Чтение 34–й страницы книги ~Правосудие Бешенного~

— Очень!

— Говори!

— На меня напали!

— Кто?

— Люди Джанашвили…

— Минуту…

Савелии слышал, как Богомолов извинился перед кем-то и попросил оставить его одного.

— Продолжай, крестник. Трупов много?

— Десятка полтора…

— Понятно, «чистильщики» нужны? — вздохнул генерал.

— Желательны…

— Надеюсь, структуры пока не вмешались?

— Пока нет. — Акцентировав слово «пока», Савелий дал понять, что времени в обрез.

— Говори где и ко мне!

Назвав место происшествия, Савелий вернулся к Ростовскому.

— Как с моей машиной, сможет ехать?

— Еще как! — отозвался умелец Ростовского. — Летать может…

— В таком случае двигаем потихоньку отсюда! — сказал Бешеный.

Все направились к «Линкольну». Они с Ростовским чуть приотстали, и по дороге Ростовский озабоченно сказал:

— Слушай, братишка, зная тебя, уверен, что ты откажешься, и все-таки, может, стоит приставить к тебе пару смышленых ребятишек? Лысый Нуга на все может пойти: у него сил достаточно! И чем ты ему насолил?

— Да нет, Андрюша, все нормально: если что — позвоню…

— А что с этими тремя, правда замочил?

— И еще бы не раз замочил! — зло подтвердил Савелий и, не вдаваясь в лишние подробности, поведал печальную историю с изнасилованием домработницы Малютина.

— Вот беспредельщики! — презрительно сплюнул Ростовский. — Значит, Паленый был прав, говоря, что ты замочил Сему, Кишку и Толика-Комода… Ладно, держись, братишка! — Они обнялись на прощанье и уселись в свои машины…

Савелий выехал на Кольцевую и направился на Лубянку. Въезжая в Москву, он видел, как мимо него промчались две машины со знакомыми номерами ФСБ.

«Как всегда, „сантехники“ вовремя…» — улыбнулся про себя он.

Богомолов ждал его, и потому его сразу пригласили в кабинет.

— Ну, рассказывай! — недовольным тоном предложил Константин Иванович.

Однако, услышав рассказ, генерал несколько минут качал головой и вдруг предложил то, что с час назад уже предлагал Андрей Ростовский:

— Может, стоит прикрывать тебя, пока ты занимаешься Джанашвили?

— Зачем подвергать опасности ваших людей? Да и одному легче работать… Вы же знаете, что я — волк-одиночка!

— Пойми, я не хочу тебя потерять!

— Хлопотно все это! — отшутился своей вечной фразой Савелии и улыбнулся.

— Вечно ты со своими шутками… Все-таки советую: подумай и не отказывайся, крестник! Обещаешь?

— Договорились! — согласился Бешеный лишь для того, чтобы успокоить Богомолова…

После всего, что с ним произошло, Сергей Петрович Малютин не мог дальше находиться на своем посту. Он постоянно корил себя за упрямство:

«Я мог бы быть преуспевающим адвокатом, отлично содержать семью благодаря своим профессиональным знаниям и радоваться жизни. А вместо этого я опозорен на всю страну, моя жена от боли не может ходить, а мои дети наверняка презирают меня за неспособность оградить семью от опасностей. Вот что со мной сделала эта так называемая российская политика! Будь она проклята вместе с теми, кто ею заправляет!»

Не слушая ничьих советов, Малютин подал начальству рапорт о своей отставке. Уговаривая себя, что сделал это без всякого сожаления, он начал готовиться к тому, чтобы передать все имеющиеся у него дела своему будущему преемнику.

Но, видимо, внутри у Сергея Петровича все-таки остался гореть маленький огонек профессионального самолюбия… Он прекрасно понимал, что после его ухода все уголовные дела, связанные с президентским окружением и остальными, облеченными высокой властью людьми, попадут под сукно или будут вовсе закрыты.

Он позвонил Савелию и попросил о встрече. Они снова увиделись в парке Лосиный Остров.

Говорков принял с пониманием известие об отставке Малютина. Единственное, о чем он жалел, что теперь с уходом следователя с работы у Джанашвили опять появится уверенность в своей силе и безнаказанности.

— Вот, возьмите… — произнес Малютин, протягивая пухлый портфель Говоркову.

— Что в нем?

— Копии наиболее важных уголовных дел.

Я только вам могу доверить эти. документы. Пусть они будут у вас. Может быть, когда-нибудь для них и придет время. Если хотите, попытайтесь их обнародовать. Только лучше этого не делать: в суд эти дела не пойдут, а преступники успеют замести следы, узнав, что о них уже известно Генпрокуратуре…

— Спасибо за доверие, Сергей Петрович.

— Да ладно вам! Это все, что я еще могу сделать.

— Спасибо! — Савелий крепко ответил на рукопожатие.

— И прошу вас, будьте максимально осторожны! Вы можете остаться один на один с этим змеиным клубком…

— Мухтар постарается!

— Вот и хорошо…

Это были последние слова Малютина, которые Савелий от него услышал. Через два дня, не успев полностью сдать свои дела, Сергей Петрович неожиданно для всех, кто его знал, скоропостижно скончался в собственном кабинете.

Официально было объявлено, что Малютин умер прямо на рабочем месте от обширного инфаркта миокарда.

