же, теперь стылый и кисловатый запах, а в теле та же противная уста-
лость, тот же остаток бесконечного плача, начавшегося в полной темноте,
столько веков тому назад, где-то в другом мире, который оказался тем же
самым миром, где сейчас минута за минутой утверждается день, вторник,
семнадцатое июня. Ничего не осталось, ничто не началось, и эта пустота,
это отрицание всего сливались в нечто единое, в какую-то огромную глыбу
без поверхности и без граней, каменную пустоту, в которой не было места
ни для чего, даже для плача, для судорожного глотанья слез.
луйста, не вздумай строить из себя обиженную.
лицо. Не шевелясь, задыхаясь в потной, черной пустоте, Селия почувство-
вала, что даже ненависти не испытывает, что, если она и плакала, то сов-
сем по другой причине, хотя как будто плакала из жалости к себе или к
Элен.
лось лицо ее отца, утирающего рот салфеткой, и опять игры на пляже или у
бассейна.
"после" еще имеют какой-то смысл; и вдруг наступил рассвет, и за ее спи-
ной лежала неподвижно Элен. "Нет, я не буду устраивать трагедию, - поду-
мала Сеиия. - То, что я сделаю сейчас, я могла сделать раньше, но не
сделала. У меня нет права считать себя невиновной, чувствовать себя
жертвой".
медленно опустила одну ногу, за ней другую и села на край кровати. Халат
валялся у ее ног, она подняла его и направилась к дверям ванной, ни разу
не взглянув на Элен, уверенная, что та не спит и знает, что она хочет
уйти, но не пошевельнется. Она даже не очень старалась не шуметь - вода
из душа брызнула на зеркало, кусок мыла ударился о край раковины, прежде
чем упасть на резиновый коврик. Потом она включила свет в прихожей и за-
несла пустой чемодан в спальню, где Элен лежала, повернувшись спиной,
будто желая облегчить ей сборы. Селия оделась, открыла стенной шкаф,
сложила в чемодан одежду, книги, цветные карандаши. Чемодан был уложен
плохо и с одной стороны не закрывался, Селия билась с ним понапрасну,
почти не видя, что делает, так как полоса света из прихожей захватывала
только шкаф и кровать, в конце концов она подняла чемодан, как он был, и
понесла в гостиную. Сама не зная зачем, она прикрыла за собой дверь, и
тогда увидела куклу, лежавшую на табурете, головою к стене. Были ярко
освещены ее головка и кудри, под зеленой салфеткой виднелись выпуклости
туловища. Селия опустила чемодан на пол, кинулась к кукле, одним рывком
сдернула салфетку и швырнула куклу на пол - та разбилась с резким, как
взрыв, но тут же заглохшим стуком. Неподвижно стоя в дверях, Селия пос-
мотрела на Элен, в темноте почти неразличимую, и увидела, как та медлен-
но поворачивается, словно шум и впрямь ее разбудил и она еще не понима-
ет, в чем дело. Кукла сперва упала ничком, но от удара перевернулась на
спину и теперь лежала, расколотая на две половинки и с вывихнутой руч-
кой. Поднимая чемодан и готовясь выйти, Селия увидела туловище куклы и
что-то торчащее из разлома. Еще не понимая, она вскрикнула, крик этот
был вызван не дошедшим до сознания, непроизвольным ужасом, за которым
последовало паническое бегство, позади слышался голос Элен, тщетно ее
окликавший, устремленный в пустоту, а Селия бегом спустилась по лестнице
на улицу, пахнувшую хлебом, кофе с молоком и утром в восемь тридцать.
