земля, поднимались болота. Самое пакостное время, когда не на чистом снегу без
страха шкуры на ночь не раскинуть, ни на травке ароматной не отдохнуть. Дрова
мокнут, зайцы под кустами прячутся, птицы в кронах. Одного только голубя за
день подстрелил - и то удача. Разумеется, Феофан запек его сам - смерды
солониной обойдутся. Захотят свежей дичи - пусть сами попробуют из лука ладно
бить научиться.
живота на спину, вглядываясь в серое, как затасканная рубаха, небо. Полдень
скоро, надо Захара и Димитрия у берега менять. Пусть тоже поедят и отдохнут
маленько. А на ночь - в дозор, пусть бдят, смерды. Который день он ужо в поле
считается? Пятый? Шестой? Когда же это кончится? Дождаться бы замены поскорее,
да домой - баньку истопить, меда хмельного выпить, да в постель, об Аленушку
погреться. Сказывала жена, она вроде как на сносях... Пора уже.
снова перекатился на живот, выжидательно уставясь на тропу. Вскоре оттуда
появился чанкирный скакун, поверх которого скрючился одетый в одну полотняную
косоворотку паренек.
пытался отдышаться. - Много...
неопытного вояки, только год назад впервые взятого в засеку, тем не менее начал
подниматься: - Семен, гнедой мой где? Взнуздай-ка его поскорее. А ну, Захар,
подробнее скажи: каковы суда с виду, сколько людей на них видать, есть ли
весла?
квадратным. Башенки у них построены деревянные, спереди и сзади. Весел по
десятку на каждой. И людей много, только головы торчат.
описание более всего подходил свенский шнек: лодка, для мирного дела никак
негодная. - Много?
к коню, отпихнул в сторону чересчур размеренно старающегося смерда, грубо
дернув губы, всунул гнедому в пасть уздцы, накинул оголовье, рывком натянул
подпругу и тут же взметнулся в седло: - За мной!
разбирая дороги, встречая грудью мокрые ветви и только слегка пригибаясь, чтобы
он не били по лицу. В считанные мгновения броня заблестела влагой, грозя
подернуться ржой, но сейчас воину было не до того. Домчав до потайной засеки,
он прямо верхом врезался в ивовый кустарник и встал на стремена, пытаясь как
можно шире обозреть водный простор.
суда, которые строились све-нами и датчанами специально для набегов: широкие,
проседающие в воду всего на полсажени, они легко подплывали к самому берегу,
позволяя воинам выпрыгивать без всякой приспособь!. Только шнеки, да маленькие
лоймы и могли, в отличие от торговых и иных военных судов проходить в Неву
через мелкий Финский залив.
Феофан, а сам пытался пересчитать медленно вползающие в речные протоки корабли
получалось, около сотни шнеков свены привели. По полсотни воинов на каждом, да
по двадцать гребцов: только латников три тысячи получалось! С такими силами не
деревни порубежные - города воевать идут! - Где костер?!
Сложенный возле засеки сигнальный костер, который не запаливался уже три года,
успел осесть, подгнить, местами зарасти подснежниками. Пожалуй, больше года
никому не приходило в голову переложить его, подсушить, али просто приготовить
другой.
зачерпнул рукой с земли охапку сырого, полусгнившего валежника и помчался
назад, к шалашу. Здесь он скинул привезенный мусор в весело пляшущее пламя
дежурного костра. Тотчас огонь дыхнул густым сизым дымом, который медленно
потянулся в низкое серое небо.
на землю. Он кинул поверх сырого валежника охапку сухих дров - пусть костер еще
раз разгорится, потом принялся развязывать сложенные в шалаше чересседельные
сумки, достал шлем, зерцала, принялся облачаться в доспех.
спины заводных лошадей сумки, надеть длиннополый тегиляй.
Скажешь, свены корабли в Неву подпустили, более ста. Пусть вестников к
ближайшим боярам шлет, и сам с оружием к Анинлову идет. От него к Абенову
скачи, передай тоже самое. Далее к Копорью мчи, передай весть воеводе. Помощи
от него не станет, но про набег знает пусть. А так же спроси его, где государев
человек Семен Прокофьевич, он знать должен. А как скажет, проси охрану себе,
потому как весть важная, и мчи к самому Зализе. Без него никак. Понял, Семен?
