письмо отправлено, я сам им потом доложу.
Ивета с возрастающим беспокойством наблюдала за его лицом. Не нравилось ей
поведение Ивана, ой, не нравилось! И чем больше она смотрела на него, тем
тревожнее замирало ее сердце.
Кожина:
чем дело?
готовясь открыть ей что-то необыкновенно важное, но так ничего и не
сказал. Не решился.
наверное, запретили летать: Ведь правда, а? И я знаю, что ты задумал: ты
хочешь помочь доктору Коринте. Я прямо так и чувствую, что ты думаешь
именно об этом!.. Ну, чего ж ты молчишь?
осторожен! Я умру, если с тобой что-нибудь случится!
подтвердил ее догадку.
пошел к пещере. В помещении штаба его ждал один Локтев. Майор пристально
посмотрел сержанту в лицо и сказал:
должность особенная.
Меня не проведешь: Я тебе вот что хотел сказать. Летать не смей. Ни при
людях, ни тайком. Об этой твоей способности не должна знать в отряде ни
одна живая душа.
и не пытался ни во что вникать. Ему это ни к чему. А вот Владик совсем
другое дело.
летать.
займись.
болтать об этом нельзя.
прикажете заниматься?
тебя отправлю в Москву, там и налетаешься!
пристального взгляда.
твою дисциплинированность.
этого он не выходил из пещеры, лежал в темноте на койке, усиленно что-то
обдумывая. От обеда отказался и лишь вечером, при раздаче ужина, появился
перед окошком кухни со своим котелком. После ужина отыскал Ивету, взял у
нее письмо и снова скрылся, ничего не ответив на тревожные вопросы девушки.
сон и лишь часовые бодрствовали на своих постах, Кожин тайком вышел из
пещеры, проскользнул в темноте мимо поста на площадке и скрылся за
выступом скалы. Здесь он с минуту постоял над обрывом, прислушиваясь к
неугомонному переплеску волн в потоке, потом поправил на себе одежду,
потуже затянул пояс и вдруг, мягко оттолкнувшись от твердой каменной
опоры, поднялся в воздух. Никем не замеченный, он, словно призрак, растаял
в ночном небе, и лишь чуткий Тарзан лесника Влаха недолго полаял ему вслед.
отсутствие сержанта Кожина никого не встревожило. Спустя два часа летающий
человек так же незаметно приземлился на краю обрыва за утесом и как ни в
чем не бывало вернулся в пещеру на свою койку.
ужасное и невероятное приключение, что надолго лишился душевного покоя.
отличалась особым разнообразием: допросы, пытки, протоколы, затем снова
допросы и снова пытки. И тем не менее "работа" требовала большой
собранности и выдержки.
на них не действовали никакие угрозы, никакие истязания. Это, конечно,
было утомительно.
времена Яна Жижки, - было мрачным и грубым сооружением. Однако Штольцу оно
нравилось, особенно своей круглой средневековой башней, поднимавшейся над
въездом в тюремный двор. Гладкий конус башни возвышался над остальными
строениями метров на двадцать. Под самой крышей, словно бойницы древней
крепости, виднелись узкие окна.
себе рабочий кабинет. Здесь он вершил допросы и делал предварительные
внушения.
для "окончательной доработки", Штольц решил немного передохнуть и
освежиться в одиночестве крепким кофе с коньяком.
был настойчивый, довольно громкий и быстрый. Он повторился три раза подряд
с короткими промежутками.
Ему и в голову не пришло, что это может быть человек. Ведь такая высота!
стол, поднялся с кресла.
благообразного пастора. Быстро выключив свет, он рывком поднял бумажное
затемнение и распахнул окно.
ни малейшего шороха. Лишь где-то далеко, на окраине города, лаяли собаки.
только тут заметил, что на стекле с внешней стороны что-то белеет. Что бы
это могло быть?.. Снова открыв окно, он пощупал белое пятно рукой. Бумага!
Бумага, приклеенная к стеклу!
осветил не успевший просохнуть листок и осторожно снял его со стекла.
Затем торопливо закрыл окно, опустил на него затемнение и включил в
кабинете свет. Тут же, не отходя от выключателя, прочел на листке
следующие четкие строки, написанные химическим карандашом:
к-овской больницы. В случае отказа вас ждет неминуемая смерть. В моей силе
и решимости вы уже убедились на примере подлого предателя Майера, которого
я казнил. Не доводите меня до крайности. Ночной Орел".
передвигая ослабевшие ноги, он прошел к столу и упал в кресло. Это был
нервный шок от испуга. Но вызвало его не содержание записки, а тот
загадочный, совершенно необъяснимый способ, которым она была доставлена на
вершину абсолютно недоступной башни.
крыши этого сделать невозможно. У ворот тюрьмы стоят часовые, вход в башню
тоже охраняется.
никакого разумного объяснения. Если почтовый голубь, то голубь никак не
смог бы приклеить записку на стекло. Это мог сделать только человек, а
человеку по гладкой двадцатиметровой стене сюда не добраться.
Фантасмагория какая-то!
Ночной Орел знает Коринту, то Коринта обязан знать Ночного Орла.