полненных трамваях, было нелегко разглядеть или угадать, где тот перек-
ресток, откуда мне предстоит еще идти пешком по улице Двадцать Четверто-
го Ноября; выйдя из трамвая, я, конечно, окажусь на улице с высокими
тротуарами и пройду по ней до пустыря, где железные ворота и трамвайные
депо, а потом будет улица и дом, где меня ждут, где я, быть может, смогу
отдать пакет и отдохнуть от этой поездки среди людей; теснившихся и тес-
нивших меня на каждом повороте, на каждой бесшумной остановке, завершав-
шейся резким звоном. Когда наконец, ушибаясь о сумки, и локти, и портфе-
ли, защищая резавший мне пальцы пакет, мне удалось выйти, то, едва сту-
пив на площадку трамвайной остановки посреди широкой улицы, я поняла,
что ошиблась и сошла то ли раньше, то ли позже того перекрестка, где
следовало выходить; чувствуя себя как бы вытолкнутой из трамвая грудой
тел, толпившихся на передней площадке, я смотрела, как он удаляется по
улице, которая, казалось, все расширялась, не становясь, однако, пло-
щадью, справа от меня высился какой-то холм с остатками запущенного пар-
ка или просто участками голой земли, он торчал посреди города, похожий
на курган, а за ним виднелись гараж и станция обслуживания с непременной
блестящей лужей машинного масла, - идеальный антураж для того, чтобы по-
чувствовать, что ты окончательно заблудилась с этим пакетом и боишься
опоздать, никогда уже не попасть туда, где тебя ждут. Где-то совсем да-
леко трамвай опять остановился после бесшумного движения по рельсам, во
время которого Хуану, стиснутому скоплением тел и сумок, пришлось вся-
чески исхитряться, чтобы вытащить двумя пальцами монету из глубины кар-
мана, между тем как на задней площадке толстая женщина в фуражке, залом-
ленной набекрень, протягивала руку между плеч пассажиров, и каждый с
трудом доставал монету и передавал ее соседу, чтобы тот передал кондук-
тору, и было что-то вроде беспрерывного курсирования монет и билетов,
возвращавшихся через те же или через другие руки, пока их не схватывали
вместе со сдачей, причем никто не протестовал, не ошибался и даже не
считал монеты. Почти в тот же миг, когда он поднялся на заднюю площадку,
Хуан увидел Элен на середине трамвая, и, возможно, он сумел бы проб-
раться к ней или хотя бы выйти на том же перекрестке, если бы в этот мо-
мент старуха не потребовала заплатить за проезд, и Хуан, и те, кто стоял
с ним рядом, были вынуждены помогать друг другу, передавая деньги, и би-
леты, и сдачу, из-за этого он замешкался и не успел пройти вперед, когда
Элен, ни разу не оглянувшись, уже собиралась выходить, и Хуан потерял ее
из виду, как если бы ее вытолкнула из его поля зрения плотная масса
сгрудившихся тел. А когда ему тоже удалось выйти, уже гораздо дальше,
перекресток был обычным перекрестком города, уходили вдаль торговые ряды
и аркады, и где-то в глубине начинался новый город с домами-башнями и
мерцающим блеском канала. Идти обратно, чтобы искать Элен, было невоз-
можно - улицы сразу же стали раздваиваться и на каждой улице было по
две, а то и по три трамвайных линии. Оставалось лишь прислониться к сте-
не да выкурить горькую и короткую сигарету, как он уже курил когда-то в
подъезде на парижской улице, и наконец спросить у первого встречного,
где находится Домгассе, и поплестись обратно в гостиницу. Не слишком
взбудораженная бессонной ночью, Телль, сидя возле кровати, читала роман.
Решила, что лучше вернуться, было так жарко. Если хочешь помыться, вода
еще теплая, хотя уже поздно и в отеле экономят. Какое у тебя лицо, бед-
ный ты мой!
Выпьем, о моя Лесбия, выпьем чего угодно, что есть под рукой. Спасибо.
дыша с облегчением, Хуан встал, чтобы глотнуть виски. Телль уже опереди-
ла его на два стакана, и это было заметно по ее глазам, по особому выра-
жению рта.
- Вот увидишь, с завтрашнего дня в тех двух комнатах будут жить другие
люди.
возвращаемся в "Козерог".
рачный бульон, не то по четвергам? не то по вторникам.
настоящий спортсмен, и я не стала тебя догонять, бежать по улице в сан-
далетах - это же самоубийство. Но если ты сел в трамвай, тогда, конечно,
знаю. В трамваях нас всегда ждет наша судьба, это я узнала еще в Копен-
гагене, давным-давно. Ну и ты, естественно, потерял ее из виду.
я тебе говорю, - проворчал Хуан, протягивая ей стакан, чтобы она налила
еще.
какая гнусная тоска. Не правда ли, кажется невероятным? Уезжаешь так да-
леко, часами летишь в самолете через горные хребты, и вдруг в первом по-
павшемся трамвае...
не знаешь, что трамваи - это и есть Немезида, разве ты их никогда не ви-
дел? Все они всегда один и тот же трамвай, только войдешь и сразу ви-
дишь, что все как всегда, - неважно какая линия, какой город или конти-
нент, какое лицо у кондуктора. Почему теперь все меньше трамваев, -
блеснула остроумием Телль, - люди уже догадались и их уничтожают, это
последние драконы, последние Горгены.
Эдипа и сфинкса поистине должен был происходить в трамвае. Где еще может
оказаться Элен, как не на этой ничейной земле? Где ты мог ее встретить,
как не в трамвае, бедный мой неудачник? Ну, для одной ночи предовольно,
правда ведь?
разрешила себя целовать. Горечь рта с утренним перегаром сливовицы, с
привкусом виски, и отдельных номеров, и потайных фонарей, и англичанок"
покоренных древним привидением, все тщетное желание без любви после
Буркатовский Сергей
Лукьяненко Сергей
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Прозоров Александр
Прозоров Александр