для этого специальную лабораторию, пригласил в институт профессора Куана
Родбара. Родбар превосходно изучил летописи Паутоо и материалы русской
экспедиции, верил, что древним паутоанцам, как это утверждала легенда о
Рокомо и Лавуме, удалось использовать силициевую жизнь для целей
созидательных, и считал необходимым повторить их опыт. Концерн к этому
времени уже широко производил силициевые каучуки, клеи, эластомеры.
Органические силициевые производные входили в практику повсеместно,
промышленность нуждалась в них все больше и больше. Стало известно, что
они незаменимы для оболочек космических ракет. Ученых не покидала мысль о
возможности использовать плазму для проведения синтеза. Что, если с ее
помощью, мечтал Асквит, удастся производить не сказочные дворцы и храмы, а
силициевые материалы, необходимые промышленности. Такой подход к делу
устраивал Нума Ченснеппа, и он щедро финансировал лабораторию энергичного
и предприимчивого профессора. Главной задачей Асквит и Родбар считали
исследование органических форм, заключенных в куске метеорита Себарао,
оживление их, получение живого силициевого вещества. Но оживление не
получилось. Повторить "подвиг Рокомо" им не удалось. Однако Асквит не
унывал. Чтобы поддержать заинтересованность Ченснеппа в работах
лаборатории, он решил отправиться на Паутоо.
образовалась свободная, независимая республика, но часть территории -
Западный Паутоо - все еще принадлежала метрополии. Гражданская война то
утихала, то вспыхивала с новой силой. Однако Асквит рискнул вылететь в
Пога. Здесь Золотая Ладья указывала на остров Себату, где, судя по
описаниям профессора Вудрума и по дневникам Шираста, находился Верхний
Храм. Несмотря на то что остров Себату все еще переходит из рук в руки,
Асквит со своим паутоанским помощником Дагиром ухитрился опуститься на
вертолете вблизи развалин Верхнего Храма. Где-то неподалеку идут бои,
рвутся снаряды, но Дагир, посланный Асквитом, как змея, пробирается к
развалинам и вынимает "глаз божества".
мы с Мурзаровым прилетели в Макими.
дипломат могущественной державы, и настаивал только на одном - на
выделении институту Ченснеппа небольшого количества плазмы.
согласится ли Асквит на обмен информацией, расскажет ли о работах
секретной лаборатории в Таркоре, пойдет ли на то, чтобы поделиться
зародышами, и решил созвать совещание.
проблемой, были приглашены руководители кафедр университета и директор
Химико-технологического института. Доктор Ямш сделал все, чтобы совещание
не носило официального характера, а представляло собой встречу ученых, на
которой должен произойти обмен информацией, интересующей обе стороны.
Собрались мы не в кабинете Ямша, а в небольшом прохладном холле главного
корпуса и расположились вокруг стола, уставленного бутылками с охлажденной
минеральной водой и вазами с фруктами. Асквит, видимо, готовился к
выступлению более официальному, однако быстро сориентировался и в этой
обстановке, сразу приняв ее как нечто само собой разумеющееся. Он не
развернул принесенные с собой рулоны каких-то таблиц, а только поставил на
стол коробочку с Золотой Ладьей. Совещание действительно поначалу
напоминало непринужденную беседу людей, занимающихся увлекательными,
имеющими огромное значение вопросами, но не желающих превратить обмен
информацией в спор трудный и неразрешимый уже потому, что слишком различны
цели, намерения и подход к вопросу у каждой стороны.
Рассказывал он о своих похождениях на Паутоо с юмором, а работы,
проводившиеся в Таркоре, описал содержательно и вместе с тем живо,
образно. Поведав нам, как ему удалось добыть Сиреневый Кристалл, он
перешел к сообщению об исследованиях, проводящихся в ченснепповском
институте. Для изучения кристалла были привлечены различные специалисты,
применены всевозможные приборы и самая разнообразия аппаратура, но
фактически установить толком так ничего и не удалось. Несомненно одно:
Сиреневый Кристалл создавал какое-то поле и Золотая Ладья, как чрезвычайно
чувствительный прибор, всегда была строго ориентирована в нем. Никакие
известные науке методы не помогли не только установить характер этого
поля, но и обнаружить его вокруг кристалла. Единственным прибором,
безотказно действовавшим уже сотни лет, была Золотая Ладья. Она уверенно
продолжала указывать на Сиреневый Кристалл даже тогда, когда его
упрятывали в солидную свинцовую броню. Поиски способов изоляции поля
оставались безрезультатными, до тех пор пока Асквит не решил применить
силициевые соединения. Даже в стеклянной оболочке Сиреневый Кристалл терял
в какой-то мере свою активность, а когда создали защиту из чистейшего
кремния, задача была решена. Эффект поля перестал наблюдаться. Сиреневый
Кристалл можно было переносить из помещения в помещение, а всегда
следовавшее за ним острие Ладьи теперь оставалось безучастным к этим
перемещениям.