Случившееся с Малютиным не нравилось Савелию все больше и больше. Уж слишком много вопросов возникало в связи с его странной, столь скоропостижной кончиной. Все сходилось к тому, что следователя поспешили убрать именно до того момента, как он покинет свою должность.

«Видимо, кому-то удобно и выгодно прикрыть его смертью пропажу важных документов, — думал Савелий, — не удивлюсь, если мне скажут, что теперь в Генпрокуратуре кое-каких документов не могут найти… Если у Малютина в сейфе хранились дела, копии которых он предусмотрительно передал мне, и если теперь их нет и в помине — значит, мои предположения верны и смерть его наступила не от внезапно постигшей его болезни, — продолжал размышлять он, — а в силу его должностного положения и профессиональной принципиальности. Ну а элегантно умертвить человека у нас специалистов — как грязи! Хоть в ГРУ, хоть в той же ФСБ… Надо обсудить эту тему с Константином Ивановичей — может, ему с его верха виднее».

Савелий взял одну из папок из портфеля Малютина и, договорившись с Богомоловым о встрече, поехал к нему. Был поздний вечер, генерал все еще работал, когда к нему в кабинет зашел Говорков. Под мышкой Савелий держал папку.

— Садись, Савушка, попей чайку, я сейчас освобожусь… — Константин Иванович что-то быстро писал, время от времени заглядывая в свой рабочий блокнот.

Наконец он оторвался от писанины, со вздохом облегчения отодвинул бумаги от себя и, встав из-за своего рабочего стола, переместился в кресло напротив Савелия.

— Ну, что там у тебя? — Генерал пытался говорить бодро, но его выдавали усталые глаза, которые даже слезились, и резко проступившие на лице морщины.

— Опять что-то на Джанашвили выкопал? Или все Велихова мечтаешь достать?

Говоркову даже стало немного жаль своего «крестного», но ему крайне необходимо было прояснить одну ситуацию, и как можно скорее, от этого зависело слишком многое.

— Константин Иванович, что вы думаете о смерти Малютина? — ответил Савелий вопросом на вопрос.

— А, и ты, стало быть, сомневаешься в том, что официально сообщили?

— Да, я считаю, что Сергею Петровичу помогли умереть. Вернее сказать, заставили.

— Говори проще — убили…

— Да, убили! Я знаю способ, как это проверить.

— Если ты хочешь попросить об эксгумации, то лучше не стоит. По правде говоря, мы смогли негласно подключить своих спецов-медиков к осмотру тела. Так вот, Савелий, они ни-че-го не обнаружили. Ничего, что указывало бы на другую причину смерти, кроме инфаркта. Хотя, конечно, сейчас есть такая химия, что убивает без следов… — Богомолов устало вздохнул. — Выпил, скажем, человек стакан сока — и у него кровоизлияние в мозг. А препарат, который ему насыпали в стакан, в крови за считанные минуты разлагается до состояния, при котором его нельзя установить… Идеальное убийство!

— Нет, Константин Иванович, я хотел предложить другой способ, без осмотра тела. Есть путь установить сам факт убийства и, может быть, даже тех, кто его заказал. Во-первых, в «Кремлевке» исчезла больничная карта Малютина. Конечно, эта пропажа сама по себе еще ничего не доказывает, но косвенно работает на мою версию. А во-вторых… Вот… — Савелий положил перед Богомоловым папку, — эту и еще с десяток ей подобных мне перед своей смертью передал на хранение Сергей Петрович. Там копии самых громких дел, которые он расследовал в последний свой год в Генпрокуратуре. Если хоть одного оригинала этих папок в прокуратуре не окажется, значит, логично заключить, что Малютина убили, чтобы прикрыть эту пропажу. Ведь после его смерти не у кого будет спросить, куда делся тот или иной документ. А по фамилиям подследственных можно без труда определить, кто был заинтересован, чтобы документы с их фамилиями исчезли.

— Ну, Савелий, ты и накрутил!.. — По тону генерала трудно было судить, восхищен он или недоволен.

Богомолов подтянул папку к себе и раскрыл ее. Мельком пробежав глазами первую страницу, генерал приподнял в удивлении бровь и принялся читать дальше. Страницы быстро замелькали под его пальцами, а лицо становилось все мрачнее и мрачнее. Закончив чтение, Богомолов аккуратно положил папку, закрыл и с явной опаской отодвинул от себя прочь, осторожно так, словно боясь, что она может взорваться.

— Ты хоть понимаешь, дурья ты башка, ЧТО ты таскаешь ко мне в кабинет у себя под мышкой?

— Конечно, батя.

— Ты мне сюда атомную бомбу приволок! Ты что, всерьез думаешь, что я помогу тебе организовать проверочку в Генпрокуратуре: вот, товарищи, у меня тут дело одно завалялось на заместителя руководителя администрации Президента, нет ли у вас точно такого же — может, вы потеряли ненароком?.. — Он поднялся и стал взволнованно ходить по кабинету из угла в угол. — Да ты знаешь, как с ним считается Президент? Да меня немедленно арестуют и не посмотрят на мои седины, генеральские погоны и выслугу лет! Нет, Савелий, твой способ не то что нехорош, он самоубийственно нехорош. А записываться в самоубийцы что-то совсем не хочется! И тебе не позволю!

— Но, Константин Иванович, разве мы…

— Как ты не поймешь, Савушка, я же военный человек, мне что приказали, то я и обязан исполнять!