портных из Флоренции. Но Персерен, задетый за живое в своем патриотизме
и самолюбии, обратил в ничто чужеземцев своими рисунками узорчатой парчи
и своей неподражаемой вышивкой гладью. Дело кончилось тем, что сам Кон-
чини первым отказал своим соотечественникам и так высоко оценил таланты
французского мастера, что одевался лишь у него и в тот день, когда Витри
застрелил его на мостике во дворе Лувра, на нем был сшитый у Персерена
костюм. Этот костюм парижане с удовольствием разорвали на части вместе с
прикрываемой им человеческой плотью.
довик XIII не обрушил на него кары, великодушно простив его, сохранил за
ним его должность. К тому времени, когда Людовик XIII Справедливый явил
столь великий пример беспристрастия, Персерен успел уже воспитать двоих
сыновей, и один из них испробовал свои силы на свадьбе Анны Австрийской,
изготовил для кардинала Ришелье тот самый испанский костюм, в котором
кардинал протанцевал сарабанду, создал костюмы для трагедии "Мирам" и
пришил к плащу герцога Бекингэма жемчуг, которому суждено было просы-
паться на паркет Лувра.
Сен-Мара, мадемуазель Нинон, де Бофора и Марион де Лорм. И к моменту
кончины своего отца Персерен III был в апогее славы.
вика XIV. У него не было сына, и это составляло печаль его жизни, так
как вместе с ним угасала династия, но у него было несколько подающих на-
дежды учеников. У него были также карета, имение, самые рослые во всем
Париже лакеи и, по специальному разрешению короля, свора гончих. Он оде-
вал де Лиона и Летелье, оказывая им своеобразное благоволение, но, буду-
чи политиком, воспитанным на государственных тайнах, он никак не мог
сделать удачный костюм Кольберу. Это необъяснимо, но тем не менее это
так. Великие люди, в чем бы их таланты ни проявлялись, живут неуловимыми
и неощутимыми на глаз побуждениями; они действуют, не зная и сами, что
именно побуждает их к тому или иному поступку. Великий Персерен (а вели-
ким был прозван, вопреки династическим обыкновониям, последний из них)
вдохновенно кроил юбку для королевы, придумывал особый фасон плаща для
королевского брата или вышивку для какого-нибудь уголка чулок принцессы
Генриетты, его супруги, но, несмотря на все свои дарования, не мог за-
помнить мерку Кольбера.
и я никогда не увижу его в хорошо сшитом костюме, хотя этот костюм и
сшит моею иглой.
чайно ценил его мастерство.
вместе с тем до того сухощав, что придворные остряки утверждали, будто
ему грозит опасность сломаться. Его слава и состояние были настолько
внушительны, что брат короля, и он же некоронованный король щеголей,
брал его под руку, беседуя с ним о модах, и даже наименее склонные к
платежам придворные, и те не осмеливались затягивать с ним расчеты, ибо
Персерен шил в кредит не более одного костюма и никогда не брался за
второй, пока не был оплачен первый.
ми; напротив, он был почти недоступен для тех, кто обращался к нему
впервые. Вот почему Персерен отказывался обшивать третье сословие или
новоиспеченных дворян. Ходила даже молва, утверждавшая, что в благодар-
ность за подаренное Персереном парадное кардинальское одеяние Мазарини
сунул ему в карман дворянскую грамоту.
кита и что при своих восьмидесяти годах он снимает мерку, чтобы сшить
дамский корсаж, достаточно твердой рукой.
Портоса.
как я, - говорил Портос по дороге, - столкновения с наглостью этого Пер-
серена, который, должно быть, ре слишком учтив; считаю нужным предупре-
дить, что, если он позволит себе непочтительность, я задам ему хорошую
трепку.
чем не тревожиться и могли бы не тревожиться даже в том случае, если б
были совсем не тем, чем являетесь. Или, быть может, Персерен в чемнибудь
виноват перед вами?
сомненно, напутал.
серен живет на углу улицы АрбрСек.
торая перед нами.
рока впереди стоящим каретам, которые прибыли раньше, чем мы.
на новое место?
войдем в дом, даю вам в этом честное слово, особенно если первым двине-
тесь вы.
была заперта, и лакей, стоявший у входа, объяснял знатным заказчикам,
что в настоящий момент г-н Персерен решительно никого не может принять.
Тот же лакей конфиденциально сообщил одному вельможе, к которому благо-
волил, что г-н Персерен занят пятью костюмами для короля и обдумывает у
себя в кабинете украшения, цвет и покрой этих костюмов.
от того, что могут распространить его дальше, другие же, более упорные и
настойчивые, требовали, чтобы дверь была открыта немедленно, и среди
этих последних бросались в глаза три кавалера с голубой орденской лен-
той, которым предстояло принять участие в балете на празднестве в Во, -
ведь балет, разумеется, не состоится, если на них не будет костюмов,
скроенных рукой великого Персерена.
сквозь толпу, добрался наконец до прилавков, за которыми подмастерья от-
бивались, как могли, от заказчиков. Мы забыли упомянуть, что Портоса,
наравне с прочими, не хотели пропустить в дом, но д'Артаньян, выйдя впе-
ред, произнес: "Именем короля", - после чего они беспрепятственно прошли
в дверь.
ладко, и они, в меру сил, пытались удовлетворить в отсутствие хозяина
нетерпеливые требования заказчиков, прерывая порой стежок, чтобы ввер-
нуть несколько слов, и когда чья-нибудь оскорбленная гордость или обма-
нутые надежды порождали опасность слишком бурного объяснения, тот, на
кого обрушивались особенно яростные нападки, внезапно нырял под прилавок
и скрывался под ним.
ниях весьма любопытную.
оценил ее по достоинству. Но после того как он бегло оглядел отдельные
группы, взгляд его остановился на человеке, сидевшем на табурете прямо
против него, причем голова этого человека лишь слегка возвышалась над
укрывавшим его прилавком. Это был мужчина лет сорока, с меланхоличным и
бледным лицом, с добрыми, светящимися умом глазами. Он рассматривал да-
Артаньяна и всех других, подперев рукой подбородок, как спокойный и лю-
бознательный наблюдатель. Заметив и узнав нашего капитана, он надвинул
на глаза шляпу.