повторил Поль. - Правда, Пьер, ты не хочешь, чтоб тебя трогали?
и одобрительно мычал.
маленьких глазах.
операции.
любит. Но я не дам себя переделывать и Пьера тоже не дам.
Поль! И почему ты мне не веришь, разве я тебя когда-нибудь обманул?
любит, только один Пьер. Вот ему я верю, а больше никому...
обманывал, ты это запомни. Я не люблю врать.
комната была перечерчена голубовато-белыми квадратами лунного света и
черными тенями решеток и рам. Раймон лежал с открытыми глазами, стараясь
понять, что же его разбудило. Вдруг он услышал шепот за ширмой профессора.
Шепот доносился явственно: Раймон лежал неподалеку.
говорил профессор Лоран.
оперировать меня вы наверняка сможете, - настойчиво шептал Мишель. - Сидя.
Я буду лежать на полу, на кушетке, где хотите. И ведь это проще, чем с
Франсуа. Не надо менять голос, только лицо.
лицом.
Потом тот, кто заместит его.
лицом-маской. А разве я не человек? Я бы доказал им...
Скажи правду, мне нужно знать.
проболеете, будете лежать в клинике... А я...
зачем тебе другое лицо?
смогу ходить по улицам, говорить с людьми, и никто не догадается, что я не
как все.
только в лице. Тебя будут принимать за сумасшедшего: ведь ты не знаешь
самых простых вещей, которые знает даже маленький ребенок.
помощниками, ведь они знают жизнь. Сделайте мне лицо, прошу вас, очень
прошу! Как мне просить вас? Стать на колени?
время не слушал разговора. Потом он высунулся из-под одеяла и снова увидел
бело-голубые и черные квадраты и кресты на полу и услышал шепот за ширмой.
возьми, это ты тоже в книгах научился - целовать руки?
веснушки, он отчаянным жестом взъерошил волосы и проговорил, глядя в
пространство:
не выдержит. Уж очень слаб, - сказал Раймон. - Потом, надо пригласить
хорошего врача. Что этот Мишель понимает, в конце-то концов, какой у него
опыт!
отказался.
тогда...
он. - Почему не посоветоваться с опытным, знающим человеком? Разве
Мишель...
знает, что со мной, а постороннему человеку этого не объяснишь. В этом вся
штука. И, вдобавок, этот врач кому-нибудь расскажет, какой интересный
случай ему попался, кто-нибудь заинтересуется, начнет соображать,
докапываться, и тогда...
завтракали на кухне. - Этот Мишель, он пока нарочно не пускал в ход все
известные ему средства. Он ведь хотел доказать профессору, что нужно
лечиться, что в лаборатории оставаться нельзя. А теперь у него совсем
другие намерения. Вот посмотрите, он в лепешку расшибется, чтобы поднять
профессора на ноги.
возразил Альбер. - Он просто не решился бы на такие отчаянные
эксперименты. Что ж, по-вашему, профессор Лоран ничего не понимает и
покорно подчиняется Мишелю? Но я боюсь другого: сейчас, стараясь поднять
профессора на ноги, как вы говорите, Мишель может перемудрить с гормонами
и стимуляторами. А в теперешнем состоянии профессора это может оказаться
для него гибельным. Вот тут уж трудно уловить границу между дозволенным и
недозволенным. Но в одном профессор Лоран безусловно прав: даже самый
хороший врач, не зная, что именно довело его до такого состояния, не
сможет ему помочь.
попрошу: поговорите с Луизой, объясните, что ей там, наверху, делать
нечего.
профессора. Объясните ей, что этого не нужно. Она все равно не выдержит
там...
Меня она скорей поймет, будьте уверены!
вслед:
Луизе с ним будет несладко. Знаю я таких. Он только о себе и думает.
ревнуешь, а не он.
у вас там новенького наверху?
сидят за ширмой и ото всех шарахаются. И, вдобавок, плохо с Франсуа.
Операция прошла прекрасно, а теперь у него парализовано лицо, какие-то
боли в горле, он еле говорит. Мишель делает ему электромассаж, но пока
лучше не становится. Профессор очень огорчен - может сорваться
демонстрация. А тут еще Мишель настаивает, чтоб ему сделали операцию...
поди-ка разбери, что он за штука. Вот увидишь - все будут думать, что
человек, только чудной немного... Послушай-ка, приятель... тут вот какое
дело... - Роже подумал, поколебался. - Есть для нас обоих работа. В
Шломо Вульф
Самойлова Елена
Афанасьев Роман
Панов Вадим
Верещагин Олег
Свержин Владимир