Чтение 35–й страницы книги ~Когда приближаются дали~

предостеречь, - сказала Пузырева, вставая. - Боюсь, что вам придется
изменить свое мнение о Колокольчиковой.

Оставшись один, Васильев стукнул кулаком по столу. Черт бы побрал эти
бабьи сплетни! Ну что особенного, если девчонка придет в два, а не в
двенадцать?

Разве временем ее возвращения домой определяется нравственность?
Ходила, наверное, с Алешкой по степи, сидела на лавочке в "мертвом саду".
Возможно, они даже целовались, если Алешка сумел побороть свою робость. И
все это так должно быть. Так заведено!.. А что хочет Пузырева? Ханжа
несусветная.

Сегодня Валентин Игнатьевич получил от Пирожникова научно-популярный
журнал, где была опубликована беседа с доктором химических наук товарищем
Литовцевым перед его отъездом на целинные земли.

- Видали, Елизавета Викторовна? - не преминул он похвастаться, ласково
поглаживая розовую лысину. - Народ интересуется нашими работами.

Пузырева знала, как это все устраивается. Недаром у Пирожникова
частенько пустует лабораторный стол. Связь с промышленностью, работа в
научной библиотеке. Да мало ли какими причинами это объясняется.

- Не знаю, как народ, - льстиво улыбаясь, сказала Пузырева, - но вас
ценят понимающие люди. Вероятно, дано указание...

- Что нам известно, Елизавета Викторовна? - загадочно улыбнулся он. -
Мы "дии минорес", то есть "младшие боги". Значит, так нужно.

Разговор этот происходил у стройкомбайна во время очередных неудачных
испытаний, к которым и Литовцев и Пузырева уже начали привыкать. Еще раз
убедившись, что всему виною ультразвук, источник которого пока не
обнаружен, Пузырева занялась иной деятельностью, отнюдь не лабораторной, -
во все глаза следила за Надей, за ее движениями: куда пошла, как
посмотрела на Алексея, нет ли ответного знака.

А знаки, конечно, были. Разве мог Алексей не улыбнуться, коли в редкую
минуту отдыха ласково смотрит на тебя любимая? Мог ли он не помахать
приветственно рукой, когда Надя спускается вниз по лесенке, чтобы пройти
внутрь стройкомбайна? Все это Пузырева с возмущением отмечала в своей
памяти. Совершенно не стесняясь окружающих, занимаются перемигиванием, да
еще в рабочее время.

- Александр Петрович, видите, как ослабла контрастность? - спросила
Надя, показывая на экран. - Думаю, что-то испортилось в телекамере.
Наверно, как и в той, что мне вчера пришлось снять. Надо сделать перерыв,
пока я не проверю аппарат в лаборатории.

- Хорошо, - согласился Васильев и подозвал к себе Алексея: - Помоги
Наде снять аппарат. Пока без него обойдемся. Вадим, у тебя все приборы в
порядке?

- Как всегда, Александр Петрович, - ответил Багрецов, быстро оглядывая
пульт управления. - Временно можем обойтись и без телевизора.

- Вы уверены в этом, молодой человек? - сухо спросил Литовцев.

- Я не знаю, что вас смущает, Валентин Игнатьевич, - удивился Вадим. -
Ведь даже на самолетах, когда не видно земли, люди доверяют свою жизнь
приборам и абсолютно не подвергаются риску.

- Мне хотелось бы собственными глазами убедиться, - ответил Валентин
Игнатьевич и взял под руку Васильева, чтобы отвести его в сторону. -
Понимаете, Александр Петрович, надо знать, как равномерно нарастает слой,
особенно в верхней части формы.

Багрецов не выдержал и вмешался в разговор:

- Гамма-счетчики показывают это абсолютно точно.

- Я повторяю, что хочу видеть собственными глазами, - бросил через
плечо Литовцев и снова обратился к Васильеву: - Важно проследить
закономерность...

- Простите за невежливость, - настойчиво произнес Вадим. - Но я должен
объяснить...

Презрительным взглядом Валентин Игнатьевич смерил упрямца с головы до
ног:

- Кому вы хотите объяснить? Будьте скромнее, молодой человек. Нас тоже
кое-чему учили. - Литовцев сделал вид, что этим все сказано.

Васильев же заметил, что приборы, которые сюда привез Багрецов, хорошо
продуманы, работают надежно и пока еще нет никаких оснований им не
доверять.

- Значит, я старый скептик, - покорно склонил голову Литовцев. - Однако я
настолько привык все видеть на экране, что мне трудно от этого отказаться,
- и почти ласково попросил Багрецова: - Не в службу, а в дружбу, Вадим
Сергеевич, узнайте, пожалуйста, у Надин, как там у нее с аппаратом?

- Я охотно это сделаю, Валентин Игнатьевич. Но меня удивляет столь
пренебрежительное отношение к той технике, которой я здесь занимаюсь.

