что-нибудь с Андреем, то пусть они, эти маленькие бумажечки, принесшие
столько радости и тревоги, останутся у нее. Фиалку она оставила в его
блокноте. Пусть и он вспоминает тот чудесный апрельский день, когда
бродили в лесочке, и она нашла первую весеннюю фиалку. Он попросил у нее
тогда эту фиалку, и она поняла, что он просит, чтобы она любила его... Он
положил фиалку в блокнот, спрятал его на груди... Милый, сколько нежности
в нем, в большом и сильном! Тогда не было в его глазах этой страшинки,
тогда они были ясными и их не затуманивал испуг. Они смотрели на нее
открыто, такие глубокие и любящие, а теперь... Что же случилось с ним?
Алексеевичем. Тогда впервые ей стало страшно. До этого вечера еще
казалось, что все будет хорошо, все как-то обойдется, выяснится с Андреем
и, как знать, быть может, они еще будут счастливы. О, как бы они были
счастливы, если бы смогли быть вместе! Да, казалось... Но тогда, вечером,
в полумраке веранды впервые закралось в душу страшное, незабываемое.
Браунвальд... Необычайное открытие, которое может принести столько благ
людям и которое... Браунвальд... Зверски изуродованные люди... Опасение,
что открытие и теперь стремятся использовать во вред человечеству, и
сейчас работают над тем, чтобы наводнить мир губительными волнами, ищут
возможности подобраться к секретам советской науки... А если и Андрей?!.
разъяснит, поможет, успокоит. Он поймет ее.
был занят, то одолевали сомнения и нерешительность. Все утро она сновала
по коридорам второго и третьего этажей главного корпуса. В кабинет входили
и выходили сотрудники. Вошел и вышел заместитель директора. Вышел
незнакомый, никогда не появлявшийся в филиале человек. Теперь, наверное,
там уже нет никого. Женя спросила у секретаря, кто у директора. "Титов", -
ответила секретарь. Женя быстро вышла из приемной, почему-то не хотелось
встречаться с Иваном Алексеевичем - и на лестнице столкнулась с Никитиным.
Он спешил к Зорину.
заветных дверей, пока не выйдет оттуда Андрей. В вестибюле третьего этажа
можно было тихонько сидеть на стуле за большим шкафом. Отсюда хорошо видна
часть коридора с огромной белой дверью, ведущей в приемную директора.
безумно блуждают, бледен... Что произошло у Зорина? Никитин шел, казалось,
ничего не видя перед собой. Он не заметил и Женю, вставшую со стула, и
быстро направился к лестнице. Женя уже собралась окликнуть его, когда к
ней подошел старший лаборант спецлаборатории.
Таблицы сливались в расплывающиеся полосы непонятных и ненужных цифр.
Звонок пришел как спасение. Судорожно собрав все документы, Женя поспешила
в секретную часть. Наконец, документы сданы и можно бежать в наладочной.
Пусть будет что угодно, но увидеть Андрея, спросить, что произошло у
Зорина!
охряно-красная луна и в нерешительности повисла над перелеском.
домика, где жил Никитин, замедлила шаг. Посмотрела на окна. Ставни
закрыты, темно. Непонятно - дома он или еще не приходил.
Женя поспешно покупает что-то совсем ненужное и почти бегом отправляется
обратно.
светом несколько домиков, а дальше, до следующего фонаря, и домики, и
зелень погружены в голубоватый лунный полусвет.
тени акации у изгороди соседнего дома. Она слышит, как бьется ее сердце.
Страшно оставить любимого в такие минуты и страшно от мысли, что, может
быть, он... Нет, нет, не верится, надо пойти к нему. Сейчас, именно
сейчас, когда ему так тяжело, хочется быть с ним и хотя бы нежностью своей
помочь ему. Но удерживает не то девичий стыд, не то страх перед тем, что
он оттолкнет теперь ее или убежит, как в тот вечер, когда написал "люблю"!
оглядываясь, пошел в конец поселка, за которым начинался карьер.
него напрямик, а стал медленно и осторожно пробираться вдоль огородов.