по стилю работы было ясно, что сама Ладья, кольцо, ее удерживающее,
подставка из рубина - все это изготовлено в древнем Паутоо. Долго
исследователи не решались ее вскрыть, боясь утерять возможность наблюдать
интереснейшее, еще невиданное на Земле явление, но наконец отважились.
описанное в свое время русским ученым. Зародыш... зародыш силициевой
жизни!
паутоанскими умельцами, и нехитрое приспособление продолжало действовать
безотказно. Вскоре решили попробовать поместить в кораблик не зерно, а
Сиреневый Кристалл. Опыт поставили, и лодочка с кристаллом начала исправно
указывать на зерно. Но дальше произошло непонятное. Казалось, стоит теперь
изолировать зерно, покрыть его кремниевым колпаком, и Ладья с кристаллом
утеряет способность устойчивой ориентации в пространстве. Но не тут-то
было. Ладья с кристаллом снова на что-то указывала, и притом всегда в
одном и том же направлении.
Сиреневый Кристалл указывал на острова Паутоо!
без особых приключений, и тайник с зародышами был найден.
нас сообщение профессора Асквита.
Асквита с работами нашей группы, с намечающимися планами, подчеркнув при
этом, что силициевая проблема опасна и требует систематического и
осторожного разрешения. Я выступил после Юсгора и попробовал развить свои
соображения, касающиеся необходимости работать над силициевой проблемой,
объединив усилия. Профессор Асквит поддержал эту мысль с готовностью, даже
с некоторой горячностью. Разговор стал особенно оживленным, но все же
больше напоминал дипломатическую встречу, чем беседу ученых, работающих
над одной проблемой.
растущего взаимного недоверия. Не внеся никаких реальных предложений,
Асквит продолжал настаивать на передаче ему силициевой плазмы для работы с
зародышами. Он еще раз подчеркнул, что в Таркоре Родбару до сих пор не
удалось их вызвать к жизни.
улыбаясь, - дело уже считалось безнадежным. Все чаще нас посещали
сомнения: а не угасла ли жизнь окончательно в этих зародышах? И вот когда
мы готовы были сдаться на милость скептиков и маловеров, нас подбодрили
вести из Макими. Ваша удача, господа, убедила нас, что жизнь еще теплится
в силициевом посланце космоса. Больше того, коллега Родбар уверен, что
именно силициевая плазма, эта низшая форма силициевой жизни, весьма
вероятно, и является той средой, в которой могут воскреснуть зародыши.
что оживление зародышей связано с риском? Ведь никому не известно, какого
типа существа могут быть выведены в результате ваших экспериментов.
мере, в какой рисковали у вас, здесь, в Макими, оживляя метеорит.
Работая с микроорганизмами, вкрапленными в кусок метеорита, в случае удачи
мы могли получить силициевую плазму, и только плазму. Изучив древние
документы Паутоо, мы имели некоторое представление о свойствах и повадках
этой формы силициевой жизни. Но самое глазное - мы знали, что уже в
древности совершенно случайно, правда, но был все же найден способ ее
укрощения, средство борьбы с ее невероятной активностью. Я говорю о смоле
туароке.
недостаточно эффективным. Но вы рисковали правильно! Насколько мне
известно, вы ведь тоже собирались добыть зародыши из тайника профессора
Вудрума, не так ли? Скажите, получив зародыши, вы бы стали вести опыты по
их оживлению?
начать работы в этом направлении. Но должен сказать, опыты эти, больше
того, всю работу по освоению силициевой проблемы намечено вести так, чтобы
она никогда, ни при каких обстоятельствах не была использована во зло
человеку.
правительство нашей страны выскажется примерно в таком же духе, как только
мы, ученые, чего-нибудь ощутимого добьемся от этих зародышей. Право, я не
Володихин Дмитрий
Сертаков Виталий
Прозоров Александр
Гуревич Георгий
Юрьев Сергей
Афанасьев Роман