вычеркнули себя из социалистического общества!
[кара!]
люди растут, как задуманы.
лагпункты штрафные, вроде "всесоюзного штрафника" Андзёбы под Братском --
всё с тем же кровавым капитаном Мишиным из Озерлага. Летом 1955 г. там было
около 400 штрафников (в том числе Тэнно). Но и там хозяевами зоны стали не
надзиратели, а заключённые.
-- откуда телевизоры? Ну, да уж я не перебивал, рад был послушать.
освобождением") еще Чеховым в "Сахалине": каторжные из разряда
исправляющихся имели право строить дома и вступать в брак.
годы, что было вполне естественно и выплачивалось так в Восточной Европе. Но
не столько ж людей и не по столько лет! Подсчитали, ахнули: "разорим
государство!" И перешли к компенсации двухмесячной.
учреждения, оно с каким-то внутренним поиском никак не может долго
оставаться в шкуре одного названия, что-то тяготит его, всё время должно оно
переползать в обновленную шкуру. Так получили мы и МООП. Кажется -- совсем
ново, правда, очень свежо для слуха? Но ехидный язык непременно обманет и
выдаст. Министерство-то получилось [[охраны]], то есть [[охранка]]? Вот рок
названий! Куда от них уйти?
преступника? Да никак, что' мы -- электронные машины, что ли! Мы не можем
всего учесть!
ОЛЖИР?! Особый Лагерь Жён Изменников Родины (был и такой).
так. Попросил слова и сказал: "Вы -- офицеры МВД, а мы, заключённые, --
преступники времён культа личности, мы с вами -- враги народа, и теперь
должны самоотверженным трудом заслужить прощение советского народа. И я
серьёзно предлагаю вам, гражданин майор, взять курс на коммунизм!" Записали
ему в дело: "нездоровые антисоветские настроения".
строчки блёклые, 6 часов я его разбирал. И чего там только нет! В частности
такое общее рассуждение: "Кто сейчас сидит в колониях -- [[трущобах
рабства]]? Вытесненная из общества буйная непримиримая прослойка из
народа... [[блок бюрократов]] пустил под откос жизни ту буйную молодежь,
которую опасно было вооружать теорией справедливых отношений". "Зэки --
вытесненные дети пролетариата, собственность ИТЛ".
встрече) такой случай: на индивидуальном свидании (то есть, в закрытом доме,
три дня) приехавшая к сыну мать была ему [[за жену]]. Сюжет античный, --
ведь и дочь кормила отца из сосцов. Но господин министр, кривясь от мерзости
этих дикарей, нисколько не думал -- как это холостому парню не видеть
женщины 25 лет.
Тавдинской колонии сидит 87-летний бывший офицер -- царский, да наверно и
белый. К 1962-му году он отбыл 18 лет [[второй]] двадцатки. Окладистая
борода, учётчик на производстве рукавиц. Спрашивается: за убеждения
молодости -- может быть сорок лет тюрьмы многовато? -- И сколько таких
судеб, непохожих на другие! Надо же узнать [[о каждом]], чтобы судить о
режиме для [[всех]].
погубить пищевод.
только пристреливают.
самого раннего сталинского времени, не было [политических]. Все миллионные
толпы, прогнанные перед вашими глазами, все миллионы Пятьдесят Восьмой были
простые [уголовники.]
раскланивался: политических? Нет!! У [[нас]]-то -- [[не]]-[[ет]]!
нашей кожи: почти и верилось! Даже старым зэкам. Зримо распустили миллионы
зэков -- так вроде и не осталось политических, как будто так? Ведь мы --
вернулись, и к нам вернулись, и наши вернулись. Наш городской умственный
круг как будто восполнился и замкнулся. Ночь переспишь, проснёшься -- из
дома никого не увели, и знакомые звонят, все на местах. Не то, чтобы мы
совсем поверили, но приняли так: политические сейчас, ну, в основном, не
сидят. Ну, нескольким стам прибалтийцам и сегодня (1968) не дают вернуться к
себе в республику. Да вот еще с крымских татар заклятья не сняли -- так
наверно скоро... Снаружи, как всегда (как и при Сталине) -- гладко, чисто,
не видно.
партии и в стране" (22 мая 1959 г. -- еще до Новочеркасска). "Теперь все в
нашей стране свободно дышат... спокойны за своё настоящее и будущее" (8
марта 1963 г., уже после Новочеркасска).
гражданской войны -- посунулся еще раз под саблю.
скрыли! Мгла всеобщего неведения так густа осталась и при Хрущёве, что не
только не узнала о Новочеркасске заграница, не разъяснило нам западное
радио, но и устная молва была затоптана вблизи, не разошлась -- и
большинство наших сограждан даже по имени не знает такого события:
Новочеркасск, 2 июня 1962 года.
истории. Обойдя крупную (но с мирным концом) забастовку ивановских ткачей на
грани 30-х годов, -- Новочеркасская вспышка была за сорок один год (от
Кронштадта и Тамбова) первым народным выступлением -- никем не
подготовленным, не возглавленным, не придуманным -- криком души, что дальше
так жить нельзя!
хрущёвских постановлений о повышении цен на мясо и масло. А по другому
экономическому плану, не связанному с первым, в тот же день на крупном
новочеркасском электровозостроительном заводе (НЭВЗ) также и снизили рабочие
расценки -- процентов до тридцати. С утра рабочие двух цехов (кузнечного и
металлургического), несмотря на всю послушность, привычку, втянутость, не
могли заставить себя работать -- уж так припекли с обеих сторон! Громкие
разговоры их и возбуждение перешли в стихийный митинг. Будничное событие для
Запада, необычайное для нас. Ни инженеры, ни главный инженер уговорить
рабочих не могли. Пришёл директор завода Курочкин. На вопрос рабочих "на что
теперь будем жить?" этот сытый выкормыш ответил: "Жрали пирожки с мясом --
теперь будете с повидлом!" Едва убежали от растерзания и он, и его свита.
(Быть может, ответь он иначе -- и угомонилось бы.)
другие заводы, те мялись, но не поддержали.) Вблизи завода проходит ж-д
линия Москва-Ростов. Для того ли, чтоб о событиях скорее узнала Москва, для