после вызова к Зорину. Все кончено. Пропал! Но как это могло произойти?
Как узнали, что блокнот... Он сам забыл о нем, забыл, что именно с ним
пошел в ту ночь...
пробирался к станции железной дороги.
сердцу, а в голове все путалось, все смешивалось воедино - и то, что было
давно, много лет тому назад, и то, что происходило теперь... Была такая же
ночь. Луна, поблескивали рельсы узкоколейки, и он спешил на станцию.
Встретиться надо было на станции, а он опаздывал. Встретились там, на
линии от завода к карьеру... И сейчас рельсы... Нет-нет, теперь рельсы
проложены гораздо дальше, а на том месте... Бурьян, темные кусты встают
под мертвенным светом луны, словно какие-то зорко следящие фигуры.
почуялось, что тишину прорезал крик.
оставили у себя. Зачем? Почему академику понадобилось, чтобы именно он
делал записи? Почему присутствовал этот инженер из главка? Но как это
случилось? Как узнали, что именно в этой книжке он нес листочек сплава,
завернутый в кальку, и здесь передал ему? Он сам забыл о книжке и
теперь... Нет, это было тогда... Или это он сейчас идет встречать _его_?..
Нет, это было тогда. Тогда не следили, но и тогда было страшно, а потом
стало легко... Цепь была оборвана, и можно было жить. Все было кончено. От
_него_ никто не приходил... Но как узнали?.. Блокнот лежал среди ненужных
книг, беря его, он забыл, что тогда из этой же книжки он вынул и передал
ему листочек. Тот вложил его в свою книжку, и теперь она вместе со
сплавом... "Ведь сплав не попал никому в руки. Никому! Сплав и сейчас
где-то здесь!" Вдруг волна какой-то смятенной радости охватила Никитина, и
он бросился в сторону от узкоколейки, туда, к зарослям бурьяна, но там
почудились шевелящиеся тени, и он ринулся назад к рельсам. Он оглянулся,
позади белела чья-то фигура, а внизу, под откосом, показалась другая,
темная, устрашающая.
выше по откосу, все ближе подползала к рельсам: запоздалый пешеход решил
сократить путь и пробирался напрямик от станции к поселку по давно
заброшенной дороге. Вот он уже показался над рельсами и под его ногами
зашумела, осыпаясь, порода. Никитин попятился назад.
слова и только прильнула к нему. Никитин, не спуская обезумевших глаз от
протянутой" к нему руки, постепенно пятился назад, потом оттолкнул Женю и
дико закричал:
перепрыгивал через кучки породы, падал, поднимался и снова бежал. Женя
бежала за ним, не переставая звать его, но силы покидали ее. Она отставала
все больше и больше и, наконец, споткнувшись, упала.
7. ВСТРЕЧИ
двадцатого по двадцать пятое сентября все двадцать семь пунктов работали
неплохо. Неприятно, конечно, что получились осложнения в Порто-Санто и
пришлось убрать этого Питерсона, но даже это, пожалуй, не должно повлиять
на дальнейший ход событий, - думал Эверс. Клифтон молодец, все же. Его
ребята довольно ловко уладили дело. Хуже другое. Излучатели не только
подавляли деятельность живых организмов, вызывали не только состояние,
близкое к летаргическому сну, но и почему-то, по причинам совершенно не
понятным Эверсу, - заболевания энцефалитом. Медики подняли шум, в прессе
появилось много статей о возобновившейся эпидемии, а это уже никак не
могло способствовать осуществлению планов Эверса. Впрочем, это все уже
позади. Пройден первый этап, и надо готовиться к следующему. У Крайнгольца
не удалось выудить ничего существенного. Для серьезных дел мощность и
эффективность действия излучателей недостаточны, но ждать нельзя. Уже
сейчас надо начинать действовать, а там будет видно. Надо приступать к
осуществлению плана, а значит нужны громадные средства, нужно привлечь
крупных дельцов-финансистов.
к крупным финансовым заправилам будет Юджин Диринг. Эверс узнал, что
Шилова Юлия
Марко Джон
Орловский Гай Юлий
Суворов Виктор
Ильин Андрей
Перумов Ник