыбнулся, встал из-за стола, подошел к нему, протянул руку и представился: — Генерал госбезопасности Дроздов Юрий Иванович.

— Старший лейтенант Богомолов! — с волнением, но четко отрапортовал Константин, вытянувшись по стойке «смирно»: он мгновенно осознал, что сейчас ему предложат какое-то важное задание, от выполнения которого обязательно будет зависеть благополучие его Родины.

— Я очень внимательно ознакомился с вашим личным делом и нашел, что вы вполне готовы для серьезных заданий. Как ты считаешь? — Дроздов опять улыбнулся. — Не возражаешь на «ты»?

— Так точно, товарищ генерал! — выпалил Богомолов и спохватился, что генерал не поймет, к чему относится его согласие: к тому, что он согласен на «ты» или к тому, что готов для серьезных заданий.

— Однако… — протянул Дроздов, покачал головой и добавил с усмешкой: — От скромности ты не умрешь!

— Так точно, товарищ генерал! — машинально выпалил Константин и тут же залился краской.

— Да ты шутник, я вижу! — Генерал поморщился, но тут же воскликнул: — Но мне это даже нравится. Ты догадываешься, зачем я тебя вызвал?

— Не уверен, что окажусь прав, товарищ генерал, — осторожно ответил Костя.

— А ты рискни! — сказал вдруг генерал, заинтересовавшийся неожиданным ответом.

— Думаю, вы предложите какое-то важное задание! — выпалил он.

— Так уж сразу и важное? — съехидничал Юрий Иванович.

— Конечно! Разве может ГЕНЕРАЛ давать НЕ важное задание? — Ответ был столь двусмысленным, что мог быть воспринят как насмешка, но взгляд у Богомолова был таким искренним и серьезным, что Дроздов улыбнулся.

— Ты прав: у генералов не может быть НЕ ВАЖНЫХ заданий! Как твои ребята?

— В каком смысле? — не понял он.

— В любом, — бросил Дроздов.

— С ними, товарищ генерал, хоть сейчас в разведку! — уверенно воскликнул Константин. — За каждого головой ручаюсь!

— Это очень хорошо, — удовлетворенно кивнул генерал. — Значит, так… — Он немного помолчал, словно еще раз взвешивая: не делает ли он ошибки, остановившись на этом парне, потом предложил, махнув рукой на стул: — Садись, Костя, и слушай меня внимательно. Завтра, в шесть тридцать утра, со всеми своими ребятами ты должен прибыть на Чкаловский аэродром и оттуда, через Баку и Термез, вы отправитесь в Баграм.

— Баграм? Это же Афганистан!

— Не нравится?

— Нет, я в смысле документов, товарищ генерал.

— Документы для всей твоей группы, как, впрочем, и новое обмундирование, армейское, доставят прямо к самолету. Не удивляйся: с этого дня ты майор.

— Майор?! — удивленно воскликнул Богомолов.

— Почему не спрашиваешь, зачем вас туда направляют?

— То, что мне нужно будет узнать, вы расскажете. Зачем лишние вопросы? — рассудительно ответил новоиспеченный майор.

— Логично, — согласился генерал. — ПОКА вы направляетесь для того, чтобы охранять резиденцию Генерального секретаря Народно-демократической партии Афганистана Хафизуллы Амина!

На слове «пока» Богомолов быстро взглянул на генерала и по его взгляду понял, что задавать лишние вопросы действительно нежелательно: все равно ответа ему не получить. Поэтому он промолчал и продолжал внимательно слушать.

— Больше я вам ничего не скажу: все остальное ТАМ, — после небольшой паузы добавил Дроздов, словно подслушав мысли Богомолова.

— С кем поддерживать связь?

— Со мной. Я лечу с вами! — Генерал подмигнул.

— Что я должен сказать своим ребятам?

— То, что самому известно. А тебе ничего не известно, кроме того, что вы летите в Кабул для охраны главы дружественного нам государства. Понял?

— Так точно, товарищ генерал, понял!

Вернувшись в казарму, Богомолов собрал всех бойцов своего отделения, а их было тридцать два, в ленинской комнате, поставил у входа своего помощника, чтобы тот никого не впускал, пока он не разрешит.

Нужно заметить, что его бойцы были все как на подбор: в части специального назначения КГБ набирались, как в кремлевский полк люди, чей рост был не менее ста восьмидесяти сантиметров. После того как спецотдел тщательно проверял документы каждого новобранца, а начальник спецотдела обязательно лично побеседовал с ними, в списке личного состава группы осталось тридцать пять человек из восьмидесяти: остальные были распределены по другим родам войск.

Оставшихся, взяв подписку о неразглашении, стали готовить по специальной системе: обучать стрельбе из всевозможного оружия, как отечественного, так и зарубежного, двум иностранным языкам, подрывному делу, ориентированию на незнакомой местности при помощи самых необычных приборов, а то и просто по природно-географическим признакам. Особое место отводилось рукопашному бою, физической подготовке. После восьми месяцев упорных занятий трое новобранцев не выдержали, и медики были вынуждены комиссовать их.

Вскоре им присвоили звания: либо сержанта, либо старшего сержанта, а смышленый белокурый красавец-балагур, в увольнении гроза всех девиц, парень из Подмосковья (которого едва ли не с первого дня выделил Богомолов, назначив позднее своим помощником) с редкой фамилией Серокрылов, получил даже погоны младшего лейтенанта.

Старший лейтенант Богомолов был назначен к ним с первого же дня и потому хорошо знал каждого. С самого начала он делил с ними все тяготы армейских будней, участвовал во всех тренировках, изучал языки, да и в рукопашных мало кому уступал. Несмотря на свою молодость, Константин прекрасно понимал, что их группа — не просто армейское подразделение, а его бойцы — не просто отлично подготовленные солдаты, но еще и сплоченный коллектив, по большому счету семья, и от действий каждого в отдельности зависит жизнь всех остальных. И главное заключается во взаимном доверии. Конечно же, у Богомолова были свои любимчики, но их положение отличалось от остальных только тем, что к ним он был более требователен и наказывал более строго, чем остальных.

После обучения им не раз пришлось уже побывать в горячих точках планеты и грудь многих украшали ордена и медали, а один из них, Артем Криворучко, парень из далекого сибирского села, был награжден даже орденом Ленина. Конечно, все их награды, как зачастую и документы, хранились в спецотделе и не афишировались.

Собрав всех в ленинской комнате, Константин внимательно вгляделся в их лица.

— Слушай, командир, ты так смотришь на нас, словно прощаешься, — заметил старший сержант Криворучко: между командиром и его подчиненными соблюдалась негласная договоренность: на «ты» среди своих и на «вы» при посторонних. — Случилось что? А может, нужно кому башку отвинтить за тебя? Так скажи, мы это враз организуем!

— Не сомневаюсь, — с еле заметной улыбкой вздохнул Богомолов.

По его тону бойцы вдруг поняли, что шутки нужно пока оставить: все сразу же замолчали и серьезно уставились на командира.

— Завтра ранним утром мы улетаем в Кабул.

— Наконец-то!

— Слава Богу!

— А то киснуть стали!

В этих возгласах слышалось явное облегчение: всем действительно надоело околачиваться столько времени без настоящего дела.

— С какого аэродрома? — спросил Серокрылов.

— На этот раз с Чкаловского.

— А что за аэродром?

— Министерства обороны.

— Что брать с собой?

— Ничего. Документы и личные вещи вернуть в спецотдел, новые документы и новое обмундирование получим прямо перед посадкой в самолет.

— Оружие?

— Получить полный боекомплект.