билеты -- парторгам предприятий и аппарату горкома). На одном судили 9
мужчин (к расстрелу) и двух женщин (к пятнадцати годам).
электровозостроительного дали обязательство досрочно выполнить семилетний
план".
ловить рабочих с хоругвями и лепить им бандитизм. И никакого бы
"революционного движения" как не бывало.
забила насмерть задержанного и потом помешала нести его на кладбище мимо
своего "отделения". Толпа разъярилась -- и сожгла отделение милиции. Тотчас
же были аресты. (Сходная история, в близкое время -- и в Муроме.) Ка'к
теперь рассматривать арестованных? При Сталине получал 58-ю даже портной,
воткнувший иголку в газету. А теперь рассудили умней: разгром милиции не
считать политическим актом. Это -- будничный бандитизм. Такая была
[инструкция спущена]: "массовые беспорядки" -- политикой не считать. (А что
ж тогда вообще -- политика?)
преступники, которых никак не коснулась "благодетельная волна, вызванная к
жизни..." и т. д. Бесперебойный поток за все десятилетия -- и когда
"нарушались ленинские нормы", и когда соблюдались, а при Хрущеве -- так с
новым остервенением.
Монахи, которых выбрасывали из монастырей (здесь многое сообщил нам
Краснов-Левитин). Упорные сектанты, особенно кто отказывался от военной
службы -- уж тут не взыщите, прямая помощь империализму, по нашим мягким
временам на первый раз -- 5 лет.
[воспитывать]: увольнять с работы [за веру одну]; подсылать комсомольцев
бить у верующих стёкла; административно обязывать верующих являться на
антирелигиозные лекции; автогеном перепиливать церковные двери, тракторными
тросами сваливать купола, разгонять старух из пожарной кишки. (Это и есть
[диалог], товарищи французские коммунисты?)
исполнять советские законы, то коммунизма придется долго ждать]".
приходится прибегать к [закону].
Закона: мы не судим закрыто, как при Сталине, не судим заочно -- а даже
полупублично (с присутствием полупублики).
январь 1964 г.
предлогом выяснения личности задерживают на трое суток в тюрьме (пока суд
пройдёт и напугать). Кинувший подсудимым цветы (вольный гражданин!) получил
10 суток. Столько же получил и баптист, ведший запись суда, запись его
отобрали (сохранилась другая). Пачку избранных комсомольцев пропустили через
боковую дверь прежде остальной публики -- чтобы они заняли первые ряды. Во
время суда из публики, выкрики: "Их всех облить керосином и запалить!" Суд
не препятствует этим справедливым крикам. Характерные приёмы суда: показания
враждебных соседей; показания перепуганных малолетних: выводят перед судом
девочек 9 и 11 лет (лишь бы сейчас провести процесс, а что потом будет с
этими девочками -- наплевать). Их тетрадки с божественными текстами
фигурируют как вещественные доказательства.
получивший от шахткома никакой поддержки именно потому, что он баптист. Но
дочь его Нину, восьмиклассницу, запутали, купили (50 рублей от шахткома),
обещали впоследствии устроить в институт, и она дала на следствии
фантастические показания на отца: что он хотел отравить её прокисшим ситро;
что когда верующие скрывались для молитвенных собраний в лес (в посёлке их
преследовали) -- там у них был "радиопередатчик -- высокое дерево, опутанное
проволокой". С тех пор Нина стала мучиться от своих ложных показаний, она
заболела головой, её поместили в буйную палату психбольницы. Всё же её
выводят на суд в надежде на показания. Но она всё отвергает! "Следователь
мне сам диктовал, как нужно говорить". Ничего, бесстыжий судья утирается и
считает последние показания Нины недействительными, а предварительные --
действительными. (Вообще, когда показания, выгодные обвинению,
разваливаются, -- характерный и постоянный выворот суда: пренебречь судебным
следствием, опереться на деланное предварительное: "Ну, как же так?.. А в
ваших показаниях записано... А на следствии вы показали... Какое ж вы имеет
право отказываться?.. За это тоже судят!")