Выходит, что меня прислали сюда зря? Неужели вы не понимаете, что
телевизор - это вспомогательное средство контроля, а никак не основное?
Тем более что вчера отказала в работе вторая камера.

- Видали, Александр Петрович? - рассмеялся Литовцев. - Уже конкуренция.

Опять на пути оказался этот мальчишка! Он с таким упорством отстаивает
свои позиции, точно ему известно, к чему приведут испытания без
телеконтролера.

И Валентин Игнатьевич решил обратиться к Пузыревой за поддержкой.

- Елизавета Викторовна, вас интересовала структура поверхности бетона
перед затвердеванием. Вы хотели посмотреть ее на экране. Но вот наш
молодой друг, - он кивнул в сторону Багрецова, - упорно доказывает, что
все это можно исследовать всякими там гамма-счетчиками и другими приборами.

- Я этого не говорил, - пожал плечами Вадим.

- Обождите! - Литовцев предупреждающе поднял руку. - Вадим Сергеевич
берет на себя смелость утверждать, что в очередных испытаниях мы полностью
можем положиться на его приборы и вовсе отказаться от услуг нашей милой
Надин, в данном случае коллеги Вадима Сергеевича.

Во время этой витиеватой речи Литовцев пристально, точно гипнотизируя,
смотрел в глаза Елизаветы Викторовны, боясь, что она может и не
догадаться, какая поддержка от нее требуется.

- Я же робко взываю к научной объективности и прошу дать нам
возможность проследить за поверхностной структурой на экране при
непременном участии Надин.

"Умен Валентин Игнатьевич", - решила Пузырева и еще больше прониклась к
нему уважением.

Потирая нос, покрасневший от холода, - он стал похожим на морковку, -
Елизавета Викторовна начала с достоинством:

- В том-то и дело, дорогие коллеги, что мы подошли к тому этапу, когда
лишь опытный глаз, когда... Вы простите меня, - Александр Петрович, - она
с готовностью повернулась к Васильеву. - Мне почему-то кажется, что
поверхностная структура, которую я видела вчера, несколько напоминает ту,
когда у нас с Дарковым были неудачи. Интересно сравнить. - Она замолчала,
как бы припоминая что-то, и тут же воскликнула: - Давайте скорее посмотрим!

Что-то в этом энтузиазме не понравилось Багрецову. Елизавета Викторовна
довольно равнодушно относилась к опытам Васильева. И вдруг - такая
горячность.

Заметив колебания Багрецова, Алексей, который в этом споре видел лишь
ущемление Надиных интересов, предложил:

- Я пойду сказать Наде. Пусть аппарат делает скоро.

- Не в этом дело, Алеша, - удержал его за руку Вадим. - Вопрос
принципиальный.

Алексей оглянулся на Литовцева и наклонился к Вадиму:

- Надя будет обижаться. Зачем не подождать?

У Валентина Игнатьевича был тонкий слух; а потому он услышал это и,
предполагая, что поступки Багрецова объясняются ревностью, попытался
столкнуть противников.

- Я не хочу вмешиваться в ваши личные взаимоотношения. Не знаю, что у
вас, Вадим Сергеевич, произошло с девушкой, которая сейчас исправляет
аппарат. Но совсем уже не по-рыцарски пользоваться этим случаем, чтобы
доказать ненужность ее телеконтролеров, что их можно заменить вашими
приборами. Вы радиоспециалист, значит, и с телевизорами должны быть
знакомы, так почему не пришли товарищу на помощь? Мало ли в чем она перед
вами виновата. Но здесь не место сводить личные счеты.

Багрецов стоял бледный, губы его дрожали.

- Подумайте об этом, молодой человек, - сказал Литовцев, довольный
своим успехом.

- Подумаю, уважаемый профессор, подумаю, - чувствуя, как в нем закипает
гнев, глухо проговорил Багрецов. - Только возьмите обратно ваши
необоснованные предположения.

И чтобы сгоряча не наговорить еще больших дерзостей, Вадим резко
повернулся и сдержанным шагом пошел в лабораторию к Наде. Алексей побежал
за ним.

Васильев молча смотрел им вслед, корил себя, что допустил столь
неприятную сцену, но целиком был на стороне Вадима.

- Знаете, как это называется? - сложив на груди полные руки,
раздраженно спросила Пузырева. - Хулиганство на производстве.

- Вы хотите оценивать этот печальный случай по Уголовному кодексу? -
Александр Петрович сжал виски. - Ну что ж. Виновных здесь трое. Начальник,
который это допустил, Багрецов и Валентин Игнатьевич.

- Благодарю вас, - притронувшись к шляпе, поклонился Литовцев. - Я же и
виноват?

Багрецов уходил со строительной площадки понурившись, как вратарь с
футбольного поля, пропустивший несколько мячей. Его догнал Алексей и
порывисто обнял за плечи.

- Зачем кричать на профессор?

- Потому что я дурак. Не сдержался.