было потянуть за нужные нити, как странники, со всем их снаряжением,
переносились из Мира Снов в Реальность. Вероятно, этот процесс совсем не
занимал времени; он прикасался к струнам - разумеется, мысленно, -
чувствовал всплеск серой мглы, которым отзывалось на его усилие То Место,
и в следующее мгновение сновидцы оказывались под силовым коконом, в
надежном мире Земли, в креслах, откуда они начали свой путь.
струн. Они могли погаснуть, а нити - оборваться, что означало катастрофу,
которую он не успел предотвратить. Подобного эффекта он не наблюдал ни
разу, но догадывался, что погасшие огни и смолкнувшая мелодия означали бы
гибель путников. Собственно говоря, он был в этом уверен, хотя восприятие
случившегося являлось чисто субъективным и настолько личным, что он не
сумел бы описать его словами. Впрочем, все, что он чувствовал и видел,
было субъективным: и представление о Вселенной как о гигантской арфе с
разноцветными струнами, и пестрые клубки миров, которые он находил,
повинуясь фантазиям путников, и огоньки, мелодии, запахи и звуки, десятки
других ощущений, непередаваемых и странных, но позволявших ему безошибочно
ориентироваться в сложном вселенском лабиринте-в той картине Мироздания,
которую сам он временами считал сном, фантомом, калейдоскопом ярких
миражей, не имевших отношения к реальности.
не встревоженному обсидиану, так себе самому. Он искал объяснение странной
аномалии и не находил его; вновь и вновь он прикасался мыслью к двум
огонькам, мерцавшим в радужном клубке Амм Хаммата, исследовал натяжение
соединявших с ними струн, прислушивался к их слитной мелодии - мерным
ударам колокола на фоне долгой протяжной ноты, подобной звуку горна,
отпевающего вечернюю зарю. Звуки и тактильные ощущения, связанные с двумя
путниками, чувство теплой шероховатости и прохладной стеклянистой
гладкости оставались прежними, но их огоньки потускнели.
напряжением, которого требовало сканирование двух миров сразу. Огонек,
мерцавший там, был неизменен; темно-оранжевый, он ассоциировался с
неприятным цветом ржавчины или плохо обожженной глины, чему не приходилось
удивляться: женщина, гостившая в Шардисе, была рыжей и не вызывала у него
ни малейших симпатий. Вернее, интереса; симпатий он не испытывал ни к
кому, за исключением обсидиана и двух-трех его помощников.
разумеется, не сама по себе, а в качестве контрольного образца. Он выделил
ее ноту, тонкий писк скрипичной струны; потом ощутил маслянистую
скользкость, внутренний жар, сладковатый запах тления, вкус переспелой
дыни. Наконец, сравнил блеск огоньков.
свидетельствуя, что у рыжей все в порядке. Но стоило ли ожидать иного?
Фрир Шардис был миром безопасности и спокойствия, где путнику-клиенту
ничто не угрожало, кроме скуки - да и в том лишь случае, если он
оказывался без денег. Но сей вопрос его не интересовал; деньги, как,
впрочем, и претензии клиентов, оставались на совести обсидиана.
горевшей в клубке Фрир Шардиса темно-оранжевой искрой. Нет, он не ошибся,
не пал жертвой иллюзии! Огни странников, пребывавших сейчас в Амм Хаммате,
потускнели: фиолетовый аметист казался почти черным, цвет алого рубина
стал багрово-красным, словно камень разглядывали сквозь матовое стекло.
отчасти в том, что касалось цветовых оттенков, яркости и блеска.
оставляла его. Он вновь и вновь возвращался к этой идее, пытаясь прощупать
незримый барьер, понять его природу и причину.
другое - не только находили, но и забирали с собой, превращая в реальность
в земном измерении. Ему приходилось слышать о странном аппарате связи,
Решетке, доставленной из Эгонды; о фрир-шардисских Стражах, миниатюрных
идентификаторах личности; о зайримских серебряных кольцах и звенящих
угольно-черных кристаллах Ронтара, коим специалисты Системы пока что не
нашли применения. С одной из таких находок он был хорошо знаком -
бетламин, обнаруженный в Шшане, мире крылатых гипнофедингов, позволял
снимать усталость и две-три ночи обходиться без сна. Он пользовался
бетламином уже несколько месяцев без всяких неприятных последствий, хотя
случалось, что у других сей препарат вызывал кошмарные видения.