помчался по тропинке, уводящей от Невской губы. Вместо него со стороны моря
примчались верховые засечники - тоже молодые оруж-ные смерды. Еще не успевшие
пойти ни в крепостные, ни в ремесленники, а потому остающиеся вольными людьми,
они рискнули примерить на себя дело ратное, в служивые люди при боярине
приписавшись. Их, не имеющих ни хозяйства, ни семьи, Феофан и брал с собой в
дозор - дабы от иных дел не отрывать и убытка в хозяйстве не причинить. Теперь
он остро сожалел, что при нем оказались только безусые юнцы, а трое зрелых и
опытных воинов, живущих в его поместье сейчас готовились в половодью в ста
верстах на юге.
что свены на ста шнеках и лоймах в Неву вошли. Пусть сам дальше вестников
рассылает, он знает как поступать. Для сбора рати, скажи, его деревню я выбрал.
Все, скачи...
надолго задумался. Дело получалось нехорошее: Зализа в Ливонию в набег ушел,
многих бояр с собой уведя. В Северной Пустоши, почитай, каждый третий с ним
ушел. А свенов идет несчитано, малой силой не одолеть. Местные бояре его,
Феофана Старостина, знают, на призыв откликнутся. Но супротив свенского войска
всю Водьскую пятину ис-полчать нужно, а тут слова боярского сына мало. Тут
приказ государева человека потребен. Когда до Зализы тревожная весть дойдет?
Когда ответить успеет? Когда рать собрать? Сколько им малой силой свенов
удерживать придется, дозволяя малые ручейки в большой поток собрать?
Поэтому боярин снова завалил его большой охапкой сырого сена, повторяя
тревожный сигнал, и только после этого поднялся в седло.
застил. Поэтому и дымы тревожные караульный заметил вовремя, едва только они
появились над стеной леса со стороны Невы. Новгородский воевода Андрей
Амвросиевич Юшкевич, услышав неприятное известие, самолично поднялся на стену,
долго вглядываясь в дымы - словно надеясь, что под его взглядом они развеются,
не оставив ни следа, после чего широко перекрестился:
повернувшись к дозорным ратникам, начал быстро и четко выдавать распоряжения: -
Ратников всех поднять, пусть броню надевают, причащаются и на стены бегут. Баб
всех в крепость созывайте, бо вечно то на реке с бельем полощутся, по лесу на
берегу шастают. Порох и ядра со жребием к пищалям несите, да шкурами воловьими
прикройте от дождя. Фитили запаливайте зараз, потом не затлеть могут.
Камнеметки проверьте, как бы опять корову кто не привязал. Хорошо хоть, крыши и
сараи поливать не надо. Давайте други, быстрее.
Сергия Радонежского, была едва ли не самой важной для Новгорода. А может, и
самой важной: ибо монастырь на Соловецком острове защищал всего лишь торговые
пути, по которым Русь издревле торговала со всем миром, а крепость на Ореховом
острове - закрывала единственный лаз ко внутреннему новгородскому морю:
Ладожскому озеру. Прорвись кто в эти воды - и для него будут открыты пути и на
сам Новгород, и на внутренние русские пути: на Онежское озеро, Белое, Воже. А
значит - к Вологде, Вытегре, Каргополю. Посему укреплению твердыни вольный
город завсегда уделял немалое внимание. Это не Копорье, что по пьянке пару раз
срывали начисто, а потом опять отстраивали. Орешек ставили на совесть, сразу -
из камня, со стенами в три сажени толщиной, с тремя кострами-башнями,
возвышающимися вдоль русла Невы, обширным двором и посадом, отделенном от
крепости широким рвом - дабы подкопа не случилось, коли захватят. Впрочем, ноне
посад также окружала прочная стена, на стенах которой стояли стрелометы,
выбрасывающие на сотню саженей по десятку сулиц зараз, и двугривенные пищали в
количестве двадцати штук.
обратно. За это время в нем успели повоевать и мечами, и саблями, луками и
самострелами, камнеметами и тюфяками, стрелометами и пищалями. Но если мечи еще
как-то забылись, оказались перекованы на ножи и косы, то исправно кидающие
заряды камнеметы и стрелометы по-прежнему стояли во дворе крепости, всегда
готовые помочь высунувшим через бойницы угловых башен пушкам. По сравнению с
бронзовыми и железными стволами у камнеметов имелось несколько явных
преимуществ: они могли стрелять из-за укрытия, они не нуждались в порохе, они
могли кидать все, что только мастеру приходило положить в приклепанную к