за то, что не признают проповедников, присланных от атеиста,
государственного уполномоченного, а хотят своих (по баптистскому уставу
проповедником может быть всякий их брат). Есть установка обкома партии: их
осудить, а детей от них оторвать. И это будет выполнено, хотя только что
левою рукой Президиум Верховного Совета подписал (2 июля 1962 г.) всемирную
конвенцию "о борьбе с дискриминацией в области образования". *(8) Там пункт:
"родители должны иметь возможность обеспечить религиозное и моральное
воспитание детей в соответствии с их собственными убеждениями". Но именно
этого мы допустить и не можем! Всякий, кто выступит на суде по сути,
проясняя дело -- непременно обрывается, сбивается, запутывается судьёю.
Уровень его полемики: "[когда] же будет конец света, если мы наметили
строить коммунизм?"
идти в кино или на танцы, я читала Библию и молилась -- и только за это вы
лишаете меня свободы. Да, быть на свободе -- большое счастье, но быть
свободным от греха -- бо'льшее. Ленин говорил: только в Турции и в России
сохранились такие позорные явления, как преследования за религию. В Турции я
не была, не знаю, а в России -- как видите". Её обрывают.
Подсудимые встречают приговор [с радостью] и молятся. "Представители с
производства" кричат: "Мало! Добавить!" (керосином поджечь...)
родственников узников", который стал издавать рукописные ведомости обо всех
преследованиях. Из ведомостей мы узнаём, что с 1961 по июнь 1964 года
осуждено 197 баптистов, *(9) среди них 15 женщин. (Все пофамильно
перечислены. Подсчитаны и иждивенцы узников, оставшиеся теперь без средств
пропитания: 442, из них дошкольного возраста 341). Большинству дают 5 лет
ссылки, но некоторым -- 5 лет лагеря [строгого] режима (только-только что не
в полосатой шкуре!), вдобавок еще и 3-5 лет ссылки. Б. М. Здоровец из Ольшан
Харьковской области получил за веру 7 лет строгого режима. Посажен 76-летний
Ю. В. Аренд, а Лозовые -- всею семьёю (отец, мать, сын). Евгений М. Сирохин,
инвалид Отечественной войны 1 группы, [слепой на оба глаза], осужден в селе
Соколове Змиёвского района Харьковской области на 3 года лагерей за
христианское воспитание своих детей Любы, Нади и Раи, которые отобраны у
него решением суда.
использовать грубо-подделанные документы. Подсудимый протестует: "Это не по
совести!" Рычат ему в ответ: "Да [закон] вас сомнёт, раздавит и уничтожит!"
"соблюдались нормы".
переданное из лагеря на волю. Автор имел 25, отсидел 16 (1944 -- 60),
освобожден (видимо, по "двум третям"), женился, поступил в университет --
нет! в 1965-м пришли к нему снова: собирайся! не досидел 9 лет.
навешивали [четвертные] железными хомутами, концы сроков -- 70-е годы! Вдруг
новый кодекс (1961) -- не выше 15 лет. Да юрист-первокурсник и тот понимает,
что стало быть отменяются те 25-летние сроки! А у нас -- не отменяются. Хоть
хрипи, хоть головой об стенку бейся -- не отменяются. А у нас -- даже
пожалуйте досиживать!
покинутые однобригадники, однокамерники, встречные на пересылках. Мы их
давно забыли в своей восстановленной жизни, а они всё так же потеряно,
угрюмо и тупо бродят всё на тех же пятачках вытоптанной земли, всё меж теми
же вышками и проволоками. Меняются портреты в газетах, меняются речи с
трибун, борются с [культом], потом перестают бороться -- а 25-летники,
сталинские крестники, всё сидят...
передовые американские, германские, французские студенты! Для вас -- этого
мало всего. Для вас -- и вся моя эта книга сойдёт за ничто. Только тогда вы
сразу всё поймете, когда "р-руки назад!" пото'паете [[сами]] на наш
Архипелаг.
временем: счёт уже не на миллионы и не на сотни тысяч.
вспыхивают [юридические эпидемии], облегчая мозговой процесс юридических
работников, и даже газеты подсказывают умеющим их читать: стали писать о
хулиганстве -- знай, повально сажают по хулиганской статье; пишут о
воровстве у государства -- знай, сажают расхитителей.