устройство... Нет, не устройство; вряд ли аборигены столь архаичного и
дикого мира, нелепого сна об амазонках и городах с каменными башнями,
способны создать нечто сложное, подобное Стражу или Решетке. Значит,
препарат, какое-то снадобье, воздействующее на психику... Предположим, они
нашли его и оказались столь легкомысленными, что рискнули провести
испытание на себе... И вот - результаты! Матовый экран, ментальный барьер,
тускнеющие огни! Счастье, что он все же способен их различить; в противном
случае оба путника застряли бы навсегда в пестром клубке Амм Хаммата!
казалась слишком нереальной по двум причинам: во-первых, аметист был
опытен и осторожен и вдобавок наделен врожденным даром дайнджера,
позволявшим предвидеть опасности; ну а во-вторых... Во-вторых, гипотеза о
неведомом препарате выглядела, по его мнению, слишком легковесно; он
чувствовал, что истинная причина должна быть куда более серьезной и
весомой. Во всяком случае, дело заключалось не в нем, ибо гостью Фрир
Шардиса он видел с прежней отчетливостью, хотя следить за двумя мирами
сразу было непросто.
воздействию - непонятному и, быть может, угрожающему либо безвредному; оба
эти предположения имели право на жизнь. Значило ли это, что он должен
вернуть их к реальности? Пробудить от сна, перенести в земной мир,
разрушить защитные коконы, выяснить причину странной аномалии, взвесить ее
последствия?
решение о том, вернуть ли путников или оставить в Амм Хаммате, возлагалось
на обсидиана.
гипотез, ни возможных альтернатив. Обсидиан, вытащив из кармана трубку,
долго набивал ее табаком, еще дольше раскуривал, что-то бурчал под нос - о
демонах и золотых рощах, о запахах, способных свести с ума, об агенте
Скифе, романтике-чечако, о торговом князе, притворщике и авантюристе.
Наконец он выпустил к потолку клуб сизого дыма, насупил брови и сказал:
подождем!
каменистую морену, протянувшуюся с юга на север. Крупные валуны, заросшие
кустарником и мхами, походили на стадо мамонтов, прилегших отдохнуть;
мелкие торчали из мягкой степной почвы подобно клыкам затаившихся под
землей драконов. Место, разумеется, было тем самым - гряда гранитных глыб,
за ней - ручеек и следы шинкасских кострищ, а у одного - куча изрубленных
трупов, над которыми уже наверняка потрудились хищники. Но об этом
неприятном зрелище звездный странник сейчас не вспоминал; у него имелись
другие причины для размышлений. И потому он держался в стороне, на время
оставив Скифа; раздумья требовали покоя, одиночества и тишины.
строем в сотне метров от него, и одобрительно кивнул. Не десяток, не два,
как рассчитывал Скиф, - целый турм! Маленькая армия под началом суровой и
предусмотрительной Рирды, Сестры Меча! Правда, были тут лишь люди и кони,
без Белых Родичей; звери запаха падда не выносили и не приближались к
побережью. Зато скакунов хватало - и под седлами, и под вьюками, и
запасных, и запряженных в повозки с припасами, катапультами и прочим
боевым снаряжением. Дона ок'Манур, первая леди народа Башен, проявила
щедрость, снарядив их не в пример лучше Зуу'Арборна, джараймского купца. С
другой стороны, Зуу'Арборн не собирался штурмовать обитель демонов, и
двести воительниц, связки стрел и горшки с горючим маслом были ему ни к
чему.
непривычное чувство покоя и удовлетворения. Он обладал натурой страстной и
непоседливой - как на Телге, истинной своей родине, так и во всех
последующих воплощениях. Особенно в этом, последнем, когда ему так повезло
- родиться картлийцем! Страстность и непоседливость не исключали терпения,
взвешенной осторожности и разумного оптимизма; и те, и другие качества
были совершенно необходимы любому из Наблюдателей, отправляющемуся в
поиск, который мог занять несколько столетий. Солидное время даже для
телгани, чей век был долог, словно у библейских пророков!
нашел легендарное место Силы, планету, о которой ходили слухи по всей
Галактике; и он сумел воспользоваться своей удачей. Путь сюда оказался
неблизким, и самой важной остановкой на нем была Земля - а если говорить
определенней, кудесник Доктор; ну так что с того? Все-таки он сюда
добрался... Добрался! И теперь в памяти его, надежно запечатанный и
защищенный незримой броней - той самой, что крепче гор Мауля! - хранился
алгоритм перестройки нейронных связей, метод ментального кодирования,
Андреев Николай
Корнев Павел
Корнев Павел
Гюго Виктор
Круз Андрей
Куликов Роман